Информация и человек - Сергей Сергеевич Сергеев

выявить закономерности происходящих процессов. И тем самым осознать ту или иную ситуацию. А осознание какой-либо ситуации – это и есть «завоевание» определённых «неосвоенных территорий». Ведь, осознав ситуацию, человек перестаёт зависеть (в данной конкретной ситуации, конечно) от сигналов надсознания. Он сам ведает, что творит. Очевидно, именно это имели в виду древние мудрецы, говоря: «Познай самого себя, и ты будешь свободен». Надо полагать, свободен от сигналов надсознания, «помыкающего» человеком и заставляющего его действовать вопреки своей воле.

То есть, чёткой границы между областью сознания и надсознания нет. То, что сегодня «контролируется» надсознанием, завтра может перейти в область сознания. Особенно интенсивно этот процесс идёт в детские годы, когда человек усиленно познаёт мир.

5

Из приведённых рассуждений получается, что надсознание постоянно учит сознание уму-разуму и лишь когда «видит», что знания усвоены, отпускает последнее на свободу. Но возникает интересный вопрос: а само надсознание каким образом учится премудростям жизни? А может, где-то в глубинах мозга скрыты какие-то изначальные знания? Опять какая-то мистика. И опять эта мистика лишь кажущаяся.

Вспомним, что сознание, познавая мир, пополняется не только конкретными, вполне определёнными знаниями, но и массой самых разных вопросов, предположений, версий, – то есть информацией, по самому своему определению неточной, предполагаемой. Соответственно, в памяти человека постоянно накапливаются информационные ощущения, которые не поддаются словесному определению. Проще говоря, не совсем понимаемые сознанием. И в определённых условиях все эти предположения, неясные ощущения могут объединиться в единую структуру, то есть в ощущение, которое направляет мысли человека в определённое русло.

Простой пример. В детективных романах и кинофильмах часто бывает сцена, когда опытный следователь, не имея никаких зацепок по расследуемому преступлению, каким-то особым чутьём («интуицией», «шестым чувством») определяет, где надо искать преступника. И при этом он не может логически обосновать или вообще как-то вразумительно объяснить свои действия. Но обратим внимание: это может сделать именно опытный следователь, тот, который расследовал очень много самых разных дел и у которого в сознании выработано великое множество систем обработки воздействий определённого плана. Его надсознание, пользуясь самыми разными обрывками информации, полученной сознанием за время всей трудовой деятельности, объединяет эти обрывки во что-то одно целое, выделяет из них что-то нужное (нужное именно для данной ситуации) и выдаёт сознанию определённое ощущение. Смысл этого ощущения примерно такой: «В данной ситуации преступник должен действовать так-то и искать его надо там-то». Неопытному следователю надсознание ничего подобного не подскажет, его сознание обработало пока ещё слишком мало различных ситуаций. То есть, надсознание анализирует информацию, обрабатываемую (или осознаваемую) сознанием и «набирается опыта». Получается, что оно не только «учит» сознание как «себя вести», но и само учится у него.

***

Впрочем, сам факт того, что процесс обучения естественным образом обучает (причём, очень эффективно) и самого учителя, ни для кого не является секретом. Так, например, Сенека говорил: «Уча других, мы учимся сами». Французский мыслитель и писатель Жозеф Жубер писал: «Обучать – значит вдвойне учиться». Эту же мысль можно встретить в Талмуде: «Многому я научился у своих наставников, ещё большему у своих товарищей, но больше всего – у своих учеников». Так что, если надсознание учит сознание, то оно просто не может само ничему не учиться у последнего.

***

И всё-таки из всего сказанного о «способностях» сознания и надсознания совершенно неясно, кто же «умнее» – сознание или надсознание? Следует ли признать, что надсознание лучше сознания «разбирается» в окружающей обстановке, и, следовательно, надо всегда прислушиваться к «внутреннему голосу», а доводы разума игнорировать?

Нет, так сказать нельзя. Прежде всего, нельзя не заметить, что эти «властные» ощущения, о которых мы говорили выше, далеко не всегда отличаются однозначностью. Чаще всего они воспринимаются сознанием в виде какой-то неясной тревоги, волнения, влечения к чему-то, – словом, сознание ощущает необходимость что-то предпринять, но вот что конкретно – непонятно. То есть, в ряде случаев человек при всём желании не может «послушаться» сигналов надсознания в силу их полной неясности. (Прямо по Салтыкову-Щедрину: «Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать».) Проще говоря, надсознание не подсказывает сознанию конкретный вариант действий, а просто сигнализирует о том, что ситуация не познана и «обычная» логика здесь не применима.

Получается, что надсознание как бы инициирует начало творческого процесса. Такое, конечно, вполне возможно, хотя этот вопрос спорный. Жозеф Жубер утверждал: «Разум может подсказать, чего следует избегать, и только сердце говорит, что следует делать». (Надо полагать, что сердце здесь упоминается не как физиологический орган, а как какой-то высший разум, недоступный сознанию.) То же самое утверждал немецкий философ Кант: «Любое человеческое знание начинается с интуиции, переходит к понятиям и завершается идеями». Согласно этим высказываниям, прежде чем человек что-то познает на сознательном уровне, сначала это самое «познает» интуиция – что-то более высокоорганизованное, чем сознание. Хотя, повторим, здесь трудно однозначно утверждать, что же в творческом процессе «главнее» – разум или интуиция. Никак нельзя сказать, что человек никогда не приходит к каким-либо дельным мыслям с помощью понятных разуму логических рассуждений. Грузинский писатель Амирэджиби сказал так: «Я не считаю, что разум слабее интуиции, но полагаю, что любой поступок или идея рождаются из интуиции».

6

И ещё необходимо отметить, что хотя чёткой границы между сознанием и надсознанием нет, иногда они действуют как две совершенно разные «инстанции». И именно в том смысле, в котором мы начинали рассматривать проявление действия «властных ощущений»: надсознание – начальник, сознание – подчинённый. Действительно, по каким признакам начальник судит о прилежности своего подчинённого? По манере его работы. Это понимает каждый подчинённый, и если он не очень любит работать, а получить поощрение хочет, то начинает имитировать бурную деятельность. То есть при минимальных затратах труда создавать видимость хорошей работы. Но ведь и сознание по отношению к надсознанию ведёт себя точно так же. Вспомним рассмотренные в вышеизложенных главах примеры, когда человек посредством множества мелких, несложных дел с заведомо успешным финалом получает приятные ощущения. И даже лечит таким способом психические расстройства. Фактически, в этих случаях сознание как бы обманывает надсознание, «поставляя» ему (надсознанию) информацию о своей бурной и результативной деятельности. И надсознание «одобряет» это.

А стремление преступников каким-то образом оправдать свои действия (не перед судом, – это было бы понятно, – а перед самим собой, как мы уже рассматривали)? Здесь мы также сталкиваемся со случаем, когда сознание «скрывает» от «начальника» – надсознания – сведения (информацию о собственной слабости), за которые может понести «наказание» в виде неприятных ощущений. И это относится не только к преступникам. Практически каждый человек время от времени в той или иной мере делает то, что называют «сделкой с совестью». То есть, совершив