Театр французского классицизма - Пьер Корнель

ВТОРОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ[114]

Эней в третьей книге «Энеиды» Вергилия говорит:

Litoraque Epiri legimus, portuque subimus[115]Chaonio, et celsam Buthroti ascendimus urbem……………………………..…………………………..Solemnes tum forte dapes, et tristia dona……………………………..Libabat cineri Andromache, manesque vocabatHectoreum ad tumulum, viridi quem cespite inanemEt geminas, causam lacrymis, sacraverat aras……………………………..…………………………..Dejecit vultum, et demissa voce locuta est:О felix una ante alias Priameia virgo,Hostilem ad tumulum, Trojae sub moenibus altis,Jussa mori: quae sortitus non pertulit ullos,Nec victoris heri tetigit captiva cubile!Nos, patria incensa, diversa per aequora vectae,Stirpis Achilleae fastus, juvenemque superbumServitio enixae tulimus, qui deinde secutusLedaeam Hermionem, Lacedaemoniosque hymenaeos…………………………………………………Ast ilium, ereptae magno inflammatus amoreConjugis, et scelerum furiis agitatus, OrestesExcipit incautum patriasque obtruncat ad aras.

В этих немногих стихах изложен весь сюжет моей трагедии; тут и место действия, и происходящие в этом месте события, и все четыре главных действующих лица, и даже их характеры — кроме характера Гермионы, ревность и неистовство которой достаточно отчетливо показаны в «Андромахе» Еврипида.

Характер и поведение Гермионы — почти единственное, что я позаимствовал у этого автора, так как моя трагедия, нося то же название, что и у него, имеет совсем иной сюжет. У Еврипида Андромаха боится за жизнь Молосса — это ее сын от Пирра, боится, что Гермиона умертвит его, а вместе с ним и ее самое. В моей трагедии о Молоссе не упоминается: у Андромахи нет другого мужа, кроме Гектора, и другого сына, кроме Астианакса. Мне хотелось, чтобы образ Андромахи соответствовал тому представлению о ней, которое ныне утвердилось у нас. Среди тех, кто слышал когда-либо имя Андромахи, большинство знает ее только как вдову Гектора и мать Астианакса. Никто не подозревает, что она могла иметь другого мужа или другого сына, и я сомневаюсь, что слезы Андромахи произвели бы на моих зрителей то впечатление, которое они действительно произвели, если бы она проливала их из-за сына, рожденного не от Гектора.

Правда, мне пришлось продлить жизнь Астианакса на несколько больший срок, чем он прожил на самом деле; но ведь я пишу в стране, где такая вольность не может быть плохо принята, ибо, — не говоря уже о том, что Ронсар[116] сделал Астианакса главным героем своей «Франсиады», — кто у нас не знает, что род наших древних королей возводится именно к сыну Гектора и что, согласно нашим старинным хроникам, жизнь юного царевича после разгрома его родной страны была спасена и он стал основателем нашей монархии!

Насколько смелее меня поступил Еврипид в своей трагедии «Елена»! Он в ней просто опрокидывает верования, общие для всех греков: он исходит из предположения, что Елена вообще не ступала на землю Трои и что после того, как этот город был спален дотла, Менелай нашел свою супругу в Египте,[117] который она за все это время ни разу не покидала. Эта версия основывается на предании, распространенном только среди египтян, что можно прочесть у Геродота.[118]

Я полагаю, впрочем, что для оправдания допущенной мною небольшой вольности мне нет надобности ссылаться на пример Еврипида, ибо совсем не одно и то же — полностью разрушить самую основу сказания или только изменить в нем некоторые события, которые в каждой новой передаче всегда существенно меняются. Так, если верить большинству поэтов, Ахилл мог быть ранен только в пятку. А у Гомера рана наносится ему в плечо,[119] причем автор «Илиады» не считает неуязвимой никакую часть его тела. У Софокла Иокаста умирает[120] сразу же после того, как узнает Эдипа, тогда как Еврипид продлевает ей жизнь вплоть до битвы и гибели обоих ее сыновей. Именно по поводу противоречий такого рода один античный комментатор Софокла[121] очень удачно замечает, что «отнюдь не следует развлекаться уличением поэтов в изменениях, внесенных ими в старинные предания, лучше постараться вникнуть в то, какое прекрасное употребление они сделали из этих изменений и как изобретательно они сумели приспособить миф к своему сюжету».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Андромаха, вдова Гектора, пленница Пирра.

Пирр, сын Ахилла, царь Эпира.

Орест, сын Агамемнона.

Гермиона, дочь Елены, нареченная Пирра.

Пилад, друг Ореста.

Клеона, наперсница Гермионы.

Сефиза, наперсница Андромахи.

Феникс, воспитатель Ахилла и его сына Пирра.

Свита Ореста.

Действие происходит в Бутроте, столице Эпира,[122] в одной из зал царского дворца.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Орест

Безмерно счастлив я, что встретился с тобою!Быть может, я уже не так гоним судьбою?Столь милостиво здесь она столкнула нас,Что мнится — гнев ее теперь чуть-чуть угас…Кто б мог предположить, что встречу я Пилада,Что средь моих скорбей мне суждена отрадаИ друг, с которым я полгода разлучен,На Пирровой земле мне будет возвращен!

Пилад

Я тоже возношу богам благодареньеЗа то, что, изменив моих судов движеньеИ бурей преградив в Элладу все пути,Они мне помогли Ореста обрести.А как я мучился тогда в моем изгнанье!Как ваши горькие оплакивал страданья!Как трепетал за вас, мой друг, все эти дни,Бессильный вам помочь, когда вы там одни!Я помню, что в своей мучительной печали,Как избавления, вы гибели искали;Страшился я, что вы умолите боговПослать вам смерть в бою, средь полчища врагов…Но вот вы здесь, живой! И заключить я смею,Что духом стали вы спокойней и бодрее;Ваш вид торжественный и праздничный нарядНе об унынии как будто говорят…

Орест

Мне приговор судьбы пока еще неведом:Надеюсь я, но все ж готов и к новым бедам.Любовь меня ведет. И здесь ищу я ту,У ног которой смерть иль счастье обрету.

Пилад

Ах, порабощены вы, как и прежде, страстью,Все так же вас влечет к несбыточному счастью?Едва оправившись от пережитых мук,Хотите вновь попасть вы в безысходный круг?Ужель надежда есть, что злая Гермиона,Отринув в Спарте вас, здесь станет благосклонна?Вы сами, устыдясь своих безумств былых,Решались, кажется, совсем забыть о них?Иль это был обман?

Орест

Нет, сам я был обманут!Но старые друзья меня корить не станут!Пилад, ведь от тебя я ничего не скрыл.Ты видел, как во мне зажегся первый пыл,Каким отчаяньем я был потом снедаем,Узнав, что Пирру дочь суровым МенелаемЗа подвиги его в награду отдана,Как стал я странствовать без отдыха и сна,Страданья тяжкий груз влача с собой повсюду…Ты следовал, мой друг, за мной. Я не забуду,Как ты заботлив был, как, преданно любя,Спасал меня не раз от самого себя!Когда же понял я, что все мои мученьяЖестокой нипочем и что благоволеньеПирр у нее снискал, — тут гнев объял меня,И я, коварную изменницу кляня,Решил ее забыть навек, бесповоротно.Я в это верил сам тем более охотно,Что, вспышку ревности за ненависть принявИ осудив в ней все: лицо, осанку, нрав,Почел, что страсть свою я отдал недостойной,И отбыл в Грецию печальный, но спокойный.Там в сборе я нашел весь царственный синклит.Цари, боясь, что вновь опасность им грозит,Просили помощи. Я к ним примкнул мгновенно,Надеясь, что война и слава постепенноОтвагу, мужество и твердость мне вернутИ сердце от былых безумств уберегут.Увы, Пилад, судьба превратна и сурова:Чуть вырвавшись из пут, я затянул их снова…Я слышал, как вокруг роптал ахейский мир…Твердили стар и млад, что вероломен Пирр,Что воинским своим он поступился словом,Семейство Гектора укрыл под царским кровом,Оставив пленным жизнь, хотя обреченыОни давно на смерть, как недруги страны;Что Андромаха, скрыв свое дитя умело,Другого мальчика отдать врагам успелаИ этой хитростью обманут был Улисс,А Гектора вдова и сын ее — спаслись;Что Пирр безмолвствует и, к гневу Гермионы,Не предлагает ей ни сердца, ни короныИ помыслы его устремлены к другой,А бедный Менелай от горя сам не свой…Хоть сообщались мне нерадостные вести —Я втайне ликовал. Восторг свой — жажде местиИ ярости я сам приписывал сперва…Но скоро понял я, что страсть во мне жива,И стоило сверкнуть хоть маленькой надежде,Как пламя вспыхнуло еще сильней, чем прежде…Я дал согласие отправиться сюдаИ к Пирровой земле привел мои суда.Эллада ждет, что я раздор улажу миромС изменчивым, крутым и своевольным ПирромИ сына Гектора смогу забрать с собой,Средь греческих царей восстановив покой.А если не отдаст он Гекторова сына —Пусть! Мне нужна она, всех бед моих причина!Надеждой окрылен, исполнен новых сил,Сейчас бы я в бою Геракла победил!Я понял, что любви сопротивляться тщетно!И ныне, ей во власть предавшись беззаветно,Мою любимую у Пирра отниму,А не удастся — смерть у ног ее приму.Ты Пирра знаешь, друг. Скажи мне прямо, честно,Мое вмешательство не будет ли невместно?Что чувствует она? Как станет поступать?И согласится ль Пирр невесту мне отдать?

Пилад