Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли

– Я точно ничего не знаю, – разводил руками дядя Эмиль, – Маргарита в Леопольдвиле, а он где-то на южной границе Конго. Он пишет на север, но нечасто. Джо утверждает, что у него свое дело по разведке полезных ископаемых…  – в Мон-Сен-Мартене ждали возвращения Виллема домой:

– Поселок рассчитывает на торжественную свадьбу, – рассмеялся Гольдберг, – в присутствии коронованных особ и европейской аристократии…  – допив кофе, он прислушался:

– Вроде Лада закончила с провизией. Теперь смотри, – Эмиль подтянул к себе растрепанную историю болезни, – плохо, что я уезжаю, когда больная при смерти, но, честно говоря, мое присутствие ничего не изменит…  – две недели назад одна из монахинь, паломниц из Рима, перенесла тяжелый инсульт:

– Ей почти восемьдесят лет, – вздохнул Гольдберг – я вообще удивляюсь, как она добралась сюда на костыле…  – товарки матери Фелиции, кармелитки, объяснили, что пожилая женщина три года назад, упав на монастырской кухне, сломала бедро. Шмуэль щелкнул зажигалкой перед сигаретой дяди:

– Она на седьмом десятке лет тайно покинула Польшу, когда ей отказали в паломнической визе. Может быть, она еще оправится…  – Эмиль покачал головой:

– Вряд ли. Она в параличе, заговаривается…  – он помолчал, – то есть в ее словах почти ничего не понять…  – больная шептала что-то по-польски. Гольдберг разобрал, что речь идет о грехе:

– Она хочет в чем-то признаться перед смертью…  – Эмиль подытожил:

– В общем, будь рядом с ней. Кроме тебя, польского языка здесь никто не знает. Она сможет исповедоваться, если придет в себя, пусть и ненадолго…  – с улицы раздался гудок форда. Эмиль крикнул в сторону раскрытого окна:

– Роза, марш назад…  – Лада не водила, он был уверен, что старшая дочь устроилась на переднем сиденье, – у тебя еще ноги до педалей не достают. Я сейчас приду и поедем…  – Гамен заливисто лаял. Гольдберг потянулся за твидовым пиджаком:

– Вы носите джинсы, дядя Эмиль, – Шмуэль распахнул перед ним дверь кабинета, – насчет вас в поселке не перешептываются…  – Гольдберг подмигнул ему:

– Попробовали бы они судачить насчет командира. Я и шорты ношу, но только в Израиле. Я в отпуске, что хочу, то и надеваю, в том числе и джинсы…

Почти не прихрамывая, он сбежал по ступеням к блестящему, вымытому девчонками форду.

Остенде

Серый простор моря освещали вспышки далекой грозы. Ветер мотал на балконе полосатые купальники двойняшек, трогательные, отделанные кружевами, кофточки Мишель.

Малышка спала в походной кроватке. Гамен сопел на полу, уткнув нос в лапы, подергивая закрученным в бублик хвостом:

– Сейчас ливень хлынет, – озабоченно сказала Элиза, – надо снять вещи…

Они вернулись в номер перед ужином, загоревшие за день, испачканные песком и мороженым, с выпрошенными у отца браслетами из ракушек. Волосы девочек пахли мокрыми водорослями и солью. Они несли сетку с ведерком и грабельками младшей сестры.

Мишель зевала, уцепившись за шею отца:

– Она заснула за столом, на руках у мамы Лады, – Роза бросила взгляд в сторону кроватки, – но сначала доела пюре…  – Мишель не жаловалась на аппетит. В поселке ее ласково называли булочкой:

– Она и правда такая, – улыбнулась старшая девочка, – словно круассан с изюмом…

Темные глазки сестры обрамляли длинные ресницы, кудряшки на голове отливали золотом. Лада шила для дочери пышные юбочки, девочка носила привезенные из Льежа мягкие туфли:

– Она еще ходит, как утенок, переваливаясь…  – Мишель немного похрапывала, – но она бойкая девочка, сегодня сама забегала в море…  – накрыв младшую дочь одеяльцем, Лада сказала двойняшкам:

– Вы тоже ложитесь, милые. Видите, как погода испортилась, чуть ли не за одно мгновение…  – на деревянный променад курорта шли тяжелые тучи, море угрожающе ревело:

– Снимай, – Роза потянулась, – но, может быть, гроза обойдет нас стороной…  – прошлепав на балкон, Элиза наклонилась над перилами. Светлые локоны взметнул вихрь, девочка обернулась к раскрытой двери:

– Папа и мама Лада сидят в ресторане, я их отсюда вижу, – хихикнула Элиза, – а мы собирались экономить деньги…  – Роза выдула пузырь жвачки:

– В машине папа обещал маме Ладе сегодня отобедать, как положено. Но это только один раз, в честь приезда…  – между ними стояла тарелка с огрызками яблок:

– Их пока везут из Южной Америки, – вспомнила Роза, – но через месяц начнется наша клубника, потом малина, крыжовник и красная смородина. В августе мы соберем лисички, мама Лада приготовит грибы на русский манер…

Элиза метнула ворох высохшей одежды на кровать. Роза поцокала языком:

– Кто-то себя называет аккуратисткой. Здесь не кибуц, придется все разбирать самим…  – навестив Израиль прошлым годом, перед еврейским совершеннолетием Моше Судакова, двойняшки оценили преимущества жизни в детском крыле:

– Пусть они моются под краном, – заметила Элиза, – но зато у них есть прачечная и можно посещать школу в шортах…  – Роза отозвалась:

– Попробуй у нас появись в шортах на занятиях. Сестру Женевьеву хватит удар от такого поведения…  – услышав детей, Эмиль расхохотался:

– В шортах, милые мои, можно посещать даже заседания израильского парламента, что ваш дядя Авраам и делал бы, будь он депутатом…  – профессор Судаков упорно отказывался от избрания в Кнессет:

– Он говорит, что ему не от кого…  – Роза зашевелила губами, – баллотироваться. Он выступает за сотрудничество с арабами, а такого в Израиле не любят…  – присев на подоконник, сестра отмахнулась:

– Завтра разберем. Папа с мамой Ладой будут отсыпаться, Мишель тоже не ранняя пташка, а мы с тобой побежим на пляж…  – горизонт озарил мертвенный свет молнии. Роза поежилась:

– Если завтра будет хорошая погода, – заметила девочка, – а если так и останется…  – она кивнула за окно, – то я займусь шахматами…  – Роза не показывала ни отцу, ни сестре фотографию Ника:

– Я его не просила прислать снимок, – она поняла, что покраснела, – он первый написал, что будет рад получить от меня фото…  – зная, что кузен тоже увлекается шахматами, Роза послала ему зимой несколько сочиненных ей этюдов:

– Он меня разгромил в пух и прах, – она скрыла улыбку, – но ему двенадцать, а мне всего девять…  – Роза привыкла к конвертам с лондонскими марками, с аккуратным, крупным почерком. Кузен собирался досрочно, как и его покойная мать, поступить в Кембридж, на физический факультет:

– Надеюсь, что Инге будет моим наставником, – написал Ник, – ходят слухи, что ему предложат возглавить одну из кафедр…  – Роза накрутила на палец прядь шелковистых волос:

– Ник не приезжал в Израиль, – пришло ей в голову, – но ему нельзя по соображениям безопасности. И семья тети Деборы не приезжала, – у нее опять заболела голова, – но они туда отправятся в следующем году, на бар-мицву Хаима…  – американских кузенов девочки видели только на фото:

– Ирена наша ровесница, – Роза поморщилась, такой сильной была боль, – ей тоже девять лет…

В комнате горел торшер. Сестра, водрузив на колени книжку, пыхтела над листом бумаги:

– Она отвечает Моше, – усмехнулась Роза, – она считает, что я ей завидую из-за кузена…  – Роза не хотела, чтобы Элиза знала о ее переписке с Ником:

– Она трещотка, каких поискать…  – Роза характером пошла в отца, – она разнесет новости по всей школе, а Ник засекречен и будет засекречен…

Элиза подняла серо-голубые, большие глаза:

– Фрида летом идет в армию, – заметила девочка, – интересно, как это, служить…  – Роза фыркнула:

– Как будто ты не знаешь. В кибуце все служили, наша мама была офицер. И вообще, – девочка потянулась, – делай алию, отправляйся в армию, за своим обожаемым Моше…  – Элиза вздернула нос: «Дура». Девочки никогда не дулись друг на друга дольше пяти минут:

– В любом случае, – примирительно заметила Роза, – в Израиле и без Моше хватает парней. Например, Эмиль Шахар-Кохав…  – Элиза отмахнулась:

– Они с Фридой поженятся после армии. Интересно, – оживилась девочка, – когда у нас появится племянник или племянница…  – Роза хихикнула: