Круг Раскрывается: Холодный Огонь - Тэмра Пирс

Всё это время Бэн сидел в железной клетке, выстроенной для его защиты от мести пострадавших от его рук. Он сидел, уставившись пустым взглядом на свои ладони, ни разу не подняв ни на кого взгляд.

Никто не сомневался в том, какое решение вынесут магистраты, и они никого не удивили: казнь через сожжение. Наморнский закон гласил, что казнь преступника должна быть проведена на месте его самого значительного преступления. Лекари и руководство госпиталя отказали в разрешении: как верующие в Йоргири, они не могли разрешить убиение человека, пусть и санкционированное правительством, на земле, только недавно вновь посвящённой жизни. Бэнната Ладрадуна приговорили к смерти от сожжения за неделю до Долгой Ночи, у бань на Острове Эйрги.

Ниа настояла на том, чтобы пойти с Даджей, хотя и произносила это дрожащими губами: она считала, что кто-то должен выступить свидетелем для Моррачэйн. Даджа пошла, потому что обещала Бэну, что посмотрит в лицо тому, что она сделала, поймав его. Фростпайн пошёл без всяких объяснений. Они и не требовались; Даджа знала, что он придёт, чтобы помочь ей. Для них выделили место прямо перед местом казни. Когда они явились, то обнаружили, что там же стояли Оленника Поткракер и Джори, советы островов, пострадавшие от пожаров Бэна, и семьи погибших. Хэлуда и маги магистратов, в отделанных золотом и серебром чёрных жакетах, стояли к их группе под прямым углом. Перед ними стоял столб, чьё широкое основание было завалено поленьями и хворостом, с установленной сверху платформой. На противоположной стороне от группы Даджи, по ту сторону столба, ждал губернатор, городской совет и должностные лица, служившие в судах и страже.

За этими тремя группами свидетелей стояла толпа: те, кто пришли увидеть свершение справедливости, или просто посмотреть на ужасное зрелище. Они ждали в необычной тишине.

Вскоре послышался бой барабана, безрадостный и жёсткий. По ступеням от канала поднялась группа казнящих. Бэна, одетого в грубую одежду из мешковины, сопровождали по бокам жрецы Врохэйна в чёрных одеждах, надзиравшие за всеми казнями, и сопровождавшими их стражами. Осуждённому на смерть заключённому дозволялся жрец его собственной веры, но Бэн никого не выбрал. Он шёл, уставившись в землю. Слышны были лишь бой барабана, хлопанье ткани на ветру и клацанье кандалов, закованных у Бэна на запястьях, щиколотке и шее.

Жрецы помогли ему подняться по ступеням на платформу. Они приковали его к столбу, затем сошли вниз. Бэн глядел поверх моря людей, будто его мысли были устремлены на годы в прошлое.

Барабан смолк. Глашатай зачитал имя Бэна, его преступления и его приговор. Затем жрецы Врохэйна принесли факелы. Те были сунуты в промежутки между поленьями, в пропитанный маслом хворост. Хворост вспыхнул.

Долгое время ничего не менялось. Бэн стоял без всякого выражения на лице. Под ним занялись и начали гореть поленья. От них почти не было дыма, осознала Даджа: ему не позволят задохнуться до того, как огонь доберётся до его плоти.

Его образ размылся, когда на её глаза навернулись слёзы. Она вдруг вспомнила Бэна, которого узнала в начале — редкого не-мага, понимавшего огонь так же, как она, такого же энергичного и живого как и все члены её приёмной семьи.

Бэн внезапно переступил ногами, будто ему было неудобно. Он поднял сначала одну стопу, потом другую. Первые языки пламени проскользнули через доски платформы. Слёзы безостановочно потекли у Даджи из глаз. Это был закон, который он нарушил, смерть, на которую он обрёк столь многих. Это ведь было правильно, осудить его на такую же смерть?

Пламя внезапно взбежало вверх по его одежде из мешковины. Бэн дёрнулся, пытаясь сбить пламя о столб. Но он был слишком туго закован. Мышцы его лица напряглись. Он вот-вот готов был закричать.

Она не могла это делать. Она не могла. Плевать ей было на закон. Даджа вбила свою силу глубоко в землю, через земную кору, в раскалённые добела расплавленный камень и металл, находившиеся внизу. Она вызвала одиночный, всепоглощающий всплеск жара и обрушила его на костёр. Пусть наморнцы её покарают, думала она. Она не могла смотреть на то, как он медленно сгорает заживо.

Тогда-то она и увидела его. Серебряный огонь направляемой магии с рёвом выплеснулся из Фростпайна и Оленники. Он пролетел от Джори серебряной нитью. Поленья, платформа, Бэн и столб превратились в колоссальную ревущую огненную колонну, взмывшую в воздух на тридцать футов. На миг стало так жарко, что у Даджи стянулась кожа на лице; она почуяла рядом запах жжёных волос. Колонна просуществовала лишь один вздох. Потом она исчезла, лишённая топлива. На место, где согласно указу Кугиско должен был умереть Бэн, опустилось несколько чёрных хлопьев. От свежеобугленной земли, где только что был столб, потянулись вверх обескураженные струйки дыма.

Даджа вызывающе посмотрела на Хэлуду Солт, ожидая, что маг будет в ярости. Вместо этого Хэлуда стояла, заслонив глаза ладонью и качая головой. Даджа не могла быть уверенной, была Хэлуда разочарована или просто смирилась. Потом ей подумалось, что и то и другое могло быть верным одновременно.

Кто-то из группы губернатора чувствовал нечто большее, чем разочарование или смирение. Мужчина, носивший на отделанным серебром чёрном жакете стража золотое зарево командора, направился к той стороне, где стояла Даджа, темнея лицом от ярости. Он поманил к себе группу стражей.

‑ Я хоч… ‑ яростно начал он.

Хэлуда преградила ему дорогу и положила ладонь ему на грудь. Она что-то произнесла; никто не услышал, что именно. Командор стражи зыркнул на неё сверху вниз и открыл рот. Оттуда не донеслось ни звука; она снова что-то тихо сказала.

Фростпайн дёрнул Даджу за руку:

‑ Идём, ‑ сказал он, поманив Ниа, Оленнику и Джори. ‑ Хэлуда с ним всё уладит. Нельзя же сказать, что этот проклятый приговор не был приведён в исполнение.

Пять месяцев спустя в Дом Банканор пришла весть о том, что южные горные перевалы открылись. Через неделю после этого Хэлуда, Коул и Матази проводили Фростпайна, Даджу, их скакунов и три вьючных лошади через Остров Базниуз, по Мосту Кирсти, до самого места стройки нового госпиталя Йоргири и благотворительной кухни. Хотя строительство началось лишь месяц назад, плотники и каменщики рисковали редкими запоздалыми снегопадами или бурями, чтобы начать новый проект, к которому готовились всю зиму. Матази и Коул возглавили сбор средств, лично внеся такие крупные пожертвования, что остальные богачи Кугиско, устыдившись, тоже пожертвовали крупные суммы. Менее богатые семьи купцов и рабочих пожертвовали ткань, утварь, посуду, травы и масло для лекарств, даже еду. Даджа продала много украшений и отдала деньги новому госпиталю. Она, Фростпайн и Тэйрод всю зиму работали над щеколдами, замками, крюками и бесконечным запасом гвоздей, как и многие другие кузнецы. Плотники заготавливали древесину; ткачи делали одеяла и простыни; травники и лекари делали лекарства целыми корытами.