Пернатый оберег - Алексей Яковлев

— С каких это пор Юлия для вас стала главной фигуранткой?! Вы что, поверили в новиковскую бредовую версию? Куда рак с клешней, туда и конь с копытом?

— Ни в какие версии я не верю, но всегда их проверяю! Чтобы на всякий случай подстраховаться. А тебе поручаю Юлию допро… переговорить с ней. Она тебе доверяет, искренне все расскажет и даже не поймет, что ее рассказ можно при надобности посчитать официальным документом, потому что ты мне его содержание представишь в виде рапорта.

— Никаких доносов на Юлию я представлять не стану! Можете меня увольнять!

— Ты, виконт, не кипятись! Разве я тебя заставляю Юлию гробить? Может, как раз во время допро… то есть в разговоре выяснится, что она к убийству Изяслава вовсе не причастна, что у нее железное алиби? Я буду только «за». И поставлю свечку в храме Николаю-заступнику и возблагодарю его за предстательство перед Господом. Потому что, если Изяслава все-таки убила Юлия и мы это установим, не видать нам от Никандрова никаких гонораров!

Ехать в Малинскую Глебу не понадобилось. Юлия была в больнице у Марши, все разводила руками над ее разбитой головой… Болезной временами становилось лучше, и Юлия воспаряла духом, но потом Марша снова впадала в бессознательное состояние — и врачевательница отчаивалась, опять начинала упрекать себя за прошлые ссоры с сестрой. О поездке в храм она рассказала Глебу сама, никаких расспросов с его стороны не потребовалось. В общем, Глеб услышал то же самое, что рассказал ему Новиков. Елена Прекрасная сумела выведать у Юлии все подробности ее паломничества в Храм Рождества Христова. Но пришлось услышать и нечто новое — у Глеба при этом поначалу даже захолонуло сердце… Юлия действительно, выйдя из храма и не найдя своих охранников, которые бегали менять деньги, взяла такси и поехала к блаженной отшельнице Митрофе Ниловне. Старица по ходатайству настоятеля Храма Рождества Христова отца Федора приняла ее благожелательно. Блаженная отшельница долго беседовала с юной паломницей, наставляла ее на путь истинный по многим вопросам, а под конец аудиенции спросила, внесла ли она свою лепту в благотворительный фонд «Ивушка», создателем и бессменным руководителем которого является отец Федор? Юлия со стыдом должна была признаться, что о таком благотворительном фонде даже не слышала. Блаженная старица на это заметила, что помогать страждущим братьям и сестрам нашим меньшим — дело благое, но и деткам человеческим, малым сим, оставшимся без попечения родителей, и малоимущим многодетным семьям тоже следует помочь. Этим как раз и занимается благотворительный фонд «Ивушка». К сожалению, Юлия все крупные сбережения уже потратила на устройство собачьего приюта в Разнесенске, а последнюю мелочь велела раздать нищим у храма. Но она вспомнила, что Изяслав давно обещал ей пожертвовать на собачью благотворительность не очень большую, но приличную сумму, да все никак не соберется раскошелиться. Юлия на том же такси сразу же поехала к Изяславу на квартиру. Но решила войти в его хоромы не через парадный вход, а через другой подъезд. Были, были уже прецеденты, когда братец, согласившись после многих просьб, криков и слез сводной сестренки ссудить ей энную сумму, в последний момент убегал от нее через приватный ход. Подозревая, что Изяслав может выкинуть свой обычный фортель, она, подъехав к его дому, позвонила брату и сообщила, что приехала и готова получить всю обещанную сумму. А сама — шасть в другой подъезд к бронированной двери. Если скупердяй станет от нее убегать — выскочит на приватный ход, а там она. Деваться ему будет некуда, и деньги отдаст. Но на этот раз Изяслав не убегал, а когда она позвонила у бронированных дверей, открыл их сам. Денег дал, но гораздо меньше, чем обещал. Причем честно признался, что не дал бы и того, да знает, что от нее скоро не отвяжешься, а он ждет гостью. Ну, Юлия — девушка деликатная. Если бы не эта откровенность Изяслава, она бы еще поговорила с ним на высоких тонах и остальные обещанные деньги из него вытрясла. Но коль речь зашла о сердечных делах брата, она этот разговор отложила на потом. В конце концов, Изяслав и так переживал из-за разрыва с Анжелой, она не станет ему мешать устраивать личную жизнь. С полученной суммой Юлия вернулась в Храм Рождества Христова, вручила пожертвование отцу Федору и, благословленная им на прощание, вернулась на такси в Малинскую. Где и высказала охранникам все, что она думает об их скаредности и желании сэкономить на нищенствующей братии! Нежно распрощавшись с Юлией, вернувшейся к нетрадиционной форме лечения сестры, Глеб тотчас позвонил Курсакову и сообщил ему, что хотя предположение о том, что Юлия была у Изяслава, подтвердилось, к его убийству она совершенно непричастна, и главное — Изяслав торопился выпроводить сестру, потому что ждал какую-то гостью.

Глеб вышел из больницы с тяжелым сердцем. Нет, его вполне удовлетворили объяснения Юлии, да он и раньше ни секунды не сомневался в ее непричастности к убийству брата. Но что случится с болезненной девушкой, когда до нее дойдет известие о смерти брата?! Врачи категорически запретили осведомлять Юлию о каких-либо психотравмирующих событиях. «Рассказывайте ей только о хорошем, добром, светлом и чистом», — строго наставляли врачи всех домочадцев никандровской усадьбы. По распоряжению Никандрова даже была специально куплена любимая Юлина радиостанция. Там у микрофона посадили нескольких придур… молодых людей с заданием создавать и поддерживать оптимистический настрой у радиослушателей, следовательно — и у Юлии. Экстрасенша в перерывах между своими лечебными процедурами — разведением руками над головой недвижной Марши — иногда надевала наушники и слушала своих любимых диджеев с радиостанции. В это время ее уставший от напряженной лечебной работы мозг полностью отключался и мог отдохнуть. Диджеи для оптимизации настроения своей миллионной аудитории использовали простые, но действенные приемы. Вот, например, как звучали у них последние известия:

— Продюсер Миша любит певицу Машу — а-ха-ха-ха… — Певицу Машу любит и бизнесмен Андрюша. — Хи-хи-хи. — Но сама певица Маша давно симпатизирует, пока, к сожалению, только на расстоянии, олигарху Григорию Григорьевичу — о-хо-хо-хо-хо. — Дорогие радиослушатели и особенно радиослушательницы, звоните к нам в студию и поделитесь своим мнением: кого из женихов должна выбрать себе певица Маша? — Ха-ха-ха, хи-хи-хи…

Но как ни улучшай скорбной душой девушке настроение, а страшное известие об убийстве брата скрывать от нее долго не удастся. Юлия узнает о его смерти даже быстрее, чем до нее дошла весть о трагедии с Маршей: девушка будет рваться к Изяславу, чтобы вытряхивать из него оставшуюся часть благотворительного пожертвования, а что с ней случится, когда она узнает, что душой стремилась к покойнику?! Необходимо смягчить этот неминуемый страшный удар по Юлиной нервной системе. Но как?! И Глеб придумал: нужно клин выбивать клином! У Надежды Петровны, соседки бывшего Дуниного жениха Гены Цаплина, в ее кошачье-собачьем хозяйстве наверняка народились новые крошечные котятки и щенятки. Наверняка их ждет все та же страшная индийская гробница в виде помойного ведра. Следует спасти беспомощных малышей и подложить их Юлии. Добрая гринписовка будет разрываться между Маршей, день-деньской разводя над ней руками, и котяточками-щеняточками, которых необходимо выкармливать из пипеточки. Эти неотложные заботы будут отвлекать ее от горестных мыслей о погибшем брате, когда страшное известие до нее дойдет.

Задумано — сделано! Воспользовавшись формальным указанием Курсакова, Глеб поехал в Малинскую и без приглашения заявился в гости к бывшим юным энтузиасткам Анне Ивановне и Надежде Петровне. Обе добрые женщины приняли его с распростертыми объятиями — как спасителя очередных новорожденных лохматеньких крошек. Любезно с ним поздоровался и Дунин экс-жених, артюнянцевский секьюрити Гена Цаплин. Только его старший брат, тоже экс-, но только не экс-жених, а экс-муж Оксаны, смотрел на него неприязненно. Недовольство корыстолюбца было понятно: с приходом Глеба он потерял возможность заработать бутылку, подрядившись в палачи невинных крошек. А то ведь и помойное ведро раскрыло свой ужасный зев в сторонке у забора… Счастье его было так близко, слух ласкал стеклянный перезвон в сумке у Надежды Петровны… Впрочем, отчасти безутешный Гриша был утешен. Когда товарно-денежные отношения в минимальных суммах были оформлены (Глеб настоял, чтобы бескорыстные энтузиастки взяли с него плату хотя бы за большую плетеную корзину, куда положили спасенных им от гибели кошачье-щенячьих младенцев), хозяйка на радостях предложила распить одну бутылочку за их здоровье и за то, что не пришлось пить за упокой. Вторую бутылку предусмотрительная Надежда Петровна попридержала для оплаты Гришиных услуг в будущем. Глеб был за рулем, дамы хмельную влагу лишь пригубили, Геннадию нужно было собираться на службу — выходить на дежурство в ночь, поэтому за столом сидел больше за компанию. На сорокаградусную налегал по сути один его братец.