Срок - Луиза Эрдрич

кайф. Но ведь именно из-за любви я бросила его в рефрижератор и была предана. Теперь я знала, что предали нас обоих. Ведь Даная и Мара обращались с его телом, как с транспортной тарой. Наверное, вопрос заключается в следующем: что мы должны мертвым? Готова предположить, что этот вопрос – мое проклятие.

Но я солгала о том, что делала. Я не могла бороться. Я потеряла волю к борьбе. Я решила стать слизняком.

Никаких размышлений. Никаких посторонних движений. Вообще никаких разговоров. Дважды в день я совершала эпическое путешествие на кухню. Приносила оттуда поднос с чем попало. Даже не могла удержать на руках Джарвиса. Настолько все было плохо. Пока однажды ко мне в спальню не ворвалась Хетта.

– Вставай, – велела она. – Я знаю, что произошло. Папа мне все рассказал. Думаешь, ты единственная, кто имеет дело с призраками и прочим дерьмом?

– Нет, – пробормотала я из своего гнезда, свитого из простыней и подушек. – У всех есть призраки, о которых они так и норовят мне рассказать. Но мой пытался влезть в меня.

– Я, я, я. Эта твоя чертова любовь к себе когда-нибудь тебя достанет.

Я не собиралась придавать значения ее словам. Я легла на другой бок, свернулась уютным комочком и закрыла глаза. Хетта бросилась к кровати, обогнула ее и потрясла меня за плечо. Я оттолкнула ее. Я сделала это мягко, но так, чтобы она знала: я не собираюсь двигаться с места. Затем она сделала нечто коварное, нечто иезуитское, нечто такое, чего, как она знала, я не могла вынести. Она опустилась на колени рядом с кроватью и заплакала. Когда я недавно расплакалась на мосту, стоя рядом с Поллуксом, я была уязвима. Вот и теперь я почувствовала, как давление поднимается во мне, точно в паровом котле.

Хетта долгое время не сдавалась – я поняла, что она не притворяется. Тогда я повернулась к ней, похлопала по плечу и спросила, что случилось. Рыдания, которые сотрясали ее, стали тише. Она сглотнула, фыркнула, громко высморкалась и снова заплакала. Я продолжала похлопывать ее по плечу. Наконец она произнесла еле слышно:

– Туки, я больше не знаю, что реально, а что нет.

– Та-а-к… – начала я, но затем остановила себя и попробовала еще раз: – Может, объяснишь, в чем дело?

– Лоран был здесь. Он начал нести эту, ну, не знаю, эту безумную, несусветную чушь.

– Какую?

– Он рассказывал о какой-то наследственной болезни, о чем-то, что передается в его семье, о чем-то, что, по его словам, я должна знать.

Я села, как будто меня ударило током.

– О чем-то, связанном с Джарвисом?

– Да!

Она снова начала плакать. Я умоляла ее успокоиться, чтобы во всем разобраться и понять, что происходит. Я вылезла из-под одеяла. Голова у меня закружилась, перед глазами заплясали искры и огоньки, потому что я привыкла находиться в горизонтальном положении. Я попробовала еще раз, и теперь мне удалось подползти к Хетте и сесть рядом с ней. Я была в мешковатых, рваных, дешевых штанах, с растрепанными волосами, но могла наконец приступить к делу. Я принялась утешать Хетту.

– Хорошо. Не торопись. Начни заново, используя больше слов. Давай, дыши медленнее, ладно?

– Он сказал, что он ругару. Он сказал, что в его семье ими становятся все. Что именно об этом говорится в книге, которую он тебе дал. Это его мемуары или что-то в этом роде.

– В той, которая написана на мертвом языке?

– На языке его предков. Он видит на нем сны всю свою жизнь. В течение примерно года, время от времени, проснувшись, он записывал несколько предложений на этом языке, этими значками. Он говорит, что книга, которую он дал тебе, была продиктована той частью его самого, которая направляла историю его семьи.

Я взяла руку Хетты и сжала ее.

– Не волнуйся. Я почти уверена, что Лоран заблуждается, хотя…

– Что?

Я только сейчас вспомнила, как его лицо слегка изменилось, когда я в последний раз по-настоящему с ним разговаривала. Затем мне пришла на ум сцена в «Лайлзе», где он пытался продвигать «Империю дикой природы» так, словно то была Святая Библия. В этой книге присутствовал омерзительный, но в то же время привлекательный ругару. Было ли в этом что-то особенное?

– Давай попросим его прийти и почитать нам свою книгу. Так мы выясним, о чем он говорит.

Снизу донесся тонкий вой Джарвиса – продолжительный скорбный звук. Хетта сбежала вниз по лестнице. Я продолжала сидеть на краю кровати. Внезапно, не раздумывая, я вскочила, подошла к комоду и вытащила свои любимые черные джинсы. Следующее, что я осознала, – черные джинсы на мне и черная футболка с длинными рукавами тоже. Я спустилась по лестнице, покинув свое одиночество, возвращаясь в ту игру, в которую мир играл со мной, с нами.

История ругару

Мы устроили чтение во дворе. Поллукс, я, Хетта, малыш на коленях у Хетты и Лоран напротив нас. С пугающе серьезным выражением лица он достал книгу – это была «Империя дикой природы» – из коричневой кожаной сумки. На мгновение он прижал книгу к сердцу.

– Наконец-то, – сказал он, – появилось на свет повествование, говорящее от имени моего народа…

– Да, ее автор метиска, – быстро вставила я, – как и ты.

– Она может быть одной из нас и в других отношениях. – Его голос был мягким, как замша из оленьей кожи. – Хотя я бы не рискнул утверждать.

Он отложил первую книгу и осторожно достал из мягкой сумки другую, на сей раз собственную. Он открыл ее, разгладив страницу пальцем, облизнул губы и уставился на слова, как будто значки, которыми они были написаны, двигались.

– Почему бы вам не почитать? – Я должна была поскорее покончить с этим. – Или просто рассказать своими словами о вашем наследии?

Лоран отложил книгу и сказал, что в таком случае он расскажет предысторию. Хотели бы мы побольше узнать о метисах?

– Нет, – ответила я, но он уже начал.

Он говорил от сердца, решительно. Было трудно не почувствовать себя менее обеспокоенной, но перемена показалась мне настолько внезапной, что я попыталась стряхнуть с себя это наваждение.

– Из поколения в поколение…

Я описала рукой несколько кругов, подгоняя его. Он заговорил быстрее:

– Мы пробирались вдоль рек, продавая меха, напиваясь в стельку и женясь на хорошеньких индианках, пока не добрались до Манитобы. Как только мы вышли на Равнины, друзья мои, – тут его глаза сверкнули, – мы стали другим поколением! Мы сменили наши каноэ из коры на лошадей и принялись охотиться на