Зеленая - Джей Лейк

Однажды под вечер, переодевшись в собственноручно сшитый маскарадный костюм и прихватив мешочек с медными монетами, я вышла на Корабельный проспект. Выходя из храма Серебряной Лилии, я поймала на себе несколько удивленных взглядов. Обычно в калимпурской толпе все почтительно сторонятся при виде служительниц Лилии, но я, переодевшись, перестала вызывать всеобщее почтение. Правда, меня все равно сторонились. Даже карманные воришки предпочитали не приближаться ко мне. Может быть, все дело было в уверенной позе и размашистой походке?

На Корабельном проспекте на меня вообще не обращали внимания. В портовой части города хватало людей в самых причудливых нарядах. Кто только не сходил с иноземных кораблей! На закате я прошла всю улицу из конца в конец. Никто меня не побеспокоил.

Когда стемнело, я вошла в таверну под вывеской, криво висящей на цепях — одна цепь слегка погнулась. Надпись на вывеске гласила: «УПАВШИЙ ТОПОР». Под надписью был грубо намалеван черный капюшон с прорезями для глаз. Название мне почему-то понравилось.

Войдя, я очутилась в просторном низком зале. Потолок подпирали грубо отесанные цельные стволы. Вокруг этих своеобразных колонн стояли столы для посетителей. Напротив я увидела бочку с водой, в которой плавали куски льда.

За столами сидели матросы в форме полудюжины разных стран. Селистанцев здесь почти не было, что меня вполне устраивало.

Хозяин, лысый детина из местных, призывно кивнул мне.

Я понятия не имела, что делать дальше.

Деньги! Деньги! Я в жизни еще ничего не покупала сама! Я высыпала на стойку с полдюжины монет.

Хозяин снова кивнул и налил в большую чашу какой-то пенистый напиток из кувшина.

Я принюхалась. К горечи примешивался слабый аромат дрожжей. Эль? В Гранатовом дворе и храме Лилии пили вина. Маленький Карин предпочитал пиво, от которого несло болотной водой. Сама я пива еще не пробовала.

Взяв чашу, я села за свободный стол и стала прислушиваться. Моряки болтали на разных языках; многих я не знала, хотя за одним столом разговаривали пусть и с сильным акцентом, но по-петрейски.

Этого было достаточно. Я слушала знакомую речь, маленькими глоточками цедя крепкое горьковатое пойло. Наверное, меня можно было принять за деревенского болвана. Правда, никто ко мне не приглядывался. Здесь никому не было до меня дела, потому что половина посетителей тоже выглядела необычно.

Возвращаясь в храм, я улыбалась под маской.

— Зелёная! — позвала меня матушка Ваджпаи. Она стояла на пороге тренировочного зала, где я старалась выпустить как можно больше стрел в глиняную мишень.

Натянув тетиву, я обернулась.

Не обращая внимания на оружие, она шагнула ко мне:

— Как ты себя чувствуешь, девочка моя?

Последние недели мы с ней почти не разговаривали.

— Неплохо, матушка.

— Все ближе тот день, когда ты принесешь обет. — Нагнувшись, она отвела лук в сторону, положив пальцы на древко стрелы за зазубренным острием.

Я опустила лук; стрела упала на пол.

— Да, матушка. — С каждым днем мне все меньше хотелось вступать в орден. После убийства Майкла Карри богиня еще ни разу не обращалась ко мне. Ссоры со старшими Клинками ослабили во мне привязанность к ним.

— Мы слишком долго позволяли тебе пребывать в праздности. Твоя… склонность к переодеванию… непристойна.

Видя ее решимость, я поняла, что не имею права давать воли своему характеру.

— Матушка, мне просто хочется побродить по городу, не привлекая к себе внимания. У меня такое… приметное лицо, что я не могу надеть яркое сари и притвориться дочерью купца. В моем костюме никто меня не узнает… — Я улыбнулась. — Кстати, такую мысль мне подсказала матушка Аргаи.

— Я уже поговорила с матушкой Аргаи о недопустимости подобных советов. — Она вздохнула. — Тебе нужно больше работать и меньше играть.

Я взмахнула луком:

— Я и так все время работаю!

— Да, ты работаешь, — ласково ответила матушка Ваджпаи, — но с какой целью? Признайся, Зелёная! Все мы служим богине. После того как ты прошла последний Лепесток, ты так и не определилась со своей целью.

— Я ищу ее. Вы сами учили, что богиня руководит нами. Может быть, она движет мною в направлении, невидном вам.

— Может быть, — сухо ответила матушка Ваджпаи. — Ну а пока ты отправишься патрулировать с Клинками. Определяю тебя под начало матушки Шестури. Ее отряд обходит все районы города шесть дней в неделю; очередность обходов устанавливает она.

«Отрядом» называлась группа Клинков.

— Я еще не посвященная.

— Ты скоро станешь ею.

«Мы еще посмотрим», — подумала я.

— А как же мои походы в порт?

После долгой паузы матушка Ваджпаи сказала:

— Я ничего тебе не запрещаю. Богиня Лилия не держит своих служительниц в заточении храма!

Итак, пока она ничего мне не запретила, но ее неодобрение повисло между нами, как проклятие с замедленным действием.

В отряде матушки Шестури я встретилась с очень разными по характеру женщинами. Клинки и вообще выделялись из общей массы служительниц богини Лилии — я уже не говорю о том, какой разительный контраст являли они по сравнению с воспитанными в строгости обычными калимпурками. Я быстро поняла, что меня отдали под начало матушке Шестури, потому что ее подопечные считались не пригодными ни для какого другого занятия.

Мы собирались в одном из беговых залов, в которых имелись вторые выходы — в переулки с тыльной стороны храма. Всего таких залов, длинных и узких, было три. Вдоль стен стояли скамьи, над которыми висели полки и крючки. Обычно в них хранили оружие или необходимое Клинкам снаряжение.

Сама матушка Шестури оказалась тихой и немногословной. Зато двигалась она очень ловко. Я сразу поняла, что одержать над ней верх в поединке очень и очень нелегко. Она патрулировала город вместе с четырьмя подчиненными.

Одной из них, к моему изумлению, оказалась матушка Аргаи. Других трех я тоже знала, правда, не очень хорошо. Звали их матушка Адхити, матушка Гита и матушка Шиг. Матушка Адхити была очень рослой, самой высокой из всех Клинков и вообще всех знакомых мне женщин. Она как будто вся состояла из одних мускулов. Тонкая, как бечевка, матушка Гита почти всегда молчала. Лицо ее пересекал розовый шрам, отчего я сразу ощутила внутреннее родство с ней — впрочем, близкими подругами мы так и не стали. Разгадать матушку Шиг оказалось труднее. Маленькая, с незаметным, мышиным личиком, она казалась почти уродкой. Однако лазила она лучше меня — одна из немногих в храме.

Увидев меня, матушка Шестури кивнула и сказала: