Американский таблоид - Джеймс Эллрой

Ладони его горели. Лезвие стеклореза затупилось. От холодного пота он в буквальном смысле дрожал.

Разбилось наружное стекло. Он засунул рукава в перчатки и стал сильнее давить на лезвие.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ МИНУТ ИСТЕКЛИ.

Внутреннее стекло не выдержало нажима локтем. Литтел проделал в нем более-менее приличное отверстие, чтобы можно было протиснуться внутрь.

Он запрыгнул в комнату. Проделанное им отверстие оказалось впритык — острые края оцарапали кожу.

Библиотека: обшитые дубовыми панелями стены и обитые зеленой кожей кресла. На боковых стенах висели те самые картины: Матисс, Сезанн, Ван Гог.

Напольные лампы давали ему ровно столько света, сколько было нужно для работы.

Он приготовил инструменты.

Ему почти сразу удалось найти сейфы — они располагались в двух закрытых панелями нишах в стене.

Он покрыл каждый сантиметр стены тройным слоем звукоизолирующего полотна. И крепко-накрепко приколотил его — забив в дорогущий лакированный дуб пятицентовые гвозди.

Отметив крестом местонахождение сейфов, он надел защитные очки и вставил беруши. Потом зарядил дробовик и открыл огонь.

Один заряд, два заряда, — громкие взрывы в отдельно взятом помещении.

Три заряда, четыре — в воздух полетели щепки и опилки разломанной твердой древесины.

Острые щепки расцарапали ему лицо. От порохового дыма тянуло блевать. Видимость мигом стала нулевой: на стеклах очков осела вязкая древесная пыль.

Литтел перезаряжал дробовик и стрелял, перезаряжал заново и снова стрелял, перезаряжал и стрелял. Сорок с чем-то зарядов разнесли стену и тыловые потолочные балки.

Дерево и цемент не выдержали. Со второго этажа посыпалась, падая и с треском ломаясь, мебель. Из каменных обломков выпали два сейфа.

Литтел принялся пробиваться к ним — прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы я мог дышать.

Его вырвало — щепками и виски. Он выкашлял оружейный дым и черную от пороха мокроту. Он разгреб кучи опилок и подтащил сейфы к своим сумкам.

СЕМЬДЕСЯТ ДВЕ МИНУТЫ ИСТЕКЛИ.

Из зиявшей в стене библиотеки дыры виднелась гостиная. Сорок с лишним зарядов дроби снесли картины на пол.

Сезанн не пострадал. Матиссу слегка повредило раму. От Ван Гога осталось лишь изрешеченное дробью ничто.

Литтел бросил на пол вырезку из газеты.

Литтел привязал сумки к спине стропами из штор.

Литтел схватил картины и бросился к парадной двери.

От чистого воздуха у него закружилась голова. Он жадно втянул в себя воздух и пустился бежать.

Он поскальзывался на листьях и рикошетил от деревьев. У него сладко засосало под ложечкой — еще никогда ему не было так хорошо. Он спотыкался и едва не складывался вдвое — почти сто килограммов стали стремительно несли его вниз по склону холма.

Он упал. Тело его сделалось точно резиновое — он не мог ни встать на ноги, ни поднять свою сумку.

Ползком и волоком добирался он сам и дотаскивал сумку до машины. Убрав ношу в багажник, он медленно доехал до подъездной дороги, останавливаясь каждые несколько метров, чтобы отдышаться.

Когда он увидел свое лицо в зеркале заднего вида, первым словом, которое пришло ему в голову, было слово «герой».

Как и прежде зигзагами, он поехал на северо-запад. И скоро нашел место, предназначенное для большого взрыва: лесную полянку возле «Собачьей прерии».

Осветив полянку тремя большими коулменовскими фонарями, он сжег картины и раскидал пепел по всей округе.

Он загнул задние концы шести динамитных шашек и прислонил их к кодовым замкам на дверях сейфов.

Оттянув шнуры запала метров на сто, он чиркнул спичкой.

Сейфы взорвались. Двери взлетели чуть ли не до верхушек деревьев. Легкий ветерок разбросал обгоревшие остатки купюр.

Литтел разгреб их руками. Взрыв уничтожил по крайней мере тысяч сто.

Но не повредил:

Три большие «амбарные книги», завернутые в пластиковые пакеты.

Остатки купюр Литтел закопал, а то, что осталось от сейфов, побросал в ближайшую сточную канаву. И поехал в свой новый мотель, соблюдая по пути все ПДД.

Три толстые тетради. По двести страниц в каждой. На каждой странице в аккуратных колонках — цифирь и условные обозначения стандартного бухгалтерского типа.

Листы были исписаны большими числами, простиравшимися от левого края страницы до правого.

Литтел разложил книги на кровати. Его первая интуиция:

Суммы, указанные на страницах, превосходили все возможные комбинации ежемесячных или годовых транзакций пенсионного фонда.

Две тетради в коричневой кожаной обложке содержали закодированную информацию. Записанные в крайней левой колонке комбинации из букв и цифр по числу символов вполне могли быть именами собственными.

Вот, к примеру:

AH795/WZ458YX —

Имя из пяти букв и фамилия из семи.

МОЖЕТ БЫТЬ.

В тетради с обложкой из черной кожи никакого кода не было. Она содержала обычные бухгалтерские подсчеты, правда, с такими же большими числами, как и в предыдущих, — а крайняя левая колонка содержала сочетания из двух или трех букв.

Которые могли быть инициалами кредитора или заемщика.

Страницы черной тетради были поделены па вертикальные колонки. Которые были озаглавлены словами:

«кредит под % такой-то» или «денежный перевод № такой-то».

Литтел отложил черную тетрадь. Его вторая интуитивная мысль: взломать код будет нелегко.

И он вернулся к тетрадям в коричневой обложке.

Он стал отслеживать символы и цифры и следить по горизонтали за нарастанием процентов. Аккуратно умноженные вдвое суммы подсказали ему процент, под который выдавались кредиты из пенсионного фонда: ростовщические пятьдесят процентов.

Он обнаружил, что некоторые буквы повторяются в сочетаниях от четырех до шести букв — очень похоже на примитивный код «буквы вместо цифр»: А обозначает единицу, Б — двойку; что-то подсказало ему-, что это слишком просто.

Он стал сопоставлять буквы и цифры с известной ему информацией.

Наживаться на кредитах пенсионного фонда стали еще тридцать лет назад. Буквы и цифры росли слева направо — вплоть до начала 1960 года.

Средняя сумма кредита была миллион шестьсот. С учетом сборов по возврату: два миллиона четыреста.

Самый скромный кредит составил четыреста двадцать пять тысяч. Самый большой — восемь миллионов шестьсот тысяч.

Возрастающие слева направо числа. Умножение и деление в крайнем справа столбце — разрозненные подсчеты процентов.

Он продолжал сопоставлять факты.

Разрозненные суммы были прибылями от кредитных сумм: они неизменно следовали за ними и, как правило, были надписаны над процентами от выплат.

Резь в глазах заставила его остановиться. Три порции виски взбодрили его.

Внезапно ему пришла в голову идея.

Надо найти те самые деньги на строительство Солнечной долины, которые позаимствовал из фонда Джимми Хоффа.

Вооружившись карандашом, он принялся просматривать колонки цифр. Чтобы соединить точки — с середины пятьдесят шестого до середины пятьдесят седьмого — и десять символов имени «Джимми Хоффа».

Он нашел суммы в миллион двести и миллион восемьсот — не иначе, как Призрачные Три Миллиона. Он нашел пять символов, шесть и снова пять — в превосходно подходящей к ним пересекающейся колонке.

5, 6, 5 — Джеймс Риддл Хоффа.

Хоффа без труда стряхнул с себя обвинения по Солнечной долине. Причем эта легкость была оправданной: его махинации были тщательно скрыты.

Литтел принялся просматривать книги и выбирать разрозненные суммы. Количество крошечных нулей росло — фонд был мультимиллионером.

У него стало двоиться в глазах. Пришлось воспользоваться лупой.

Он снова быстро просмотрел книги. Снова и снова ему попадались идентичные комбинации цифр — четыре цифры в квадратных скобках.

[1408] — снова и снова.

Страницу за страницей просматривал Литтел коричневые тетради. Искомая комбинация 1408 встретилась ему двадцать один раз — причем дважды по соседству с Призрачными Тремя Миллионами. Быстро сложив в уме цифры, он получил результат: сорок девять миллионов — либо занятых кому-то от имени фонда, либо, напротив, взятых у него в кредит. В любом случае, господин-1408 был человеком со средствами.

Он просмотрел начальные столбцы черной тетради. Все было расположено в алфавитном порядке и аккуратно написано печатными буквами рукой Джулиуса Шиффрина.

Было девять утра. Он изучал бухгалтерские книги уже пять часов.

Когда он в очередной раз увидел подзаголовок «кредит под %…», он едва не подпрыгнул. Ниже по столбцу он вдруг увидел буквы «Б» и «Е» — а это значило, что цифро-буквенный код на четверть разгадан.

И он снова принялся сопоставлять.

Инициалы означали имена кредиторов пенсионного фонда — которым выплачивали кредиты обратно — под жирный, но все же не столь грабительский процент.