Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт

нас так, что я оказываюсь снизу, растворяясь вокруг него. Я подчиняюсь настоящему моменту, сосредоточившись на симфонии нашего дыхания, перкуссии наших тел, крещендо.

Внезапно раздается звонок в дверь, и от испуга и удивления мы валимся на пол.

– Черт! – выдыхает Финн. – Обед.

Он вскакивает, и я завидую этому легкому, автоматическому движению. Впопыхах он натягивает на себя вместо собственной толстовки мою, и она оказывается ему слегка маловата. Я продолжаю наблюдать за тем, как Финн запрыгивает в свои трусы.

– Не забудь… чаевые! – кричу я ему вслед.

Из его груди вырывается нервный смешок.

– Из твоих уст сейчас это звучит особенно двусмысленно, – поясняет он.

Через несколько минут Финн возвращается с огромным бумажным пакетом и смотрит на меня почти застенчиво.

– Проголодалась?

– Просто умираю от голода, – признаюсь я.

Я наблюдаю за тем, как Финн ставит еду на стол, достает антисептик, бумажные полотенца и начинает методически протирать каждый контейнер.

– Что за… – недоумеваю я. – Зачем ты это делаешь?

Финн поворачивается ко мне и смотрит с недоумением:

– А, точно! Ты ведь не в курсе. Меры предосторожности. Кстати, вынимать письма из почтового ящика следует в перчатках, а вскрывать их рекомендуют лишь на второй день, просто чтобы убедиться…

– Чтобы убедиться в чем?

– Что на них нет вируса.

Финн вновь энергично моет руки, я же поднимаюсь с пола и подхожу к нему.

– Ты знаешь, на чем точно нет вируса? – спрашиваю я и поворачиваю к себе его голову.

Еда остывает на столе, а мы вновь сплетаемся на диване. Высвободившись наконец из объятий Финна и открыв глаза, я обнаруживаю, что он пристально наблюдает за мной. Финн убирает волосы с моего лица и тихо шепчет:

– В тебе что-то изменилось.

– Я рада, что вернулась домой, – тихо отвечаю я.

Вероятно, Финн думает, что я имею в виду: вернулась домой из больницы.

Я же имею в виду: очнулась наконец от своих затуманенных, запутанных мыслей. Очутилась в его объятиях, в блаженном «здесь и сейчас».

Финн всегда был и будет моим якорем.

Мы обедаем в одном нижнем белье, после чего снова занимаемся любовью, опрокидывая продезинфицированные коробки с едой. В какой-то момент мы, спотыкаясь, добираемся до спальни и забираемся под одеяло. Финн обнимает меня, крепко прижимая к себе. Обычно мы спим не так – у нас двуспальная кровать, и мы спим каждый на своей половине, потому что я мерзлячка, а Финн вечно сбрасывает с себя одеяло. Но как ни странно, в этот раз я не возражаю. Пока он крепко сжимает меня в своих объятиях, я никуда не исчезну.

Я жду, пока он заснет, и вскоре его дыхание выравнивается.

– Я должна тебе кое-в-чем признаться, – шепчу я. – Все, что мне приснилось там, в больнице… мне кажется, что все это… произошло на самом деле.

Ответа нет.

– Я была на Галапагосах, – говорю я, словно пробуя слова на вкус. – И там был один мужчина…

Рука Финна сжимает меня чуть крепче. Я замираю, затаив дыхание.

– Главное, чтобы ты осознавала, с кем занимаешься сексом, пока бодрствуешь, – бормочет он.

Финн не разжимает своих объятий. И я не сплю.

Глава 13

На следующее утро Финн уходит на работу. Мы не вспоминаем с ним о сказанном мной прошлой ночью. Он спрашивает раз сто, все ли со мной в порядке, я же натягиваю улыбку на лицо и отвечаю «да». Но как только он выходит за дверь, я впадаю в панику.

Что, если я споткнусь и упаду?

Что, если я начну кашлять и не смогу остановиться?

Что, если случится пожар и я не успею добежать до пожарной лестницы?

Все, чего я хочу, – это позвонить Финну и попросить его вернуться домой, что было бы крайне эгоистично с моей стороны, да и Финна вряд ли отпустили бы с работы.

Поэтому я беру Кэндис и отправляюсь на кухню. Опираясь на трость, я достаю из буфета кружку. Я наполняю чайник водой и ставлю его на плиту. Мои движения медленные и хорошо обдуманные. Я перемалываю кофе для френч-пресса и радуюсь тому, что проделала все манипуляции без запинки. По дороге к письменному столу я разливаю горячий кофе и ошпариваю себе руку. Так начинается первый день оставшейся мне жизни.

В прошлом, когда у Финна еще бывали свободные от работы дни, мы проводили выходные за чашечкой кофе, просматривая онлайн-версии ежедневных газет, таких как «Нью-Йорк таймс» и «Бостон глоб». Финн читал вслух статьи о политике и спорте. Мне же всегда больше нравились разделы о культуре и некрологи. Звучит странновато, но на самом деле я делала это не для себя, а по работе: составляла список богатых людей, имущество которых могло быть выставлено на аукцион «Сотбис».

Однако я больше не работаю в «Сотбисе». И неизвестно, буду ли работать там вновь. Финн уверяет, что мне не стоит об этом беспокоиться. Какое-то время мы вполне сможем прожить на его зарплату, если будем осторожны. Но у меня такое чувство, что вскоре мы столкнемся с финансовыми проблемами, которые пока даже не можем себе представить. Ведь с начала пандемии прошел всего месяц.

Первый же заголовок «Нью-Йорк таймс», который бросается мне в глаза, гласит:

ЧИСЛО ЗАБОЛЕВШИХ В НЬЮ-ЙОРКЕ

ПРЕВЫСИЛО 10 000 ЧЕЛОВЕК

Заголовки «Бостон глоб» не так пугающи:

ГОТОВЫ ЛИ БОЛЬНИЦЫ И ШТАТ К НОВОМУ ВСПЛЕСКУ

ЗАБОЛЕВАЕМОСТИ В ЧЕЛСИ?

ФИРМЕ «БОСТОН САЙНТИФИК» ПОРУЧИЛИ РАЗРАБОТКУ НОВОГО,

МЕНЕЕ ДОРОГОСТОЯЩЕГО АППАРАТА ИВЛ.

Я кликаю по ссылке на раздел некрологов.

Супруги, прожившие в браке более 75 лет, умерли с разницей в несколько часов. Эрнест и Мойра Голдблатт поженились летом 1942 года и провели вместе всю оставшуюся жизнь, вплоть до самой смерти. 10 апреля пара скончалась в доме престарелых в Уолтеме с разницей менее чем в два часа. Тест на ковид 96-летней Мойры дал положительный результат. Результат теста 100-летнего Эрнеста все еще не известен. Чтобы уменьшить распространение вируса, всех заболевших обитателей дома престарелых перевели в отдельные палаты. Однако Голдблатты не пожелали жить отдельно друг от друга.

Я кликаю на следующий некролог. А затем еще на один.

И еще.

И еще.

В сегодняшней «Бостон глоб» двадцать шесть страниц некрологов.

Трясущимися руками я захлопываю крышку ноутбука.

Многие уже потеряли тех, чью очередную кривую ухмылку больше никогда не увидят, чью торчащую челку больше никогда не пригладят, на чьем плече больше никогда не поплачут. На любом торжестве, будь то свадьба, день рождения или иной прием, они будут