Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая - Ципора Кохави-Рейни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внезапно Израиль начинает хохотать: раввин уединился с ним в отдельной комнате и начал всерьез наставлять его, как вести себя в первую брачную ночь. Она же не отводит глаз от серебряного кольца на пальце, купленного женихом у йеменского ювелира.
“Я уже не сниму это обручальное кольцо”, – провозглашает она, покручивая его на пальце.
Израиль реагирует: “Красивая традиция – ощутимо передать связь двух людей”.
Идеология не позволяет сыграть большую свадьбу, но члены кибуца пришли поздравить жениха и невесту, и даже принесли угощение. Она планирует вернуться в свою башенку в Азореа, ибо лишь осенью переедет в кибуц Бейт Альфа.
В газетах – большая сенсация.
Сообщение о женитьбе популярного литературного критика Израиля Розенцвайга взволновало израильскую общественность. Новость переходит из уст в уста: известная молодая писательница вышла замуж за пожилого пятидесятичетырехлетнего человека. Лея Гольдберг послала ей личное письмо. Она написала, что в Наоми есть все то, что Израиль любит: красота, симпатия и ум. Поклонники же ее заявили, что она отвергла свою молодость. И что пожилой и больной муж разрушит ее жизнь. Другие жалели мужа, уважаемого человека, который женился на ветреной девице. А Шуламит Бат-Дори, пожилая жена Реувена Вайса высказала ей прямо в лицо: “Вышла замуж за старика, чтобы он писал за тебя рассказы, а потом хвалили тебя”.
Ее поддерживает Эмма Тальми, автор рассказов для детей, основанных на личном опыте работы воспитательницей в детском саду. Она пользуется особым авторитетом в Движении кибуцев. Но на приглашение выступить в Мишмар Аэмек заявила: “Нога моя не ступит в ваш кибуц”.
“Ты должна признать, Наоми, – сказала ей подруга по телефону, – что тебя оскорбили и очернили. Я тебя всегда защищала. Говорила, что ты сама талантливая девушка в кибуце”.
Израиль поддерживает жену: “Ты ни в чем не должна себя обвинять. Ты не мазохистка. И никаких контактов с этими людьми”.
17.7.55
Бейт Альфа
Дорогая моя Наоми.
Твое присутствие осталось в доме тонким ароматом. В одиночестве, я углубился в чтение книги восемнадцатилетней француженки, и не нашел в ней ничего особенного. Обычный рассказ. Средние писательские способности. Вероятно, он произвел впечатление в мире, ибо весьма подходит к реальности современной дикой семейной жизни в Европе и Америке. Я даже не могу пророчествовать, что из этой посредственности в будущем вырастет литературный талант. Много размышлял о тебе. Великое спокойствие опускается на меня, когда я думаю о тебе. Трудности улетучатся. Это всего лишь трудности переезда, и следует их принять с легкостью. Отнестись к ним с пониманием и юмором. Я уверен, что дни у тебя будут плодотворными. Мы сможем немного поработать вместе. Жара спала, и дни более переносимы.
Одно лишь мучает меня: ощущение, что нанес тебе обиду, не намереваясь и не подумав. Не принимай это, как оскорбление. Есть у меня в характере такие несдержанные порывы, но они пройдут. Поверь мне, я преодолею то, что таится во мне от прошлого, которое наложило на меня печать. Будь спокойна, дорогая моя, я очень тебя люблю и верю великой верой в твою любовь. Не работай так много. Ты достойна того, чтобы тебя хранили, и чтобы ты сама себя хранила от всяческих неприятностей.
Кстати, секретарь в канун субботы сообщил о твоем присоединении к кибуцу, и все внимали этому с достоинством и любовью. Когда он спросил, есть ли необходимость в голосовании, никто не среагировал, и решение о твоем вступлении в кибуц было принято единогласно, без голосования.
Видишь, Наоми, сколько раз ты беспокоишься зря. Так что и это дело позади. У тебя такая поддержка, что не стоит тянуть за собой все сомнения: они рассеялись, как дым. Привет Мими. Скажи ей, что я приглашаю ее в Бейт Альфу.
Когда ты приедешь ко мне в среду, расскажу тебе подробно обо всем, что читал и над чем работал.
Будь здорова, жду тебя с нетерпением.
Твой Израиль
И в тот же день – еще одно письмо.
Дорогая Наоми.
Чувствую себя виноватым, испытываю раскаяние, что ты из-за меня поехала в самую жару, в полдень, в пятницу, потратила силы, которых у тебя и так немного. Наоми, как передать мою большую любовь к тебе, как бы я хотел, чтобы тебе было хорошо, чтоб ты росла, когда вижу тебя в тревоге и страданиях. Не сердись и не расстраивайся, когда я бываю невыносимым, а порой даже несколько жестоким. В нашем современном мире, где ведется жестокая война мировоззрений, люди ожесточаются, думая, что только так можно выстоять в этой войне. Только теперь вроде подул свежий ветер, мир смягчился, стал больше верить в возможность личного контакта.
Острое столкновение мировоззрений обернулось мировой “холодной войной”. Но существует постоянная угроза ее превращения в войну горячую, да еще с атомной, водородной, кобальтовой бомбой, – до тотального уничтожения мира. Всякая духовная субстанция стала ощутимо материальной.
Исторический материализм стал важным в общественной жизни, да и диалектический материализм все более воспринимается, как верная система ценностей. Мы вновь начинаем возвращаться к истинно человеческим ценностям – дружбе, верности, любви, нежности отношений, даже немного к сентиментальности. Уже не стыдно и не преступно проявлять чувства, быть мягким.
Мир изменяется, литература изменяется. Помнишь речь Эренбурга на писательском съезде? Он выразил то, что вынес из своих странствий по всему свету, – в духовном отношении мир меняется к лучшему. Я так в тебя верю, маленькая моя жена. И нет у меня более сильного источника, из которого черпаю энергию и силы жизни.
Весь день занимался Шлионским, и все думал о том, что ты сюда возвращаешься полноправным членом кибуца Бейт Альфа. Твой юмор невероятно поддерживает мой дух.
До встречи,
Твой Израиль
“Сюжет приковывает. Прекрасно написано”, – сказала Наоми о романе молодой французской писательницы Франсуазы Саган “Здравствуй, грусть”
“Это настоящий пример экзистенциальной литературы, – ответил Израиль, – с точки зрения мастерства он меня не впечатляет. Понимаешь ли, есть вещи, которые приковывают к себе, но, в конце концов, от них ничего не остается. Конечно, с ними
