Иллюзия - Максим Шаттам

погибнет. В этом он не сомневался. А может, и все трое. Он был абсолютно уверен.

Вечером Лили явилась к нему без приглашения, так как прекрасно понимала его состояние и не хотела оставлять одного. Наконец, незадолго до полуночи, разразилась гроза. Разъяренное чудовище, перепрыгивая с горы на гору, угрожало уничтожить всю долину. Юго долго не мог заснуть.

Снова открыв глаза, он не сразу понял, разбудили ли его удары грома. Но мысли с бешеной скоростью крутились у него в голове. Подсознание больше ничего ему не подсказывало: оно сделало свое дело. Затем в памяти возникли впечатления, и пазл сложился.

Юго разлепил пересохшие губы и глотнул воздуха.

Вот оно, озарение.

Чудовищное.

Отталкивающее.

Теперь он знает.

55

С этой мыслью Юго уже не мог оставаться в постели: ему казалось, что он испачкает простыни, на которых еще спала Лили. Он прокрался в гостиную и, обхватив голову руками, попытался мыслить логически. Ему показалось, что среди раскатов грома он слышит звон ветряного карильона на Маяке. Дождь бил в окна, все вокруг почернело, будто наступил конец света. Вспышка молнии на мгновение осветила комнату.

Юго увидел тело Алисы: позеленевший разлагающийся живот, пена вокруг рта, запавшие глазницы, полуоткрытые веки, приподнявшиеся от пирующих под ними насекомых. Она лежала в грязи. В густой, как смола, грязи, которая теперь текла к нему, пропитывая его душу, расплываясь в ней, горячая, готовая заполнить легкие и задушить его, подвергнуть медленной, страшной агонии. Но главное, надо всем витал запах смерти – он соединял Юго с Алисой. Органическая гниль была настолько липкой, что, превращаясь в жидкость, попадала ему в ноздри и стекала по пищеводу. Юго должен был убедиться. Перестать сомневаться, избавиться от этого видения.

– Ты уже не спишь? – спросила Лили, появившись в дверном проеме.

Очередная вспышка молнии обрисовала их серебристые силуэты лицом к лицу на фоне теней.

– Лили, я знаю, где она. Я знаю, где тело Алисы.

– Что… но… как?

Лили скрестила руки на груди.

Юго подошел и сжал ее в объятиях.

– Этот запах… Я тогда подумал, что это пахнет грибная плесень и болотистая земля, но тут другое. Это она. Алиса в ельнике, за талисманами!

Лили не реагировала, словно не понимая, проснулась она или все еще видит кошмарный сон. Юго отпустил ее:

– Я должен посмотреть, мне надо убедиться.

– Прямо сейчас? Но…

– Пойдем со мной.

– Юго, там гроза, мы не можем…

– Плевать, я глаз не сомкну, я просто сойду с ума, если не проверю.

– Нет, нет, – повторяла она.

– С тобой или без тебя, я все равно пойду. Мне это необходимо, понимаешь?

– Это опасно, Юго, это безумие!

– Не большее, чем ждать, пока он снова примется за свое.

– Но ведь не станет же он…

– Если она там, я сообщу в полицию.

Лили смотрела на него в полумраке, редкие вспышки молний высвечивали их взволнованные лица. Она тихонько покачала головой.

– Что бы я ни сказала, ты же меня не послушаешь, – признала она.

Он поцеловал ее в лоб и пошел одеваться.

– Ты не пойдешь один, об этом не может быть и речи. Я иду с тобой, – заявила она.

Филипп Деприжан упоминал страшные грозы, сравнивая их с битвами богов. Юго оценил, насколько точно это подмечено, когда оказался на улице, сгибаясь в три погибели под порывами ветра, чтобы струи холодного дождя не хлестали прямо в лицо. Горы действовали как огромный резонатор. Это была битва титанов. Она сотрясала землю. Раскалывала тьму, словно хрупкое черное стекло, оставляя за собой рассеивающиеся в эфире электрические разряды. Язык гнева в масштабах богов. Юго никогда не испытывал подобного ужаса. Его тело реагировало на гром, волосы шевелились, внутренний голос призывал бежать в укрытие или возвращаться домой.

Но он не сдавался. Он повел Лили в подсобку под Материнским кораблем, чтобы взять лопату, кирку и фонарь. Грохот разносился по всему зданию, напоминая ему, что он не знает большинства этих помещений. Практически всего комплекса. Как и того, что там произошло. Они с трудом взбирались по склону, согнувшись под тяжестью инструментов, они втыкали их в землю, опираясь на них и помогая себе карабкаться. Порывы ветра сдергивали капюшоны, хлестали по лицу, а потоки дождя лились за воротник на покрывшуюся мурашками кожу. И каждая вспышка молнии вспарывала реальность, открывая проход в другой мир, населенный странными, почти невидимыми тенями, которые проявлялись с трудом, словно моментальные снимки живых людей. Лили что-то кричала, но Юго не разбирал слов.

– Что? – переспросил он, пытаясь перекричать ветер.

– Лопата! Не поднимай ее! Она может притянуть молнию!

Когда они наконец добрались до плато, Юго вымок до нитки, но не знал, от пота или от дождя. Они углубились в лес, надеясь найти укрытие, но там оказалось еще хуже. Ветви елей поднимались и опускались, словно подхваченные призрачным потоком, одни трещали и гнулись под напором воды, другие хрустели или ломались, а среди этого буйства стихии двое людей боролись, чтобы их не унесло и не побило обломками веток. Это неистовство природы сопровождалось постоянным угрожающим звуком, который не давал забыть, что опасность может нагрянуть откуда угодно и в любой момент. С деревьев на них сыпались шишки, тучи иголок, какая-то труха с деревьев. Лили поскользнулась на камне, и Юго успел подхватить ее на лету, прежде чем она упала, пытаясь ухватиться за его лопату. Он силой вырвал ее у Лили из рук.

Наконец они добрались до редколесья, туда, где побрякивали костяные талисманы. Одни гирлянды обвились вокруг веток, другие застряли между ними, а некоторые костяные щупальца и веревки со свистом раскачивались в воздухе от порывов ветра. Юго успел вовремя нагнуться, когда один из них чуть было не ударил его по голове, от чего он мог бы запросто потерять сознание. Он знаком велел Лили двигаться за ним, и они осторожно добрались до края этого ритуального пространства.

Запах заглушали ароматы влажной растительности, но Юго все равно чувствовал его: плесень и жирный торф. Юго и Лили увернулись от трех гирлянд, обозначавших конец зоны. Или вход во что-то другое… Цепляясь за стволы, они пробирались между толстыми корнями и торчащими из земли камнями, затем между кустами и ветками, преграждавшими путь. Здесь начинался более частый и непроходимый лес. Запах становился все более кислым, дурманящим, с примесью перегноя, который создавал иллюзию естественного, древесного присутствия. Потому что тело погребено. С вершины горы стекали струи воды, но дождь напрямую сюда не проникал. Листва была слишком густой, так что они двигались в плотной темноте. Верхушки