Убийство Президента Кеннеди - Уильям Манчестер

Беркли не удостоил его рукопожатия. Врач президента никак не мог справиться с душившими его рыданиями. Его всего трясло от ярости. Он просто не мог обсуждать какие-либо правовые казусы. Поведение Роуза заранее дискредитировало Уорда, и все присутствующие представители окружения Кеннеди с отвращением относились к любому чиновнику местной юстиции.

— Я без промедления все оформлю, — продолжал Уорд, обращаясь на этот раз к Келлерману и Беркли. Они скептически рассматривали его и вскоре утвердились в своем скептицизме, когда мировой судья, видимо, тотчас же ретировался перед Роузом, попросив дать ему «несколько минут», чтобы «проверить правовые аспекты». В сущности его просьба была вполне разумной. Многое было ему в этом деле не ясно, и он, естественно, хотел разобраться в нем. Пока Уорд приступал к ознакомлению с тем, что произошло, он, несомненно, заслуживал сочувствия, но так и не удостоился ничего похожего на него. К несчастью, он апеллировал к людям, обуреваемым слепым антагонизмом. Еще до скандала в госпитале помощники Кеннеди и его охрана были потрясены убийством президента и враждебно относились ко всему, связанному с Техасом. Вызывающее же поведение Роуза ввергло их в состояние полной невменяемости, накалив страсти до предела. Уорд в их глазах стал просто соучастником Роуза, а его просьба дать ему «несколько минут», рассматривавшаяся как перспектива новой проволочки, представлялась лишним доказательством правильности такого суждения.

Показав Уорду свое удостоверение, Келлерман спросил: — Друг мой, э… ваша честь, не существует ли в вашем законе какого-либо параграфа, который позволил бы отказаться от обычной процедуры?

— Весьма сожалею, — ответил расстроенный Уорд, — мне хорошо известно, кто вы, но в данном случае я бессилен помочь вам.

— Я тоже весьма сожалею, — мрачно сказал Рой.

Во время объяснений Уорда Келлерман заметил, что тележка, на которой стоял гроб, начала двигаться к выходу. Он быстро приблизился к гробу, чтобы пойти впереди и помочь выкатить его из госпиталя. У изголовья гроба шла Жаклин Кеннеди, слегка касаясь рукой его бронзовой крышки; ее окружали Клинт Хилл, Годфри Макхью, Даггер и О’Нил; О’Доннел, О’Брайен, Пауэрс, Клифтон, Гонзалес и Энди Берджер двигались по сторонам гроба.

Эрл Роуз стоял на пороге, пытаясь преградить им путь. Вот до чего дошло дело! Однако с этого момента все смешалось. Судья Уорд, наблюдавший за происходившим из комнаты сестер, впоследствии считал, что противостояние длилось всего несколько мгновений. В действительности же оно было более продолжительным. Если верить сестрам, которые заметили время на часах, Роуз отстаивал свой последний редут целых десять минут.

Поскольку здесь лицом к лицу столкнулись твердолобый защитник суверенитета штата и представители федерального правительства, разделенные лишь телом покойного тридцать пятого президента, и поскольку запальчивость эксперта судебной медицины вызвала нечто вроде паники среди сопровождавших гроб — состояние, не покидавшее их и за пределами госпиталя, что затем привело к новым трениям на аэродроме Лав Филд, — весь этот эпизод, несомненно, заслуживал бы, чтобы его восстановили во всех деталях и в точной хронологической последовательности ею развития. К сожалению, сделать это невозможно. Отчетливо вырисовываются лишь отдельные, наиболее яркие моменты. Каждый свидетель по-своему рассказывает о том, что происходило, и все версии противоречат одна другой, так как все обильно насыщены эмоциями. Неоценимые показания могла бы, дать госпожа Кеннеди. Там, в госпитале, она показала наибольшую трезвость взгляда, но ее намеренно изолировали.

Увидев воинственно подбоченившегося Роуза, Кен О’Доннел стал торопливо совещаться с Пауэрсом. Но тут Роуз увидел гроб. Гонзалес рассказывает, что Роуз вскинул вверх ладонь с вытянутыми пальцами, словно полицейский, регулирующий движение.

— Мы не можем выдать вам ничего! — сказал он. — Ввиду насильственной смерти вскрытие обязательно! Таков наш закон!

В это время Кен О’Доннел — руководитель оппозиции Роузу — пытался вместе с доктором Беркли дозвониться из комнаты сестер до окружного прокурора Уэйда. Однако секретарь Уэйда стал тянуть, и Кен повесил трубку. Ему казалось, что он разъярен больше всех. Но взглянув на сержанта Даггера, он изменил свое мнение. Огромный сержант стоял пригнувшись, в позе боксера-тяжеловеса, глаза его были влажны от слез, но крепко сжатые кулаки ходили взад и вперед, словно у игрока в бейсбол, делающего разминку перед началом состязаний. «Он ударит его, — подумал Кен, — он сейчас его ударит». Даггер думал о том же.

— Мне так хотелось стукнуть его, — говорил он потом. Роуз сам был похож на человека, который собирается затеять драку. Далласский эксперт судебной медицины находился в состоянии полной истерии. Он размахивал рунами, рубашка его была в беспорядке. Кровь отлила от веснушчатого лица Роуза, отчего кожа приобрела окраску, напоминающую холодную овсяную кашу. Роуз что-то быстро говорил резким, возбужденным голосом, звучавшим в ушах Гонзалеса как сплошной визг. Уловить ход его мыслей было очень трудно, но он, по-видимому, поучал присутствующих относительно необходимости защиты прав невиновного, говорил о предстоящем суде над обвиняемым и долге врача и снова возвращался к своей главной теме — святости законов Техаса, которые пытались попрать федеральные чиновники.

Стоявшие вокруг гроба мужчины приняли решение последовать совету Кемпа Кларка и, если будет необходимо, силой обуздать Роуза. О’Доннел дал сигнал Келлерману, тот — охране. Роуза окружили обладатели крепких мускулов. Подпрыгивая на месте, чтобы не потерять из виду гроб, Роуз повторял Кену:

— Вы не можете уехать сейчас. Мы не разрешим увезти тело.

Кен уже начал сомневаться в том, что вообще что-то можно сдвинуть с места в этих условиях. В это время у широкой двери, ведущей в хирургическое отделение, собралась толпа мужчин, с которых пот лил ручьями. Возникла давка. Под натиском толпы дверь отворилась, и из коридора с красными полосами на стенах люди стали протискиваться в хирургическое отделение навстречу движению сопровождающих гроб. Терон Уорд подсчитал, что их было около сорока человек. До сих пор Роуз выступал в единственном числе. Но ведь все это происходило в Далласе, где Роуз был официальным лицом. Поэтому, несмотря на то что полицейский сержант Даггер выступил против Роуза, далласские полицейские были, естественно, союзниками эксперта судебной медицины. Один полицейский проник через дверь вместе с толпой и стал рядом с Роузом. Было похоже на то, что теперь придется применять силу не только в отношении одного человека. А если полицейскому вздумалось бы активно вмешаться против вашингтонцев, то, вооруженный пистолетом, он становился уже серьезным противником. Кстати, он уже держал руку на кобуре.

Поэтому Беркли и Макхью остановили О’Доннела и О’Брайена, пробиравшихся через толпу к Роузу, и предложили иное решение. Они объяснили, что здесь присутствует мировой судья, который имеет право отменить указания эксперта судебной медицины. Всем пришлось ждать, пока придет мировой судья. Он пришел, но разочаровал их, заявив, что не может ничего сделать. В случае, если подозревается убийство, его долг требовать вскрытия трупа. В данном случае имелось множество оснований подозревать убийство, и судья не мог пренебречь этим. Следовательно, Уорд мог лишь высказать предположение, что процедура вскрытия займет не более трех часов.

О’Доннел попросил, чтобы было сделано исключение для президента Кеннеди. Несмотря на ужасающий шум, О’Доннел и О’Брайен слышали, как мировой судья ответил с явно недружелюбной интонацией:

— Для меня это обычное дело об убийстве.

Сказанное произвело мгновенное действие на О’Доннела. Пробормотав грубое ругательство, он, словно таран, наклонил вперед голову так, что они с Роузом чуть не столкнулись лбами, и заявил:

— Мы уезжаем.

Стоявший рядом с Роузом полицейский, показав на него и мирового судью, сказал О’Брайену: — А эти двое считают, что вы не можете никуда ехать.

— Ну, это лишь одна сторона дела, — отрезал Лэрри. Судорожно дернув головой, Кен скомандовал:

— Пора кончать с этим бедламом. Едем. Черт с ними, с этими законами, нам нет дела до них. Мы не останемся здесь ни на три часа, ни на три минуты.

Затем он крикнул Дэйву, который увел Джекки за занавеску, чтобы она не видела всей этой сцены.

— Отправляемся сейчас же! — И на ходу бросил Келлерману: — Вывозите гроб!

В этот момент, по словам О’Доннела, все стало решаться физической силой: мы против них. Келлерман, даже не расслышав слов Кена, по своей инициативе принялся тянуть тележку с гробом, плечом пробивая дорогу в толпе. Агенты охраны и Даггер тоже принялись толкать ее к выходу. Трудно сказать, пытался ли кто-то действительно мешать им, так как те несколько человек, которые этой свалке, казалось, хотели преградить им путь, перепугались, думая лишь о том, как бы побыстрей убраться с дороги. Однако Эрла Роуза среди них не оказалось. Помогавший ему полицейский капитулировал, самого же эксперта судебной медицины оттолкнули от порога. Исчез из виду и Терон Уорд. Он отступил в комнату сестер и звонил оттуда окружному прокурору. Когда Уорд, набрав номер, услышал сигнал соединения, он увидел, как вслед за Дэйвом из комнаты за занавеской показалась Жаклин Кеннеди. Он отчетливо видел пятна крови на ее одежде, но из трубки раздался голос Уэйда. Уэйд объяснил Уорду, так же как до этого Эрлу Роузу, что не возражает против вывоза тела из госпиталя. Уорд, держа в правой руке телефонную трубку, левой стал сигнализировать окончательно сбитым с толку людям в дверях, давая понять, что они могут продолжать движение.