Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России - Коллектив авторов

Надо ли нам действительно копировать англо-американские практики? Есть два обычных возражения против перевода. Во-первых, например, Франция и Италия не переводили RONR, но мало кто будет утверждать, что в этих странах нет культуры публичного дебата. Сколько я ни искал в парижских книжных магазинах книжки в жанре savoir faire («как сделать») о том, как искусно провести дискуссию определенной группы гражданского общества, я не нашел ничего, кроме многих справочников по организации и проведению ежегодного заседания собственников в coproprieté, то есть в аналоге нашего ТСЖ (товарищества собственников жилья) (см., например: [Dhont 2007; Dobrohodov 2010; Carlier 2011]). Видимо, имущественные конфликты на этих собраниях – какие категории жильцов дома будут облагаться какими платежами на будущий год за лифт, ремонт крыш, фасадов, заказ технической экспертизы по состоянию здания и т. п. – идут настолько остро и опасности манипулирования дискуссией со стороны преседательствующего или компании, управляющей домом по поручению ТСЖ, настолько велики (а гнев масс, если это раскрывается, настолько нелицеприятен), что издаются многие пособия по правильности ведения именно этих собраний. С другой стороны, практикам ведения дискуссии во время собраний обычных ассоциаций гражданского общества (там, где нет прямой угрозы неминуемых расходов или имущественных потерь для каждого участвующего) во Франции могут учиться, как в Англии, где подростки, конечно же, не читают Мэя, а перенимают дискурсивные навыки на практике, когда повторяют на своих первых собраниях школьных комитетов или дискуссионных клубов лейбористской или консервативной партий то, что делают взрослые. Французские подростки тоже могут научиться, копируя поведение взрослых. Но особенно взыскательные из них могут и почитать те разделы конституционного права, которые регулируют ведение дискуссии в Национальной ассамблее Франции, то есть выделяемый внутри французского конституционного права подраздел под названием le droit parlementaire, «парламентское право».

Показательна в этом отношении история перевода RONR на французский язык. Адаптация творения генерала Роберта к этой иноязычной для него реальности была сделана в Квебеке и вышла в 1938 году под названием «Code Morin», «кодекс Морана», по имени юриста, сделавшего эту адаптацию, – Victor Morin, «Procédure des assemblées délibérantes». В этой книге previous question (предложение закончить дискуссию прямо сейчас и перейти к голосованию) был переведен как la question prealable; обозначение выступления из зала о том, что нарушается порядок ведения собрания. – А point of order! – было переведено как le point d’ordre, a question of privilege (замечание, что чьи-то права или достоинство нарушаются) было передано калькой la question de privilege. Однако книжка эта совсем непопулярна во Франции, а широкое применение ее в Квебеке могло быть вызвано теми же причинами, что и применение книжки Роберта в США, то есть большим расхождением в практиках ведения собраний среди разнородных групп прибывающих иммигрантов и необходимостью ввести униформную процедуру. Возможно, это чувствовалось во франкоговорящей части Канады не меньше, чем в англоговорящих США. В Канаде книга эта достаточно популярна – настолько, что ассоциация франкоговорящих профсоюзов – Confederation des syndicates nationaux – издала сокращенную версию, аналог RONRIB, под названием Code CSN.

Наказ Муромцева – Острогорского – Маклакова

Насколько можно повторить дело Роберта, взяв русские кодексы парламентской процедуры и адаптировав их для работы разнообразнейших публичных ассоциаций? Учитывая, что регламент Верховного Совета СССР появился совсем поздно и играл декоративную роль, а нынешний регламент Госдумы уделяет очень мало внимания аспектам ведения дебата и принятия коллективных решений, то логично было бы обратиться к опыту царской Думы в 1906–1917 годах. Тогда парламентские практики европейских стран пытались действительно приспособить для русской реальности, причем делали это с вниманием даже к самой мелкой детали. Начало этому положили такие знаменитые авторы трудов в юридических и политических науках, как председатель Первой Государственной Думы Российской империи, профессор Московского университета Сергей Муромцев и автор первых научных книг по сравнительной политологии, повлиявший на Михельса и Вебера, доктор École Libre des Sciences Politiques в Париже (теперь этот университет называется Sciences Po) Моисей Острогорский. Мы знаем, что, когда в начале 1906 года депутаты Первой Госдумы съехались в столицу, оказалось, что у Муромцева уже есть наброски регламента работы новой Думы. В марте он встретился с Острогорским, другим депутатом Первой Думы, и они соединили свои наброски в один общий проект, опубликованный перед началом думских заседаний под названием «Наказ Государственной Думы» [Наказ 1906].

Став председателем, Муромцев постарался, чтобы регламент работы Думы был принят поскорее, так как иначе ему приходилось править с помощью указа и председательской дискреции [Котляревский 1911: 300]. Первые три главы Наказа-Регламента были приняты Думой 26–29 мая 1906 года, но утверждение 4–5-й глав досталось уже Второй Думе, и параграфы 53–129 первого Наказа (включая правила проведения заседаний в Думе и порядок прений) были приняты 8–10 мая 1907 года [Материалы 1907: 2; Маклаков, Пергамент 1907: 3]. После столыпинского переворота 3 июня 1907 года дело утверждения Наказа в полной форме досталось уже Третьей Думе, и окончательная редакция была опубликована после утверждения его Думой 2 июня 1909 года [Саврасов 2010: 263][203]. С исправлениями и добавлениями Четвертой Думы Наказ вступил в действие с 15 апреля 1914 года[204]. Изменения были иногда косметического характера, иногда – нет. Ясно, что душой работы над всеми этими изменениями стал после смерти Муромцева и отхода Острогорского от политики кадет Маклаков, так что этот Наказ можно смело называть Наказом Муромцева – Острогорского – Маклакова или просто Муромцева – Маклакова, если выделить тех, кто внес наиболее существенный вклад в его создание и правку. Но в отношении норм ведения прений в Думе в основном сохранялись правила, предложенные еще Муромцевым и Острогорским и доказавшие свою пригодность на практике.

Правила эти во многом были взяты из правил функционирования французского парламента времен Третьей республики, но особое внимание уделялось и правилам представительных органов не республик, а империй – германского рейхстага и австро-венгерского рейхсрата. Описания функционирования этих институтов были опубликованы в 1906 году в «Журнале Министерства юстиции» в трех последовательных номерах 1–3. Кроме этого, было издано отдельное сводное исследование порядка работы представительных органов Западной Европы, где помимо Германии, Франции, Австрии описывался также опыт Пруссии и Англии [Очерк внутренней жизни 1906]. Надо отметить, что в последней брошюре выражалась озабоченность управляемостью представительных органов и тем, чтобы радикальные (левые) депутаты не занимались обструкцией их работы.

Многое из того, что мы находим в Наказе Госдумы по поводу ведения прений, мы видим и в «Robert’s Rules of Order», что не удивительно: Франция по крайней мере со времени Монтескье считала Англию образцом парламентской процедуры и могла заимствовать некоторые положения в свое парламентское право, как их параллельно заимствовали и американцы. В результате