Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая - Ципора Кохави-Рейни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вспоминает каббалистический рассказ “Юный раввин Гадиэль”, включенный в тексты великого каббалиста раввина Ицхака Лурия.
Это рассказ о днях преследования и убийств евреев. Убийцы нашли в пещере семилетнего мальчика Гадиэля, изучавшего Тору, убили его и порезали его тело на мелкие кусочки. Святой, благословенно имя Его предстал перед ребенком, поклялся построить ему дворец и открыть ему тайные глубины Торы, которых еще никто касался. Праведники в Раю жаждали узнать эти тайны из уст ребенка, которого Святой, благословенно имя Его, посадил между ними. Первым делом, они решили узнать об отце ребенка, и нашли, что он никогда не видел злого человека, не отвлекался от изучения Торы ни на миг, чтобы заняться мирскими делами, пустой болтовней. Он родил сына Гадиэля, и умер тотчас после его рождения, а вслед за ним и роженица. Ребенок остался сиротой. Он рос в горе и великой нищете, корпел над Торой и был убит, пав смертью мученика во имя Всевышнего.
Наоми изучает влияние Каббалы на творчество Агнона. Мальчик Гадиэль слыл великим знатоком Торы и священного языка иврит. Убийцы во главе со священником нашли ребенка в пасхальную ночь. Они выпили все вино, чтобы нацедить в стакан кровь ребенка. Гадиэль прыгнул в стакан, оставленный для пророка Элияу. Священник проглотил юного раввина, но тот сумел сохранить себя в желудке. Когда, во время допроса, священник хотел изречь ложь, юный раввин вошел ему в горло, и не дал ему лгать. Он открыл правду. Когда священника подвели к дереву, чтобы повесить, явился пророк и вытащил раввина Гадиэля из желудка преступника, привел его к горячим целебным источникам Тверии, омыл, одел и ввел в одну из пещер праведников. Среди них юный раввин учил Тору и записывал все преступления, которые совершали народы мира против народа Израиля, чтобы, когда настанет день мщения выйти из пещеры и свести счеты с преступниками.
Воображение Наоми разыгрывается. Израиль пытается ввести его в логические рамки. Он старается довести мысли жены до того состояния, когда их можно будет изложить на бумаге. Чтобы превратить жену в писателя большого масштаба, он должен открыть перед ней новые горизонты искусства.
“Храни меня Бог от приковывающих внимание книг, это – не искусство!” – остерегает он.
“Литература это мир ассоциаций. Писатель тем более талантлив и велик, чем больше ассоциаций он сможет создать. Ты будешь большим писателем лишь тогда, когда сумеешь овладеть энергией, заключенной в тебе, и направить ее на творчество. Выдающиеся люди искусства обладают более высокой энергией, чем люди обычные”. Он задумался, и затем добавил: “Несмотря на болезнь, я жив и работаю в полную силу, ибо не растрачиваю энергию впустую. Каждую частичку энергии я тщательно сохраняю”.
Они сидят у цветов, и он держит на поводке возбужденную собаку по кличке Ноа. Вокруг вертится свора охваченных беспокойством псов, пытающихся добраться до сучки. Израиль не в силах затащить ее в дом, ибо псы тут же ринутся за ними. В маленьком дворике идет настоящий бой между Израилем и сворой лающих псов.
“Видишь, сколько энергии я трачу на эту скотину! – он побледнел, тяжело дышит. – Такая противная сучка! Не знаю, что делать. Нет у меня больше сил”.
“Дай мне поводок. Я ее подержу”.
“Ни за что? Ты еще не готова ее удерживать. Только если научишься сохранять энергию, сможешь защищать эту псину. Только тогда станешь большим писателем”.
Очень красочно он объяснил ей, каким образом жизнь ее может измениться. Она должна научиться властвовать над сворой.
Они совершают длительные прогулки по горам Гильбоа, и птицы машут крыльями над ними. Они шагают между алыми анемонами, белыми хризантемами, зелеными колосками, сквозь заросли диких трав, встающих стеной по обе стороны дороги.
“У каждого цвета есть свои свойства”, – говорит он, – У каждого цвета есть своя сила, своя история. Не зря коммунисты выбрали красный цвет. Красный – цвет крика, вызова”.
Он покрывает полотенцем все цветы, кроме красных, и просит ее зайти в комнату и сосредоточиться, как бы слиться с красным цветом. Полчаса не отрывать взгляда от красного цвета, и затем точно определит свое настроение и свои мысли.
“Я чувствую любопытство. Я хочу узнать, какова моя судьба с красным цветом. Но любопытство это меня тяготит”.
Израиль поменял красный на розовый цвет и спросил:
“Розовый цвет вызывает в тебе те же чувства?”
“Нет. Розовый цвет меня вообще не интересует”.
“Не вызывает никаких эмоций?”
“Нет. Я вообще ничего не чувствую. Я равнодушна к этому цвету”.
Он накрыл розовый цвет и сказал:
“Любопытство – сильное чувство. Любопытный человек готов сделать многое, чтобы удовлетворить свое любопытство. Я, в общем, доволен этим упражнением. Это хорошее начало. Теперь я могу оставить тебя в покое”. После небольшой паузы, добавил: “Обещай мне, Наоми, если у тебя в уме возникнет какая-либо ассоциация, мешающая сосредоточиться на упражнении, употреби все твои силы, чтобы от нее избавиться”.
“Израиль, я хочу тебя поцеловать”.
“Нет, нет и нет!” – рассмеялся он. – “Прекрасно. Только не сейчас. Красный цвет начинает на тебя действовать”.
“Нет. Сию же минуту!”
“Агрессивность твоего голоса – начало процесса”, – Израиль счастлив.
“Как хочешь, так и принимай”, – говорит она после поцелуя. – “Теперь я – чистый лист. Табула раса”.
Он видит ее спокойной и готовой для следующего упражнения. Просит ее остаться на закрытой веранде, отключиться от всего и сосредоточиться только на красном цвете. Красный цвет связан с широким спектром ее ассоциаций. Израиль убежден, что цвет этот приблизит ее к чему-то истинно духовному. Он ушел в комнату, чтобы не мешать ей.
Рыбки в аквариуме подмигивают ей, мешая сосредоточиться. Какие-то мелкие заботы именно сейчас заполняют мозг. Изо всех она пытается отогнать все второстепенное, сосредоточить энергию. Мышцы сопротивляются до боли, то напрягаются, то расслабляются. Взгляд ее сосредоточен на красном цвете, и она всеми силами старается отбросить мысли. Чтобы ни было, она должна отвлечься от красного цвета. Но он медленно внедряется в нее. Она бежит против ветра с красным флагом. Порыв ветра резко ударяет ей в лицо, воображение опрокидывает ее.
“Израиль, спаси меня! Красный флаг меня убивает!”
Кто-то стучит в дверь. Бенци, странный их сосед, не перестает колотить в дверь. Спрашивает, что случилось. Израиль успокоил соседа, закрыл за ним дверь, вошел на закрытую веранду и сказал:
“Видишь, на что ты способна? Ты будешь большим писателем. Ты сумела максимально сосредоточиться. Истинное творчество невозможно без такого сосредоточения. Редко
