Война и мир Ивана Грозного - Александр Тюрин

«Вельможи и княжата так робки и истомлены своими женами, что, послышав варварское нахождение (о нашествии татар), забьются в претвердые города и, вооружившись, надев доспехи, сядут за стол, за кубки и болтают с своими пьяными бабами, из ворот же городских ни на шаг. А если выступят в поход, то идут издалека за врагом и, походивши дня два или три, возвращаются домой и, что бедные жители успели спасти от татар в лесах, какое-нибудь имение или скот, все поедят и последнее разграбят», – сие написано Курбским, свежиспеченным польским патриотом, так что от чистого сердца.

Польский шляхтич Кшиштоф Граевский в период бескоролевья рассылает письма в пользу унии Польши и России под эгидой московского царя. Ивану Грозному этот шляхтич пророчит роль нового Ягайло, который поведет оба народа, поляков и русских, на турков. Испуганные магнаты вскоре отправляют Граевского в тюрьму. Это показывает, насколько «равные» возможности имели сторонники разных кандидатов.

Симпатии к Ивану польско-литовского простонародья были выражены еще более отчетливо.

На стороне Ивана всё нешляхетское население, особенно крестьяне, сообщает внимательный наблюдатель, венецианский посланник, добавляя при этом, что последние «мало ему помогут, ибо к избирателям не принадлежат».

Папский нунций в 1575 г. доносит в Рим, что лишь высшая польско-литовская аристократия выступает против кандидатуры Ивана. Мелкое же дворянство выступают за царя – желая через его избрание освободиться от власти аристократии. Обеспокоенный папский посол также замечает, что по мнению Литвы, только московский царь может дать защиту ее землям, как от татар, так и от немцев. Сообщает нунций и о том, что Иван Грозный обещает вернуть Литве территории, отнятые у нее Польшей при заключения унии, лишь Киев должен отойти к Москве.

Конечно, симпатии к царю низших классов общества, не имевших участия в выборах, и мелкого шляхетства, играющего подчиненную роль на сеймах, не имело большого политического значения. Основную роль в избрании короля играли польские и литовские магнаты, они вели переговоры с кандидатами, они манипулировали сеймами и легко могли расстроить планы сторонников Ивана IV.

Однако и среди аристократов были сторонники царя, как например Николай Радзивилл, реформат по вероисповеданию.

Противники кандидатуры Ивана Грозного говорили о том, что Польша не может уступить русским Ливонию, обширный выход к морю. На это упирал французский посланник Монлюк, представлявший кандидатуру принца Генриха Валуа Анжуйского. Французский кандидат, через своего посланника, обещал покончить с нарвским плаванием, столь выгодным Руси, и с помощью французского флота добиться господства Польши на Балтике. В общем, Монлюк выводил типично западноевропейскую мелодию, науськивая Польшу на Россию и скармливая слушателям вдохновляющие обещания.

Шведский посол пошел дальше француза и предложил полякам союз для ведения войны против русских, чтобы навсегда отрезать их от моря.

Суть шведского предложения не выглядела бескорыстной даже на первый взгляд. Поляки должны отдать Швеции занятую ими часть Ливонии, шведы простят все суммы, которые они дали в долг Польше. Ливония должна перейти под власть шведского королевича Сигизмунда Ваза, являющегося по матери Ягеллоном. На польский же престол должен быть избран Юхан III или, согласно более позднему варианту, Анна, сестра умершего Сигизмунда II Августа. С турками и татарами, противниками царя, наступит мир. Русские будут лишены выхода к Балтике. Прекратится нарвская торговля, необходимая Москве, но лишающая барышей Польшу и Швецию.

После того, как стало ясно, что высшая польско-литовская аристократия, в основной своей массе, против его кандидатуры, Иван IV решил поддержать австрийского кандидата – эрцгерцога Эрнеста. Московское правительство и Габсбурги планировали совместную борьбу Германской империи, Польши, Литвы и России против могущественной Османской державы. И Габсбурги, и царь Иван не желали видеть на польском троне французского принца, поддержанного Турцией. Франция в это время была в союзе с Османской империей на почве совместной ненависти к Габсбургам, а король Карл IX Валуа перешел всякие границы в борьбе против протестантов и истребил несколько десятков тысяч своих подданных во время Варфоломеевской ночи (как писал Иван Грозный: «такое бесчеловечие французский король над стольким народом учинил и столько крови безу ума пролил».)

Однако в мае 1573 сейм утвердил кандидатуру французского принца-русофоба. Впрочем, уже в июне 1574 оный бежит во Францию, получив известие о смерти тамошнего короля Карла IX – видно не глянулись Генриху Валуа полуцивилизованные Вильна и Варшава. Французский король из Генриха Анжуйского получится самый никудшный, гугеноты с католиками будут истреблять друг друга, в то время как в королевских покоях будут процветать всяческие пороки.

Несмотря на то, что кандидатура Ивана по прежнему была популярна у мелкой шляхты, Россия поддержала новую австрийскую кандидатуру – самого императора Максимиллиана Габсбурга, за которого выступало и вассальное Польше прусское герцогство. Сейм высказался за кандидатуру Максимиллиана. Однако австрийцы повели себя нерешительно, император не торопился приехать в Польшу.

В борьбу против австрийской кандидатуры активно вступила Османская Порта, опасающаяся создания обширной антитурецкой коалиции. В 1574 султан прислал польскому сейму письмо, основной мыслью которого было, что австриец на польском троне означает войну с могущественной Турцией. Сперва турков устраивала шведская кандидатура, но потом они подбрали собственного кандидата. Это был седмиградский воевода, венгр Стефан Баторий, турецкий вассал из Трансильвании – есть такой «край вампиров». На соответствующих сказочных персонажей трансильванский воевода походил даже внешне. Крымско-татарское нашествие, опустошившее Подолию, Волынь, Червонную Русь в сентябре-октябре 1575 было своеобразной формой агитационной работы в пользу турецкого кандидата.

Послы Батория дали на сейме интересные обещания: сохранить все вольности шляхты и отвоевать земли, занятые Москвой. Для этого Баторий обещал набрать большое войско, лично возглавить его, а также уплатить военные издержки в размере 800 тысяч злотых.

Обещал также Баторий сохранять мир с турками и татарами и выкупить пленную шляхту, захваченную в последнее татарское нашествие.

Все обещания Батория, выраженные в денежной форме, тянули на очень приличную сумму. Остается спросить, посмотрев внимательным взором, откуда такие деньги у трансильванского феодала средней руки? И первый наиболее очевидный ответ – деньги давали турки, крайне заинтересованные в его кандидатуре.

Эта кандидатура потом сошлась с предложением шведов, и Стефана Батория, мужчину в расцвете сил, стали прочить в супруги престарелой Анны Ягеллонки. Очевидно и святой римский престол, как минимум, не возражал против турецкого предложения. Католические верхи еще в 1204 показали, что дело борьбы с восточно-христианскими «схизматиками» куда важнее, чем война против всяких мавров, сарацин и турков. Басурмане могут подождать. А если точнее, с басурманами можно и договориться, если есть общий враг. На поддержку, полученныую Стефаном Баторием от Рима, указывает и наступившая во время его правлении католическая реакция.

Литовская шляхта в массе своей была против Батория, не особо хотела австрийца и по-прежнему поддерживала кандидатуру царя. Литовский гетман Я. Ходкевич говорил русскому послу: «ляхи обирают на государство Обатуру (Батория) и к нам уже в другой раз присылают, чтоб мы его выбрали; но нам ни под каким видом Обатуру на государство не брать. Обатура – турецкий посаженник, и как нам отдать христианское государство бусурманам в руки?» Каштелян минский Ян Глебович высказывался другому русскому посланнику еще более радикально: «Чтоб государю послать раньше, не мешкая, к панам радным и к рыцарству? А тем у нас не бывать ни одному на королевстве, вся земля хочет государя царя». Схожее мнение излагал и Николай Радзивилл на тайном свидании с царским послом Новосильцевым.

История сохранила и мнение простой литовской шляхты. Некто шляхтич Голуб высказывался так: «Паны за посулы выбирают цесаря и Обатуру, но рыцарство всею землею их не хочет, а хочет царя; паны радные увязли в посулах и сами не знают, как быть».

Бескоролевье в Польше завершилось в маю 1576, выборами на краковском сейме. К этому моменту польская «демократия» достигла апогея, показав все виды манипуляций, характерных и для более поздних разновидностей этой формы правления.

«Посулы», то есть денежные вливания, помогли представителям шляхты осознать, с кем им связать судьбу. Краков находился под военным контролем сторонников Батория и туда они даже не собирались пускать австрийского кандидата. Литовские делегаты и сторонники Габсбургов на этом сейме отсутствовали.