Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф

что для бывших бойцов возможность говорить после многих лет молчания часто оказывалась неким глубоким катарсисом, очищением. Иногда трудно было начать. Но начав говорить, они не могли остановиться. Из их уст буквально вылетали военные истории и ужасные ситуации, истерические шутки и личные обиды. Мэкерз умел слушать: иногда подбадривающе бормотал что-то, на юмор откликался искренним хриплым смехом, а иной раз и сам рассказывал в ответ анекдот. Какие-то вопросы он выделял и потому спрашивал: «А Вы могли бы рассказать это для будущих студентов Бостона с теми же деталями, которые Вы сообщаете мне?»

Как и предсказывал Эд Молони, тот факт, что Мэкерз знал очень многих участников событий (он жил рядом с ними, проводил операции вместе с ними, угодил в тюрьму – тоже вместе с ними), вызывал к нему особое доверие. После нескольких интервью Хьюз и Мэкерз просто сидели в квартире, курили и разговаривали. Как-то раз Хьюз пошутил, что хотел бы, чтобы Бостонский колледж платил за его сигареты до конца жизни. А затем, когда у него разовьется рак, он подаст на университет в суд. Они говорили о детстве Хьюза и о том, как трудно приходилось его отцу после смерти матери, о его путешествиях на торговом судне, о том, как он стал социалистом, о сотнях выполненных им операций, о долгих годах, проведенных в тюрьме. Вспоминали они и Кровавую пятницу. «Мы не хотели убивать людей в тот день, – настойчиво повторял Хьюз, добавляя: – Я очень сильно сожалею об этом».

Но более всего Хьюз говорил о Джерри Адамсе. Мэкерз пересекался с Адамсом в «Лонг Кеш», и он знал, что Адамс и Хьюз были очень близкими друзьями. Но сейчас Хьюза переполнял гнев по отношению к бывшему товарищу. Хьюз ненавидел Соглашение Великой пятницы. Он шутил, что GFA – аббревиатура имени всем известного человека – расшифровывается как «Пошли все на…»[88]. «А кого он посылал на…?» – спрашивал Хьюз. Тех, чьи жизни он взял, молодых добровольцев посылал на смерть: все эти жертвы он понимал как необходимые, оправданные требованием объединения Ирландии. А Адамс стал обеспеченным государственным служащим, тем, кто принес мир; он позиционировал себя как выдающегося человека в Северной Ирландии периода прекращения конфликта. Сторонники Адамса считали его исторической фигурой, провидцем, возможным кандидатом на получение Нобелевской премии. Но Хьюз полагал, что Джерри Адамс попал под власть собственных амбиций или – еще хуже – им манипулируют британцы. В тюрьме, когда Провос проводила уроки по стратегии, они говорили и о краеугольном камне подхода Британии в отношении действий против партизан – «разлагать руководство, с которым имеешь дело». Хьюз верил, что после подписания соглашения Адамс бездумно позволил себя разложить, если пользоваться этой терминологией.

Ответственность командования в любом военном конфликте заключается в том, что старший офицер обязан делать выбор, который может привести к смерти его подчиненных. Хьюза мучило то, что он отдавал приказы, отправляющие молодых добровольцев – и невинных граждан – на смерть. Он постоянно прокручивал эти события в голове. Он говорил Мэкерзу, что в Кровавую пятницу он был исполнителем. Но приказ отдавал Адамс. «Решение принимал Джерри», – вспоминал Хьюз.

Отрицая свою роль в конфликте, Адамс в действительности снял с себя какую-либо моральную ответственность за катастрофы вроде Кровавой пятницы, а значит, дистанцировался и от своих подчиненных того времени – таких, как Брендан Хьюз. «Это просто отвратительно, – говорил Хьюз. – То есть такие люди, как я, должны нести ответственность за все эти смерти». Если бы кровавая бойня привела к изгнанию британцев из Ирландии, то тогда Хьюз мог бы себя оправдать за то, что он совершил. Но сейчас он чувствовал себя лишенным любого такого основания для отпущения грехов. «Ни одна смерть не стоила того, как все обернулось», – говорил он.

Хьюза мучили демоны, и он был потрясен тем, что Адамс, видимо, совершенно избавился от всяких болезненных воспоминаний. Вместо этого он фотографировался то здесь, то там, как человек, который совершенно не задумывается о своем собственном прошлом. Это бесило Хьюза. Конечно, он был в ИРА! «Все это знают, – говорил он Мэкерзу. – И британцы знают. И люди на улицах знают. Каждая собака на улице знает. А он стоит и отрицает все».

* * *

Хьюз пользовался доверием как ветеран вооруженной борьбы и имел безупречную репутацию в республиканских кругах. Но когда он отказался принимать мирный процесс и отошел от Адамса, Шинн Фейн с ее пристрастием к конформизму начала избегать его. Хьюза унижало то, что он живет на социальное пособие, в то время как он видел, что те люди, «которые никогда не стреляли», те люди, которые «никогда на самом деле не принимали участия в революции, а прятались за спинами погибших добровольцев», заняли прочное финансовое и общественное положение в послевоенном Белфасте. Он ворчал, что Адамс и его приспешники наслаждаются изобилием, которое противоречит их революционным социалистическим убеждениям. Он называл их «бригада в костюмчиках от Армани».

Хьюза также беспокоило, что ныне вооруженная борьба, подвергшись «санитарной обработке» и выхолащиванию, превратилась в никчемный лозунг на бампере автомобиля. Республиканское движение всегда почитало мучеников, но Хьюз полагал, что некоторые из этих мучеников, все еще живые и борющиеся с последствиями своего участия в войне, сейчас отодвинуты в сторону и могут лишь лицезреть свои портреты в граффити. «Портреты, нарисованные на стенах, славят мужчин в шерстяных одеялах, умирающих медленной смертью от одиночества и чрезмерного употребления алкоголя. Они никому не нужны, – говорил Хьюз. – Ненавижу, когда молодежи преподносится романтическая версия событий того времени. – И добавлял: —Все это очень далеко от действительности, и я – тому живое доказательство».

Потребовалось не так много времени, чтобы слухи о нелояльности старого товарища дошли до Адамса. В 2000 году эти двое встретились, и Адамс с вызовом спросил Хьюза, почему тот решил выступить с публичной критикой; он интересовался, с какими людьми Хьюз был связан и с кем общался. Хьюз же вспоминал о прошлом так: «Я попал в плохую компанию и хотел бы выйти из нее». Хьюз чувствовал, что его хотят снова прибрать к рукам. И это еще больше злило его. В какой-то момент Хьюз обнаружил