Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941 - Михаил Семиряга

Единственным и универсальным критерием не может служить и господство, установленное победителем путем вооруженной борьбы, военными действиями. При подобном варианте, например, Австрия не подпадает под категорию оккупированных стран. Тем не менее антигитлеровская коалиция признала за ней статус оккупированной страны, оккупация которой была осуществлена путем мирным, хотя и с угрозой применения насилия. Даже инкорпорация Австрии в состав рейха была осуществлена, казалось бы, «демократическим» путем – народным референдумом, но в присутствии войск вермахта.

Диапазон не только форм, но и существа видов оккупации расширится, если учесть, что в последние месяцы второй мировой войны и в послевоенные годы Советский Союз и другие государства антигитлеровской коалиции в побежденных странах: Германии (включая и Австрию), Италии и Японии – также осуществляли свои оккупационные функции, обусловленные решениями ряда международных конференций и находившиеся в полном соответствии с принципами международного права.

Таким образом, если этот исторический опыт экстраполировать на события в Прибалтийских странах, то трудно прийти к какому-то определенному научно обоснованному и международно-правовому заключению. Здесь обязательно следует учитывать политические соображения. Если за «образец» взять австрийский вариант, то можно признать наличие в странах Прибалтики тех или иных элементов оккупации, которые не исчезли и с их включением в состав Советского Союза. Но если иметь в виду более типичный для второй мировой войны немецко-фашистский вариант оккупации, который характеризовался такими признаками, как территориальное расчленение стран, полная ликвидация государственного суверенитета, экономический грабеж, бесправие народа, геноцид, отсутствие избранных свободным волеизъявлением населения демократических органов власти и наличие специфических оккупационных органов управления, то рассматриваемые в совокупности эти признаки к ситуации в Прибалтийских странах в 1939–1941 гг. в полной мере не подходят.

В этой связи в принципе понятен тезис Декларации по вопросу государственной независимости Эстонии, принятой на Республиканском собрании народных депутатов ЭССР всех уровней 2 февраля 1990 г. о том, что «после окончания второй мировой войны в соответствии с общепризнанными принципами Атлантической хартии в качестве самостоятельных государств были восстановлены все государства, оккупированные во время войны воюющими странами, – все, кроме трех членов бывшей Лиги Наций, трех Прибалтийских государств, одним из которых является Эстония». Понятно также и требование Декларации о том, что «никогда больше решения и соглашения великих держав не должны определять судьбу малых народов и государств»[731].

При определении военно-политического характера советской акции в Прибалтике в рассматриваемые годы следует признать, что это была аннексия, осуществленная сталинским руководством СССР в интересах расширения территории страны и получения военно-стратегических преимуществ. Как известно, принятый в ноябре 1917 г. II Всероссийским съездом Советов Декрет о мире дал следующее определение аннексии: «Под аннексией, или захватом чужих земель, правительство понимает, сообразно правовому сознанию демократии вообще и трудящихся классов в особенности, всякое присоединение к большому или сильному государству малой или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и желания этой народности, независимо от того, когда это насильственное присоединение совершено, независимо также от того, насколько развитой или отсталой является насильственно присоединяемая или насильственно удерживаемая в границах данного государства нация. Независимо, наконец, от того, в Европе или в далеких заокеанских странах эта нация живет»[732].

В условиях современных коренных преобразований в СССР появились реальные возможности того, что народы Литвы, Латвии и Эстонии изберут сами приемлемые для них общественный строй и форму государственной власти. И они воспользовались этой возможностью. После длительной и упорной борьбы этих стран за свою независимость Государственный совет СССР на своем первом заседании 6 сентября 1991 г. вслед за 50 другими государствами мира признал независимость Латвийской Республики, Литовской Республики и Эстонской Республики. Как заявил министр иностранных дел СССР Б. Д. Панкин, «решение было принято единогласно с учетом конкретной исторической обстановки, предшествовавшей вхождению в состав СССР этих республик» (Известия. 1991. 7 сентября)

Напоминание о сложных и противоречивых событиях, происходивших в Прибалтийских республиках в 1939–1940 гг., и далеко не безупречном поведении в них тогдашнего советского руководства, как и любое другое напоминание о трагическом прошлом, должно быть не только его осуждением, но и предостережением о недопустимости повторения чего-либо подобного.

5. Батальоны переходят Днестр

Одновременно с военно-политической акцией на северо-западе – в Прибалтике – была осуществлена такая же акция и на юго-западе – в Бессарабии и Северной Буковине. При этом цель ставилась та же: присоединить эти территории к Советскому Союзу. Но предпосылки, содержание и особенно методы в «прыжке на юго-запад» существенно отличались от тех, что применялись в «прыжке на северо-запад».

Во-первых, если с молодыми Прибалтийскими республиками Советская Россия заключила мирные договоры и признала их полную независимость, то с Бессарабией дело обстояло сложнее. Пользуясь слабостью молодой советской власти в первые месяцы после Октябрьской революции, королевская румынская армия вторглась в Бессарабию. Несмотря на заверения румынского командования о временном пребывании войск в Бессарабии с целью «наведения порядка», румынские власти при поддержке своих сторонников в созданном в Кишиневе органе «Сфатул цэрий» вскоре провели акт о присоединении этой области к королевской Румынии вопреки принятой в Бессарабии декларации о ее вхождении в состав Российской республики.

Поскольку решение румынского правительства было принято без участия правительств РСФСР и УССР, они не признали его, а линию, проходившую по реке Днестр, считали не государственной границей, а демаркационной линией. Румынская оккупация Бессарабии затянулась на два десятилетия. Советское правительство на протяжении всего этого периода считало себя свободным в выборе времени и средств для решения проблемы Бессарабии.

Во-вторых, в отличие от суверенных Прибалтийских республик Бессарабия являлась частью независимого румынского государства. Поэтому правительство СССР вело переговоры с румынским правительством в Бухаресте, а не с региональными властями в Кишиневе. К тому же, как указывают очевидцы, местное молдавское население встретило приход в 1918 г. бухарестских властей в сопровождении армии и жандармерии холодно, а то и просто враждебно. История освободительной борьбы молдаван в эти годы наполнена многими вооруженными выступлениями. Среди них особенно выделяются Хотинское (в 1919 г.) и Татарбунарское (в 1924 г.) крестьянские восстания, жестоко подавленные румынскими властями.

В-третьих, требуя решить советско-румынский конфликт из-за Бессарабии, советское правительство в своих действиях не нуждалось в каких-либо промежуточных этапах, вроде создания военных баз и временной дислокации контингентов Красной Армии. Речь шла о прямом возвращении этой территории Советскому Союзу без каких-либо условий и законодательного оформления.

Тем не менее в 20–30-е годы советское правительство не ставило в категорической форме вопрос о немедленном возвращении Бессарабии. Было ясно, что правящие круги Румынии, лавируя между западными державами и Германией, могли обратиться к ним за помощью и получить ее. Эта проблема могла быть решена только при коренном изменении международной обстановки и при иной расстановке политических сил в Европе. Такая ситуация наступила в 1939–1940 гг., когда ведущие державы Запада были заняты войной друг с другом, а возможные шаги Германии в пользу Румынии были заблокированы секретным протоколом, приложенным к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г. В этом документе одна из ведущих капиталистических держав Европы Германия, конечно, не забывая при этом и свои интересы, впервые, по существу, признала право Советского Союза на возвращение отторгнутой от него территории. Правда, в пункте третьем этого протокола было сказано несколько расплывчато: «Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии»[733]. Северная Буковина здесь не упоминалась. Как свидетельствуют документы о переговорах Молотова и Гитлера в Берлине 13 ноября 1940 г., на соответствующие и неоднократные упреки Гитлера и Риббентропа в том, что захват Советским Союзом Северной Буковины является нарушением советско-германских договоренностей, Молотов отвечал, что Буковина стала тем последним звеном, которого не хватало Советскому Союзу для объединения всех украинцев в одно государство. И переходя в контратаку, советский нарком заявил, что год назад в секретном протоколе Советский Союз действительно ограничивал свои требования только Бессарабией. Однако «в нынешней ситуации… Германия должна понять заинтересованность русских и в Южной Буковине. Но Россия не получила ответа и на этот запрос. Вместо этого Германия гарантировала целостность всей территории Румынии, полностью пренебрегая планами России в отношении Южной Буковины»[734].