Дмитрий Красивый - Сычев К. В.

– Нет, – покачал головой Михаил Терентьевич. – Княжеская супруга жива и здорова…

– И сыновьям князя Ивана еще рано жениться, – усмехнулся князь Дмитрий. – Я слышал, что они – сущие младенцы!

– Да, самые младшие, Иванушка и Андрейка, еще не достигли нужного возраста, – промолвил знатный москвич. – Но княжичу Симеону уже тринадцать!

– Неужели ты решил сосватать мою дочь для этого Симеона? – насупился князь Дмитрий. Перспектива быть родственником московского князя его не устраивала.

– Не для Симеона, княже, – склонил голову боярин Михаил, – но для родственника моего князя Ивана – молодого Василия Кашинского!

– А почему этот Василий не пожаловал сюда сам? – пробормотал удивленный брянский князь. – И с каких это пор московский князь стал беспокоиться за сына покойного князя-мученика Михаила Тверского?

– Но ведь у того молодого Василия нет теперь батюшки! – буркнул московский боярин. – И некому за него просить! Старший брат Александр – в бегах. А вот Константин, следующий по старшинству брат Василия, обратился к Ивану Данилычу с просьбой: оказать ему помощь в сватовстве кашинского князя!

– Я видел этого Василия Кашинского в Сарае! – кивнул головой брянский князь. – Он был еще совсем молод! Но лицом красив…Однако и моя дочь хороша собой и вполне созрела – ей четырнадцать…Она подойдет тому Василию…Но вот понравится ли ей этот жених? Моя красавица-дочь очень строптива! Будет ли ее нрав по душе молодому князю?

– А я могу ее увидеть, – пробормотал Михаил Терентьевич: когда надо, он умел делать скромный вид, – чтобы убедиться в красоте девицы? Василий слышал, что она хороша собой, но сам ее не видел…И доверил мне эти смотрины!

– Ну, что ж, – вздохнул князь Дмитрий и, хлопнув в ладоши, поднялся со своего кресла. – Эй, Бенко! – крикнул он. В светлицу вбежал здоровенный бородатый слуга. – Сходи, Бенко, в терем княгини и позови ее сюда вместе с дочерью Аленой. И пусть не тревожится: это только смотрины!

Князь продолжил беседу с московским гостем, искоса поглядывая на своих бояр, угадывая по лицам своих верных людей их оценку разговора.

Княгиня пришла довольно скоро. Неожиданно, без стука, отворилась дверь, и в светлицу проследовала прекрасная, одетая в белоснежную византийскую тунику, женщина, единственным украшением которой было дорогое, сверкавшее множеством разноцветных искорок, ожерелье, свисавшее с ее нежной лебединой шеи. Она вела с собой, держа под руку, исключительно красивую, белокурую и голубоглазую, с правильными чертами лица девочку.

– Господи! – воскликнул, разинув рот, московский боярин и подскочил со своей скамьи. Все остальные москвичи закряхтели и заохали. – Какая небесная красота! Девица не только похожа на свою матушку, но даже превосходит ее своей прелестью! Я вижу, Дмитрий Романыч, что ты вскоре будешь тестем кашинского князя! Во всей Руси не найти такого мужа, который не захотел бы иметь такую прекрасную супругу!

ГЛАВА 14

СМОЛЕНСКИЕ ГОСТИ

В холодный зимний декабрьский день 1329 года великий смоленский князь Иван Александрович не усидел в своем тереме: несмотря на советы бояр и обеспокоенность супруги, он выехал на охоту.

Князь был страстным охотником, человеком подвижным и «сидение» с боярами за пустой говорильней утомляло его. Унаследовав от отца смоленский «стол» уже в солидном возрасте, он, привыкший вести себя, как молодой княжич, ничего в своем поведении менять не собирался: рано вставал, выбегал по утренней росе в окружении своих слуг и дружинников-сверстников на Днепр, где купался и даже, несмотря на существовавшее предубеждение, что князь не должен заниматься делом простолюдинов, порой, удил рыбу. Он любил ходить на реку и во время лова, когда смоленские рыбаки вытаскивали из Днепра сети и с любопытством смотрел, как трепещут в сетях многочисленные рыбы.

Днепр изобиловал рыбой и, несмотря на частый отлов, казалось, не иссякал. В его водах обитали осетры, стерлядь, судаки и даже белорыбица. Только этих рыб «жаловали» смоляне. Щук же, сомов, крупную плотву и окуней отлавливали неохотно, а поскольку такие виды рыб стоили недорого, они употреблялись в пищу городской беднотой и оценивались лишь, как «мелкий сор». Княжеские рыбаки просто выбрасывали такую рыбу назад в реку.

Князь Иван любил ходить и на лов налимов, что случалось поздней осенью и даже зимой. Он вставал тогда поздно ночью и шел вместе с рыбаками на реку, освещаемую смоляными факелами и удобными ручными фонарями, изготовленными местными мастерами по византийским образцам.

Что же касается охоты, то здесь смоленский князь не знал себе равных! Он прекрасно стрелял из лука, поражая, порой, жирных гусей и уток на лету. Князь стрелял и по пушному зверю, изумляя своей меткостью самых опытных охотников: княжеская стрела неизменно попадала в глаз кунице или белке, не испортив ни в одном месте ценной шкурки! Будучи рослым и сильным, князь Иван хорошо владел и тяжелой рогатиной. Не один десяток здоровенных медведей уложил он метким ударом в самое сердце, не раз удерживал он рогатины, вонзившиеся в бока рвавшихся на обидчиков тяжелых и свирепых вепрей.

На этот раз князь Иван ходил на сохатого. Его «охочие люди» выследили место обитания крупного лося и сообщили об этом князю. Последний с радостью отправился в дорогу, не считаясь с морозом и обильными снегами. К общему удовольствию, охотникам не пришлось долго блуждать по лесу: сам красавец-лось вышел к вооруженным людям на просеку. Огромный зверь совершенно не испугался охотников и спокойно, казалось, с любопытством смотрел на них.

Князь слез с лошади и взял из рук своего слуги рогатину. Все остальные охотники тоже вытянули рогатины и обступили князя. Лось продолжал стоять и тупо глядел перед собой. Лишь только, когда князь, пройдя несколько шагов, неожиданно побежал к зверю, лось стал поворачиваться и уже был готов стремительно исчезнуть, как вдруг буквально подскочил и упал на передние ноги: княжеская рогатина, пролетев со свистом, с силой вонзилось в брюхо животного. Горячая струя черно-красной крови пролилась на снег, и могучий лось тяжело захрипел: рогатина прошла через все его тело, и острый железный наконечник вылез с другой стороны. Чувствуя жестокую боль, несчастный сохатый попытался встать на ноги и броситься на обидчика. Вот он напрягся и, шатаясь, стал пятиться, поднимая грозную рогатую голову. Но от этих усилий кровавая струя хлынула из раны неудержимым потоком, и зверь стал ослабевать. Воспользовавшись этим, княжеский охотник быстро подбежал к дрожавшему, наполовину вставшему лосю и, запрыгнув ему на спину, в одно мгновение перерезал зверю горло. С хрустом и хрипом лось повалился на бок, едва не придавив княжеского слугу, который, проявив недюжинную ловкость, отскочил от своей жертвы шага на три в засыпанные снегом кусты.