Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

...

«Всем нам показалось, что он смотрит на нас с недоверием, подозревая, что мы куплены или подпали под чье-то влияние. Убедившись, что мы, сотрудники секретариата, честные люди и благонравные пруссаки, он стал относиться к нам более уважительно. Тем не менее мы оставались пешками, исполнявшими его волю. Ни о каких доброжелательных личных контактах и речи быть не могло… Когда бы я ни приходил к нему с докладом, я сжимал в комок все мои умственные силы, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. Опасно было появляться перед ним в состоянии расслабленности или самоуспокоенности. Это могло кончиться тем, что тебя либо проигнорируют, либо раздавят»17.

Такое отношение к подчиненным с годами тоже не изменилось. Сам Бисмарк работал всегда на пределе и того же ожидал от сотрудников. Ни клерки, ни правительственные служащие не могли рассчитывать на благодарности или поощрения, и практически никто их и не удостоился. В 1884 году Лотар Бухер с горечью заметил: «Я служил под его руководством двадцать лет, и только один раз (во время конституционного конфликта) он отозвался положительно о том, что я написал (газетную статью), хотя у меня было немало и более удачных выступлений»18. Тем не менее, несмотря на холодность Бисмарка, ближайшие сотрудники его боготворили. Альбрехт фон Штош сообщал другу фон Норману после первого визита в министерство иностранных дел:

...

«Я прибыл между одиннадцатью и двенадцатью. Мне сказали, что он все еще спит. Он работал всю ночь до утра. Господа в министерстве иностранных дел говорят о своем шефе с таким благоговением, как верующие о пророке. Это кажется нелепым. Через час он меня принял. На нем был домашний халат, но он источал любезность и обаяние, когда узнал, от кого я пришел»19.

Неприветлив был Бисмарк и в отношениях с коллегами-министрами. В своих мемуарах он посвятил целую главу членам первого кабинета, и почти никто из них не избежал нелестной оценки. Условно положительного отзыва удостоился лишь граф Фриц Эйленбург (1815–1881), прослуживший с ним более четырнадцати лет:

...

«Эйленбург был ленив и склонен к удовольствиям, но отличался здравомыслием и решимостью, и если ему, как министру внутренних дел, пришлось бы идти на прорыв, необходимость защищаться и отвечать на удары заставила бы его активизироваться… Когда он был настроен на работу, из него получался способный коадъютор; он всегда вел себя как благовоспитанный джентльмен, хотя и не лишенный чувств зависти и обидчивости по отношению ко мне. Если от него требовалось прилагать усилия более обыкновенного длительные, напряженные и требующие самоотречения, то у него начиналось нервное расстройство»20.

Еще одной неудачной чертой характера Эйленбурга была его терпимость по отношению к евреям-либералам. Бисмарк писал Роону 1 марта 1863 года:

...

«Эйленбург не желает сжигать все мосты… Ной, Вольфсхайм, Якоби и другие такие же мерзавцы с крайней плотью или без оной предадут его и бросят в случае беды. Вы, я и Бодельшвинг по уши втянуты в это дело, и я не хочу терпеть фиаско из-за нашей немощи»21.

Все другие министры получили «неуды». Министр торговли Иценплиц (граф Генрих Фридрих Август фон Иценплиц [1799–1883]) – «непригоден… безынициативен»; министр земледелия фон Зельхов (Вернер Лудольф Эрдман фон Зельхов [1806–1884]), прослуживший членом кабинета десять лет, – «не соответствовал занимаемой должности»; министр по делам религии Генрих фон Мюлер (1813–1874) – «подпал под влияние энергичной, умной и, когда надо, обаятельной жены»; министр юстиции граф Леопольд цур Липпе-Бистерфельд-Вейссенфельд (1815–1889) – «своим непомерным высокомерием… оскорблял парламент и коллег»22. Бисмарк упускает тот факт, что он сам же и принес графа цур Липпе, самого реакционного (и это о чем-то говорит!) из членов «конфликтного» правительства в жертву либералам ландтага, когда в 1866 году решил развернуться на сто восемьдесят градусов и заключить с ними мир. Граф цур Липпе не мог простить такого предательства и до конца жизни с энтузиазмом исполнял роль яростного противника своего бывшего шефа. Министров, работавших с Бисмарком, вне зависимости от их способностей и пользы, с полным основанием можно было бы назвать коллаборационистами, к которым тоже подходит известная рекомендация «после использования выбросить».

Во внешних делах Бисмарк начал с австрийского посла графа Каройи, с которым 4 декабря 1862 года у него состоялся откровенный разговор. В мемуарах он написал:

...

«Я открыл свои карты графу Каройи, с которым у меня сложились добрые отношения. Я ему сказал: “Наши отношения должны стать лучше или хуже, чем сейчас. Я готов совместными усилиями их улучшать. Если этого не удастся сделать из-за вашего нежелания, то не рассчитывайте на то, что мы будем придерживаться дружеской фразеологии союзного сейма. Вам придется договариваться с нами, как с одной из великих держав Европы”»23.

Австрийский дипломат, безусловно, передал мнение Бисмарка в свое министерство иностранных дел, для которого, надо сказать, не была неожиданностью его тактика доброжелательных угроз.

14 января 1863 года открылась сессия нового ландтага, и либералы обвинили Бисмарка в антиконституционных методах правления. Он отвечал в своей обычной конфронтационной манере:

...

«Какие бы права вам ни давала конституция, вы их получите сполна; если вы хотите больше, то мы вам в этом откажем… Миссия прусской монархии не закончена. Она еще не готова к тому, чтобы превратиться в чисто декоративное украшение вашей конституционной конструкции или в мертвый винтик механизма парламентского режима»24.

Бисмарк заявил, что в случае конфликта между короной и парламентом – возможность такой ситуации не была учтена в конституции – остаточная привилегия власти сохраняется за королем. Соответственно, корона по-прежнему имеет право заниматься делами государства, собирать налоги и тратить деньги, если даже законодатели не одобряют ее решения. Этот парадокс, названный «теорией конституционной лазейки» или по-немецки Lckentheorie, Бисмарк с успехом использовал, предпринимая свои фактически антиконституционные действия.