Аламут - Джудит Тарр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Теперь я понимаю, почему у тебя нет хороших манер. Ты просто не знаешь ничего. Тебе следует научиться, если ты хочешь, чтобы твоя шкура оставалась целой. Мой атабек очень строг.
— Быть может, он делает исключение для принцев.
— Но понимаешь, ты ведь не настоящий принц. Настоящие принцы цивилизованы.
— Правда? — переспросил Айдан. — Это значит быть цивилизованным? Оскорблять чужестранцев?
— Я думаю, ты безумен, — произнес Исмаил, как будто это объясняло все.
— Спасибо, — отозвался Айдан.
— Безумец, — повторил Исмаил и подался ближе. — Почему у тебя такие глаза?
Айдан бессознательно маскировал их; но теперь по своей воле широко открыл и улыбнулся:
— Я с такими родился.
— Ты человек?
— Нет.
Исмаил кивнул, как будто он ожидал этого. Айдан был уверен в этом. Мальчишка был простодушен. Не идиот, конечно, и не тупоумный, но в чем-то развитый не в должной мере. Его научили, когда надо быть осторожным, но по нему это не было заметно. Он рассматривал Айдана с открытым и бесстрашным восхищением.
— Франки очень странные, — промолвил он.
— Я странный даже для франка.
— Должно быть, ты хорошо видишь в темноте.
— Очень хорошо, — согласился Айдан.
— Мне хотелось бы тоже видеть так, — сказал Исмаил. — А ты умеешь колдовать? Моя няня говорила мне, что франки — колдуны и получают свою силу от Иблиса. Ты раб Иблиса?
— Конечно, нет, — возразил Айдан, но без гнева. — Последнее из моих имен — это имя архангела, который поверг его. Я не намерен склоняться перед ним.
Исмаил был разочарован.
— Люди всегда говорят о магии, но никто ничего не умеет. Некоторые притворяются, но я вижу, что это все обман.
— Не все, — ответил Айдан. — Я не сказал, что ничего не могу сделать. Только что я не состою в союзе с дьяволом.
— Но все колдовство идет от него.
— Не мое.
Исмаил смотрел на него, желая убедиться и не желая снова остаться в дураках. Айдан протянул ему полную горсть огня.
— Исмаил!
Голос был высоким, но не женским. Исмаил огляделся — сердито, но с привычной покорностью. Существо, которое шествовало к нему, было тощим, как византийский ангел, надушено, как женщина, и носило следы того, что некогда было замечательной красотой. Но теперь все оно было покрыто складками и морщинами, как побитый морозом плод.
Это был не атабек. После первого потрясения Айдан понял, что существо было евнухом. Он почувствовал острый укол жалости. К Исмаилу; и к народу, которым Исмаилу предстояло править.
Евнух потащил своего подопечного прочь, бросив на Айдана один только яростный взгляд. Исмаил, казалось, лишился всякой воли к сопротивлению. Все его мысли были сосредоточены на кулаке, прижатом к сердцу и на холодном странном огне, бившемся в нем. Огонь угаснет, но не сразу. И он всегда будет помнить, что этот огонь был; что он держал в ладони чудо.
Когда мальчик исчез за внутренней дверью, Айдану наконец-то пришло приглашение войти. Он не думал, что совпадение было подстроено. Мальчик ускользнул от своих стражей и сбежал из отведенных ему границ. Айдан надеялся, что Исмаила не слишком строго накажут.
За себя он почти не беспокоился. По знаку камергера он поднялся, его стражи встали тоже, и взгляды их были столь же дикими, как до этого у нубийцев. Они слышали его спор с Исмаилом; и у некоторых хватило разума понять его. Айдан улыбнулся им и последовал за камергером.
Регент Алеппо, как и Исмаил, был турком: впечатляющее обилие плоти, но не жир, а мышцы. Когда он восседал в своем приемном зале, на коленях его лежал меч; и рука, покоившаяся на его рукояти, была рукой воина.
И все же само оружие было, пожалуй, слишком дорогим для боя, отделанным драгоценными камнями и золотом. Как и сам атабек. Его великолепие заставило бы смутиться даже Карима, дядю Джоанны; сияние драгоценностей слепило глаза. За один только камень, рубин, сиявший на тюрбане, можно было купить во Франции приличное имение.
То, что Айдан в первую очередь разглядел лицо и руки воина, а потом уж все это великолепие, говорило в пользу этого человека. И только после этого Айдан понял, что означало отсутствие у мусульманина бороды. Гумуштекин, как и прислужник Исмаила, был евнухом.
Говорил он тенором: довольно мужской и глубокий тон. В глазах его не было того немого терпения, которое Айдан начал уже считать неотъемлемым признаком этой породы. Они были ясными, пристальными и с легкой горечью взирали на этот мир, лишивший Гумуштекина мужского естества и позволившего править. И он воистину правил. Он, который не мог иметь сыновей, был во всем, кроме плоти, отцом полноправному султану Сирии. И если султан был лишен воли или разума, то Гумуштекин восполнит это и будет править, как он правит от имени ребенка. Ни один евнух не мог и надеяться подняться выше.
Айдан содрогнулся. В Райане не было евнухов. И теперь он слишком отчетливо осознал, каким хрупким созданием был мужчина, как легко было лишить его мужественности.
Возможно, Гумуштекин понял замешательство Айдана. Отпустив всех, кроме двух фаланг гвардии, он, казалось, забыл о том, что пригласил франка, и повернулся спиной к присутствующим, ожидавшим его волеизъявления.
Айдан понял это; и бороться с этим было легко. Он просто сел без позволения и позволил своим глазам наслаждаться красотой зала. Изразцы здесь были золотыми, синими и цвета морской волны; колонны напоминали молодые деревья, увитые виноградными лозами; высоко на стенах красовались суры из Корана, начертанные чернью и золотом на серебряных плитках. Айдан разобрал их, слово за словом.
Атабек был искушен в умении быть расчетливо-невежливым, но Айдан был старше и опытнее. Гумуштекин заговорил первым, а Айдан медлил с ответом, и фактически не слышал и не обращал внимания, пока один из стражей не поднял руку для удара. Айдан ускользнул из-под удара, словно кот, избежав его с небрежной легкостью, и наконец-то обратил глаза и мысли на человека, который позвал его сюда. Страж уронил руку, вздрогнув, хотя Айдан даже не взглянул на него. Он смотрел на атабека и выжидал, подняв бровь.
Гумуштекин тонко улыбнулся, отдавая дань мастеру искусства, которым владел и сам.
— Ты, я полагаю, франк с иноземным именем, позволяющий называть себя Халидом.
— Я Айдан, принц Каэр Гвент.
— Пусть так, — согласился Гумуштекин. — Значит, ты также и прислужник прокаженного короля и шпион узурпатора, сидящего в Дамаске.
Айдан чуть заметно усмехнулся.
— Я допускаю вашу интерпретацию положения Саладина, но молю позволить мне восстановить малую часть истины. Я не шпион.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});