Нотнерт (СИ) - "Malvada Reina"

— После нападения на Реджину в душе, он чуть душу из Эллы не вытряс. — Эмма грустно усмехнулась, поворачиваясь ко мне лицом и облокачиваясь спиной о подоконник. — Новость о собственном отстранении и тот факт, что это было решением самой Реджиной сильно по нему ударили. Он пронесся по вестибюлю, даже не взглянув на меня. Я побежала за ним, чувствуя, что происходит что-то из разряда вон. Когда он навис над Эллой, я была уверена, что он прибьёт медсестру прямо на стойке регистрации. Еще ни разу я не видела его в таком состоянии, казалось, даже воздух вокруг него искрит. В тот момент он напугал меня больше, чем Хайд за всё моё время, проведенное в «Нотнерте».

Если Хайд приводил в ужас своей необузданностью, Робин был чудовищен в своем спокойствии. Той непробиваемой коркой льда в его глазах можно было заморозить человека изнутри всего за долю секунды. Наверное, именно поэтому Элла, взглянув на него, застыла, будто окоченев.

Я стояла слишком далеко, я не слышала того, что он ей тихо нашептывал, не разрывая зрительного контакта. Это было похоже на какую-то изощренную форму гипноза… он буквально впился в неё глазами и с каждым его словом Элла всё сильнее бледнела, пока у нее не подкосились ноги и она не упала в кресло.

Это выглядело ужасно неправильно, наверное, потому что Локсли, к которому все привыкли, никогда не был настолько холодным. Я наблюдала за тем, как он проводил гипнотерапию с Реджиной, тогда, его голос, словно мёд обволакивал и дарил безмятежность… То, что он делал с Эллой настолько разительно отличалось от того, что он делал со всеми остальными пациентами, что я уже подумывала вмешаться. Но почему-то, будто приросла ногами к полу.

Локсли самозабвенно, с невероятной педантичностью и леденящим душу спокойствием довёл девушку до жуткой истерики. Под его давлением она сдалась и рассказала, что инцидент с душем — прямой приказ Коттона. Никаких конкретных поручений он ей не давал, ей якобы нужно было просто отвести пациентку в душевую, и она понятия не имела, что могло произойти дальше.

Это стало началом конца. Я уверена, что Элла сразу побежала к Хайду за утешением. Сложно было не заметить, что она относилась к нему с гораздо большим пиететом, чем должна была. Сложно было не заметить эти больные чувства по отношению к главврачу. Сложно было не заметить, что они были односторонними, но, видимо, Эллу устраивала та ненормальная привязанность, которая у неё возникла. Устраивала до такой степени, что немногим позже она решилась на убийство, лишь бы её воздушный замок уцелел.

Робин зря себя не сдержал. И, мне кажется, как раз глядя в её удаляющуюся спину, он это осознал. Он обернулся ко мне и тот ужас, который я увидела в его глазах, еще долгое время преследовал меня по ночам. Затем мы потеряли Ливи. Он рассказал мне всё, а я посоветовала перестать лезть на рожон, затаиться и вместо открытого противостояния Коттону, направить все силы на то, чтобы прикрыть эту чёртову лавочку, потому что только так можно было защитить Реджину и других пациентов. Тогда мы не знали, что времени у нас совсем не осталось. Был только один чёртов месяц! Один месяц, за который мы должны были сделать то, что не удавалось осуществить больше полугода!

Робин стал работать на износ, он буквально ночевал в больнице и коллеги стали замечать неладное, а то, что замечали они, мигом становилось известно Хайду. Нужно было что-то предпринять. Я аккуратно закинула Айви идею купить кофе с миндалём, и она меня не подвела. Локсли триггернуло. Мне было жаль друга, но нужно было пожертвовать малым, чтобы добиться большего.

Британец попросил у Хайда отельный кабинет, правда, пришлось раскрыть причину почему именно он терпеть не мог этот чёртов запах. Коттон, видимо, настолько упивался осознанием того, что и у треклятого Локсли есть свои слабости, что даже не заметил, что, отреагировав на его просьбу, сделал тому большую услугу.

Все свои сеансы Робин теперь проводил у себя. Так было комфортнее и ему, и мне. Я отдала пациентов Робину, а сама принялась с удвоенным упорством рыть носом землю на предмет доказательств приступного умысла. Пациенты шли на поправку. Пересмотр терапии давал свои результаты, практически у всех прогресс был налицо. Оставались только Келли Уэст и Реджина Миллс.

Я впервые увидела Вторую на одном из сеансов гипнотерапии. Сказать, что увиденное меня поразило, не сказать ничего. Если я стала терпимее и без предубеждений относиться к самой Реджине, то Вторая одним своим видом вызывала у меня потребность держаться от неё подальше.

— Неужели разница между ними была настолько разительна?

—Это сложно описать словами…— Эмма на некоторое время задумалась, — Реджина была острой на язык, никогда за словом в карман не лезла. Её сложно было назвать приятной, хотя она была достаточно терпима к тем, кто нормально к ней относился. Только рядом с Робином она была мягкой и нежной, как облачко. Вторая же не прикладывала никаких усилий, чтобы хотя бы казаться нормальной. Из неё буквально сочился яд, да она даже двигалась иначе! Реджина сама по себе была очень грациозной и эффектной, наверное, как и любая другая аристократка. У Второй эти черты перемножались между собой, давая в результате ей грацию пантеры и убийственную опасность королевской кобры. Её было невероятно сложно терпеть, само её присутствие набатом отдавало по нервам, а в сочетании с её неуправляемостью и непредсказуемостью, каждый раз общение с ней грозило большими неприятностями. Однако Локсли удавалось контролировать даже её. Вторая отзывалась на его голос, подставлялась под его руки, успокаивалась, когда он смотрел на неё и нормально разговаривала только с ним. Если я могла помочь Робину с Реджиной, то со Второй работал только он.

— Почему он имел над ней такую власть?

Уголки губ Эммы немного дернулись, но улыбка так и не появилась на её лице:

— Реджина любила Робина. Думаю, чувства были настолько сильными, что помимо воли Вторая начала их разделять, а её связь с Робином — тогда в душе — их только укрепила.

— Разве вторая личность может быть настолько связана с первой?

— При ДРИ связь есть, но не настолько сильная. Но, как мы уже обе знаем, мисс Миллс страдала от другого недуга. Робин мог бы хорошо заработать на её случае, если бы опубликовал хоть страницу из своей работы, которую с ней провёл. Но мы вновь сталкиваемся с локслиевскими принципами — делать деньги на истории любимой женщины он не захотел. Имеем, что имеем — личность мисс Миллс распалась на две части. Реджине досталась рациональная часть, в то время как Второй — всё то, что казалось иррациональным. Всё время, пока Вторая выполняла функцию защитницы, ей не доставалось ничего хорошего — по сути, всё насилие происходило именно над ней. Её все боялись, а Робин её искренне любил. Вот и ответ на твой вопрос. Робин имел над ней такую власть именно потому, что только он любил Вторую. Возможно, даже больше, чем саму Реджину.

Я кивнула и жестом показала Свон, что я закрыла себе рот на замок и готова слушать её дальше.

— Работа над интеграцией Реджины осложнялась тем, что Вторая буквально ненавидела первую, о чём не единожды сама признавалась Локсли. Она считала Реджину слабой, не способной защитить себя, недостойной Робина, да и жизни в целом. Попытки Робина переубедить её воспринимались в штыки, она закрывалась от него и не желала слушать. Реджина же, напротив, не без усилий, но смогла принять свою тёмную часть, пыталась слиться с ней и стать, наконец, цельной. Интеграция заняла бы считанные дни, не будь Вторая настолько упрямой. Нужно отдать Робину должное, он определенно умел убеждать, поскольку в один из дней, ему всё же удалось достучаться до Второй.