Зеленая - Джей Лейк

Наконец я сдалась и оставила попытки ее разыскать.

Мы с Саммой все чаще ссорились. По сравнению со мной она казалась сущим младенцем. Самму же пугали мои новые игры с плетью. Вскоре она пинками выгнала меня из своей постели. Я перетащила свой тюфяк в угол и стала спать одна. Даже малышки стали меня избегать.

Я твердила себе, что мне наплевать.

Я твердила себе, что стала взрослой женщиной, которая прожила уже четырнадцать лет — а следующее лето будет пятнадцатым. Я поездила по миру и убивала людей, а эти надменные дочери свободы ничего не знают.

Я уверяла себя в том, что счастлива, и иногда даже верила себе. После убийства Майкла Карри во мне что-то надломилось. Ярость моя все чаще вырывалась на поверхность. Я легко обижалась и, пользуясь своей растущей силой, задирала своих товарок. Целыми днями я бродила по городу, вступала в драки с мальчишками, готовыми драться с кем угодно по поводу и без повода. Стриглась я очень коротко. Никто не принимал меня за девушку из храма, если только я не надевала светлые одежды и не шла куда-то с наставницами или другими претендентками. Перед выходом в город я бинтовала себе груди — правда, они у меня и так были небольшими.

Я снова стала тигром в невидимой клетке, которую разглядел вокруг меня Маленький Карин. Ушла радость от единения с другими, от сознания того, что я — одна из них и вместе с ними. Шло время, и даже суровые наставницы вроде матушки Аргаи остывали ко мне. Несмотря на гибкость и боевой дух, я доставляла наставницам все больше хлопот.

Я по-прежнему тренировалась в паре с матушкой Аргаи, хотя наши с ней постельные игры давно прекратились. Жесткость, по ее словам, мешала мне быть хорошей любовницей, зато делала отличной противницей.

— Ты не боишься изуродовать лицо, — ворчала она. — Почти все молодые боятся. Недостаточно еще их обтесали!

— Я такая, какая есть, матушка, — говорила я, с размаху нанося ей удар по макушке и не успевая уклониться от ее встречного удара по ребрам.

— Кто тебя так изрезал?

— Я. — Матушка Аргаи удивленно подняла брови, и я ухмыльнулась. — Я сама! — С этими словами я ударила ее кулаком в бедро.

Потом мы вместе отправились в купальню. Хотя мы больше не пороли друг друга у треножника, матушка Аргаи по-прежнему любила смотреть, как я купаюсь. Мы вместе смывали пот после тренировок.

Я лежала, растянувшись в теплой воде, и думала, вырастут ли у меня когда-нибудь такие же большие груди, как у Яппы, — она умеет соблазнительно покачивать ими. Вот у матушки Аргаи грудь так и осталась плоской… Она сидела рядом со мной с закрытыми глазами. Мне захотелось дотронуться до одной из ее особенно жарких точек, но я устояла. Вместо этого я спросила, как безопаснее всего ходить по городу.

— Я задумала одно дело, — призналась я.

— Хм… Спроси кого-нибудь другого, девочка моя. Я ведь уже не сплю с тобой.

Как ни странно, я покраснела.

— Нет, я не о том. Я хочу выйти за пределы храма.

— В доме нашей богини много дверей. — Матушка Аргаи зевнула. — Здесь никого не держат насильно, и меньше всего тебя — ты ведь и так каждый день ходишь по улицам.

— Но никто не догадывается о том, кто я такая!

Она приоткрыла один глаз.

— Кто не догадывается — мы или горожане?

— Горожане, матушка. Не думаю, что в храме можно что-то от кого-то скрыть.

Матушка Аргаи рассмеялась.

— Вот что бывает, если собрать под одной крышей две с лишним сотни самых суровых, самых независимых женщин, которые посвятили свою жизнь вездесущей богине! Естественно, у нас не может быть никаких тайн друг от друга. Сначала это удивляет, потом привыкаешь.

Ее слова удивили меня. Мне казалось, что все служительницы Лилии боготворят свою небесную покровительницу; никто при мне еще так пренебрежительно не отзывался о богине Лилии.

— Возможно, вы правы, матушка. И все же мне хочется незамеченной погулять в порту и послушать, что творится в мире.

— Скучаешь по своей второй родине? — Матушка Аргаи придвинулась ко мне и заключила в объятия. — Тогда не иди туда ни как Клинок, ни как Зелёная. Выдай себя за кого-то еще.

— За кого?

— Закрой лицо покрывалом или маской. Лицо у тебя приметное… В отличие от всего остального. Спрятав лицо, ты спрячешь себя.

Я свернулась калачиком в ее объятиях и стала ласкать то самое заветное местечко у нее на бедре.

— Я подумаю!

Давно уже я не занималась шитьем — если не считать колокольчиков. Я отправилась в мастерские на первом этаже храма и попросила дать мне нужные запасы. Мне охотно дали кусок черного муслина, немного кожи и подходящие иголки и нитки.

— Больше никто не ценит наши труды, — сказала мне седовласая матушка. — Мы не жрицы и не Юстициарии, поэтому для всех мы как невидимки.

— Матушка, я почти всю жизнь интересуюсь тканями и одеждой, — вежливо ответила я. — Хотелось бы вспомнить прежние навыки перед тем, как я принесу обеты.

— Вот умница! Приходи ко мне в конце дня. Я подберу для тебя что-нибудь получше.

— Хорошо, матушка.

Наверху, в спальне, я сшила себе костюм: штаны, свободную рубаху, накидку с капюшоном и маску. Я шила по памяти, вспоминая картинки в книге, которую давала мне почитать госпожа Даная. Книга называлась «Похождения Карминного Цикламена». Так звали младшего сына в одной знатной семье из Хокхэрроу, который боролся с несправедливостью, желая вернуть утраченное состояние своих братьев и своей любимой. В Калимпуре множество праздников и представлений; внешность юного убийцы с Каменного Берега вряд ли будет бросаться в глаза.

Хотя особой тайны из своих приготовлений я не делала, вскоре я поняла, что работать предпочитаю в одиночестве. Наконец я соорудила себе свободные штаны раструбами, приталенную рубаху с длинными рукавами, присборенными на запястьях, кожаную полумаску и кружевную накидку. Правда, шляпу пришлось купить — на то, чтобы сделать ее самой, таланта не хватило. Поскольку в Калимпуре не носили шляп с полями, я купила круглую шляпу с остроконечной кожаной тульей.

Таким образом, лицо мое было совершенно закрыто. Окружающие видели только блеск моих глаз. Ни один настоящий преступник не ходит по улицам в таком наряде. Мне хотелось создать впечатление наивного, безобидного новичка. Если кто-нибудь попробует сорвать с меня маску, он поймет, что я совсем не наивна и очень опасна.

Однажды под вечер, переодевшись в собственноручно сшитый маскарадный костюм и прихватив мешочек с медными монетами, я вышла на Корабельный проспект. Выходя из храма Серебряной Лилии, я поймала на себе несколько удивленных взглядов. Обычно в калимпурской толпе все почтительно сторонятся при виде служительниц Лилии, но я, переодевшись, перестала вызывать всеобщее почтение. Правда, меня все равно сторонились. Даже карманные воришки предпочитали не приближаться ко мне. Может быть, все дело было в уверенной позе и размашистой походке?