Романтические приключения Джона Кемпа - Джозеф Конрад
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы находились в узкой улочке, битком набитой людьми, глазевшими на процессию. Процессия медленно двигалась мимо по главной улице. Вернуться было поздно, тем более, что бродяга не обращал на меня ни малейшего внимания. Надо было идти вперед, но толпа преградила нам дорогу. Оставалось только ждать.
Оборванец стоял рядом со мной в последнем ряду. Он что-то бормотал и бил себя в грудь кулаками. Кордон солдат оцеплял процессию. Над нашими головами плыли большие деревянные святые, раскрашенные и позолоченные. Огромные распятия сверкали на солнце. Сзади двигалась гигантская статуя мадонны, в полтонны весом, одетая в золотую парчу, с венком из бумажных роз на голове. Военный оркестр прогремел туш. Вдруг все стихло, и зазвенели серебряные колокольчики в руках монахов. Все упали на колени, а я один остался стоять.
По правде сказать, я засмотрелся на процессию — зрелище совсем для меня новое, — и не ожидал, что все упадут на колени. Бродяга рядом со мной колотился лбом о землю и выл в экстазе. Сознаюсь, что я стоял, широко открыв глаза и нетерпеливо ожидая, пока пройдут под золотым балдахином три попа в пышных ризах, — и совершенно забыл снять шляпу. Бородатый оборванец, внезапно оторвавшись от своих благочестиво-покаянных поклонов, взглянул на меня и прежде, чем я сообразил, что оскорбляю его религиозные чувства, он с криком: "Ах ты, еретик проклятый!" — сорвал с меня шляпу и швырнул ее оземь.
В ту же минуту грохнули снова барабаны, заревели тромбоны и его крик утонул в шуме и звоне. Одним ударом кулака я сшиб его с ног. Процессия прошла. Толпа хлынула по узкой уличке, где мы стояли. Бродяга, ругаясь, поднялся с земли, я пристально поглядел на него, но он тотчас же бросился бежать и исчез в толпе. Я поднял свою шляпу. Минуту я стоял в нерешимости. Но ничего не произошло. Можно было двинуться дальше. Этот лугареньо не узнал меня (а то, что он был лугареньо из Рио-Медио, не оставляло сомнений). Я еще раз взглянул на план, который мне набросал Себрайт. Да, туда.
— Сеньор, — вдруг произнес около меня чей-то голос.
Я поднял глаза.
Пожилой господин в черном с белой бородой и усами стоял передо мной. Оборванец выглядывал из-за его спины, а сзади шли четыре солдата и офицер.
— Сеньор, вероятно, иностранец, быть может — англичанин, — проговорил мягко чиновник в черном. На нем был бархатный камзол и на шее цепь.
Я был так ошеломлен, что кивнул головой.
— Сеньор еще молод и опрометчив. Религиозные чувства других надо уважать. — Он говорил со мной грустно и сдержанно. — Этот добрый католик, — продолжал он, с некоторым сомнением косясь на бородатого бродягу, — сделал мне официальное донесение о вашем беззаконном поступке.
"Вот фатальная история", — испуганно подумал я и постарался сейчас же извиниться, объясняя свой поступок рассеянностью. Я выразил глубокое сожаление. Чиновник благожелательно посмотрел на меня.
— И все же, сеньор, попрошу вас последовать за мной. Это нужно для вашей же безопасности. Вы должны дать сведения о себе.
Вот чего я твердо решил не давать ни в коем случае. Во время нашего разговора лугареньо пристально рассматривал меня, то отскакивая, то подходя совсем близко.
— Кроме того, — продолжал старый чиновник, — этот почтенный гражданин жалуется на насилие с вашей стороны…
— Этот почтенный гражданин — пират! — глупо гаркнул я. — Он — лугареньо из Рио-Медио, он преступник!
Чиновник был совершенно оглушен, и я сразу понял свою идиотскую ошибку — но слишком поздно!
— Странно, — пробормотал старик, и тут же оборванный негодяй заорал, что есть мочи:
— Это он! Предатель! Еретик! Я узнаю его!
— Тише, тише! — проговорил человек в черном.
— Я требую, чтоб его отвели к судье, дону Патрицио для опознания, — надрывался лугареньо. Вокруг нас уже собиралась толпа.
Офицер и чиновник обменялись взглядом, и, по знаку, солдаты окружили меня.
Я чувствовал, что земля уходит из-под моих ног и небо раскололось надвое. Как в кошмаре, я шел между двумя солдатами и поднялся по лестнице высокого темного здания с колоннами.
В холодной полутемной зале меня заставили ждать. По бокам стояли два солдата, а передо мной, — да, передо мною стоял маленький столик, и на нем лежала старая шаль миссис Вильямс и кепка Себрайта. Очевидно, мы были в здании суда, о котором мне рассказывал Себрайт. Больше, чем когда-либо, все мне казалось похожим на дикий сон. У меня было время собраться с мыслями и обдумать свое положение. К британскому консулу я обратиться не мог: нужно было бы честно рассказать ему все о себе, — а это значило выдать Серафину. Консул ее не смог бы защитить от О’Брайена. Но "Лион" завтра тронется в путь. Себрайт догадается, что там нужно сделать — я верил в этого человека. Да, завтра к вечеру "Лион" уйдет. Почти через двое суток. Если б я только мог скрыть от О’Брайена местонахождение Серафины — она была б спасена, и я тоже был бы спасен, потому что смог бы говорить. Я потребовал бы покровительства консула и выдал бы гнусного О’Брайена.
— Вы можете войти, сеньор, на очную ставку с вашим обвинителем, — проговорил чиновник в черном.
Я прошел в маленькую дверь налево. Сердце мое билось ровно. Я чувствовал твердую решимость.
Часть пятая
УДЕЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ
Глава I
— Зачем меня привели сюда, ваша милость? — Мой вопрос звучал уверенно и спокойно.
У стола сидели два человека в черном. Один сбоку что-то писал. Другой сидел за столом, я стоял меж двух солдат в центре большой, грязной комнаты, с грязными голыми стенами, на которых красовался испанский герб.
— Вы перед судьей первой инстанции[50], — произнес сидящий сбоку. — Не разговаривайте и имейте уважение к суду.
Совет был, без сомнения, прекрасный. Писец что-то зашептал на ухо судье. Мне было ясно, что этот судья "первой инстанции" был мелким чиновником, который просто должен был решить — стоит возбуждать дело против обвиняемого или нет. Вид у него был нерешительный и смущенный, он, видно, даже своего писца боялся.
— Но я настаиваю, чтоб мне сказали…
— Все в свое время, — произнес писец. — Подойди ближе, — продолжал он, и кивнул бродяге, который испуганно вращал белками, глазея то на меня, то на судью.
Судья торопливо и небрежно задавал вопросы лугареньо; царапал огромным пером писец на гладком листе бумаги.
— Откуда вы прибыли?
— Из города Рио-Медио, ваша светлость.
— Чем
