Тайна старой знахарки - Сандра Лессманн

— Мы обязательно должны вновь поговорить с Джеймсом Дрейпером!

Иеремия согласился с ним. С чувством, что они сделали существенный шаг на пути расследования, он отправился домой. Добравшись до Лондонского моста, он долго лежал без сна, рассеянно слушая возгласы ночного сторожа, ходившего с фонарем по опустевшим улицам:

— Слушайте все! Часы пробили одиннадцать. Проследите за очагом, свечами и лампами, будьте добрее к беднякам и помолитесь за умерших!

Заканчивался вечер 1 сентября 1666 года.

Глава 36

Тревожный набат колоколов церкви Святой Маргариты на Фиш-Хилл-стрит вырвал Иеремию из сна. Протерев глаза, он понял, что проспал от силы пару часов. Еще не рассвело. Поднявшись, он в ночной рубашке подошел к окну и, распахнув его, выглянул на улицу. Справа вдалеке были видны клубы дыма над крышами домов и отсветы пламени в одном из ведущих от Истчипа к Темзе переулков. Пожар! Там бушевал пожар!

И хотя Иеремия понимал, что жители уже пытаются побороть огненную стихию, он решил отправиться туда. Кто знает, может, там не хватает людей? Спешно одевшись, иезуит прихватил немного денег и стал спускаться вниз. Кит, который с ареста мастера Риджуэя проживал у Хаббарта и помогал в мастерской, за что тот предоставил ему крышу над головой и пропитание, тоже поднимался с кровати.

— Что случилось, святой отец? — обеспокоенно спросил Кит. — Не голландцы ли напали?

— Нет, мальчик. Один из домов загорелся. Так что ложись и спи, еще рано. А я сбегаю посмотрю, как там дела. Может, понадобится моя помощь.

Иеремия дошел до конца моста, затем, пройдя через Фиш-Хилл-стрит, у церкви Святой Магдалины свернул к юдоли страданий на Темз-стрит. Тут как раз начинался переулок Паддинг-лейн, где и случился пожар. Жители домов высыпали на улицу — одни выносили скарб из жилищ, другие из близлежащей церкви тащили топоры, кожаные ведра и деревянные лестницы, хранившиеся там согласно закону города. Беда вот только, что снаряжение потихоньку разворовывали и никто не помышлял найти ему замену.

Иеремия увидел человека, который в припадке отчаяния рвал на себе волосы. Его лицо было перемазано копотью, а ночная рубашка, в которой он выскочил из дому, порвана. Это был королевский пекарь Томас Фэйрипер — судя по всему, именно с его загоревшейся пекарни и начался пожар.

— Нет-нет, я сам залил уголья водой, — бормотал он. — Огня в печи не было. Клянусь Богом, не было!

Кто-то из жителей переулка стал топором выламывать камни из мостовой в надежде добраться до подземного водопровода, сложенного из полых стволов вязов. Водяные колеса под двумя первыми арками северной части моста при приливах приводили в движение насосы, снабжавшие водой центральную часть города. Еще один удар топором, и дерево не выдержало — в трубе образовалась дыра. Люди стали черпать воду ведрами и кувшинами.

— Становитесь цепью! — крикнул Иеремия.

Схватив лежавшее на мостовой ведро, иезуит встал первым. Люди не торопились последовать его примеру — пламя, пожиравшее остатки пекарни, вздымалось все выше в темное ночное небо. Набежавший вдруг порыв ветра раздул огонь так, что он перекинулся на соседние дома.

В панике жители стали покидать свои жилища, хватая все, что попадет под руку, чтобы хоть что-то уберечь от стихии. Им уже было не до тушения пожара. Огонь мгновенно превращал дома в пылающие костры. Оглушительно трещала лопавшаяся в огне черепица, осыпая все вокруг градом раскаленных осколков. Едва образовавшаяся цепь распадалась — из-за страшного жара люди были вынуждены отходить подальше, — ветер поднимал вверх снопы искр, и они, попадая на крытые сухой соломой крыши домов, вызывали новые пожары. В одно мгновение занялся постоялый двор «Стар инн». Душераздирающее ржание заживо горевших лошадей сливалось с тревожным звоном церковных колоколов и ревом разбушевавшегося пламени. Рухнули стены и кровля догоревшего дома пекаря. Народ, поняв тщетность попыток противостоять огню, в панике разбегался. Иеремия побежал к постоялому двору, рассчитывая спасти еще живых лошадей. Перепуганные насмерть животные ржали, тщетно пытаясь сорваться с привязи. Один жеребец, в ужасе закатив глаза, бил копытом. Иеремия стал спешно отвязывать коня, потом другого… Ему удалось спасти трех жеребцов, которых он выгнал на Грэшиос-стрит, рассчитывая, что там кто-нибудь заберет их и отведет в безопасное место.

Между тем огонь успел добраться до церкви Святой Маргариты, куда жители окрестных улиц на время сволокли домашний скарб. Кучка смельчаков пыталась преградить путь огненной стихии, но стекла окон здания не выдержали жара, и огонь стал проникать внутрь, пожирая все на своем пути. Вскоре церковная башня уподобилась гигантскому факелу, а еще некоторое время спустя с грохотом обрушилась кровля. В клубах дыма остался чернеть лишь закопченный каменный остов храма.

Иеремия не верил глазам. Всего за час огонь успел уничтожить несколько переулков. Люди растерянно взирали на обугленные останки того, что еще совсем недавно служило им кровом. Вдруг Иеремия заметил карету, приближавшуюся со стороны Грэшиос-стрит. На углу Паддинг-лейн она остановилась, и из нее с недовольным видом вышел хорошо одетый господин. Иезуит узнал лорд-мэра сэра Томаса Бладуорта, чей сон праведника нарушил слуга, доложивший ему о пожаре. Брезгливо скривившись, глава лондонского муниципалитета созерцал пожиравший все вокруг огонь.

— И ради этого меня вытащили из постели? — с ноткой отвращения осведомился сэр Томас Бладуорт. — Баба усядется помочиться и мигом зальет этот ваш, с позволения сказать, пожар! Тьфу!

Резко повернувшись, лорд-мэр зашагал к карете.

Иеремия не верил ушам — ну как можно быть таким чванливым тупицей, не видящим дальше собственного носа?!

Тем временем огонь распространялся дальше на запад, к Темз-стрит. С ужасом Иеремия вспомнил, что именно там хранятся огнеопасные товары, принадлежавшие Айзеку Форбсу. Он должен предупредить своих прихожан! Не медля, иезуит свернул на Темз-стрит и стал обегать дома в лабиринте переулков, где обитали католики-прихожане. Их жалкие лачуги, кое-как сколоченные из сухих досок, воспламенятся как порох, стоит здесь упасть хоть искре. Иеремия молотил кулаками в двери, криками пытался предупредить людей о грозящей им смертельной опасности. Куда там! Никто не желал покидать жилищ — как-никак хоть убогая, но все крыша над головой. Тогда пастор, призвав себе в помощь авторитет духовного лица, буквально силой стал выталкивать своих подопечных на улицу, чего ранее не позволял себе никогда и ни при каких обстоятельствах.

Отсчет времени шел на минуты. Огонь уже добрался до складов — вовсю пылали крыши зданий. Наконец одна не выдержала и с грохотом обрушилась, взметая сноп искр, и тут же стали взрываться бочки с маслом, бренди и смолой.

Обезумевшие люди метались, не зная, что делать. Иеремия пытался было хоть как-то вразумить их и направить к реке.

Пожар, уподобившись огненному катку, двигался, охватывая новые и новые дома на Темз-стрит, отрезая путь в северную часть Лондона. Земля сотрясалась от взрывов бочек с порохом и смолой, во все стороны разлетались горящие остатки балок и черепичное крошево.

Иеремия все-таки сумел вывести группу прихожан на берег Темзы, уровень которой из-за затянувшейся жары значительно понизился — до воды пришлось шагать по широкой полосе чуть подсохшей тины.

— Святой отец, вы только взгляните! — вскричала одна ирландка, прижимая к груди плачущего ребенка. — Мост!

Повернувшись, Иеремия похолодел от ужаса. Огонь уже достиг начала моста и бушевал на крышах внешней цепочки домов, именно там, где располагалась мастерская Хаббарта. Ничто не могло остановить пожар!

— Пресвятая Мать Богородица! — в ужасе прошептал Иеремия. — Кит! Хаббарты!

Жертвой пожара пала и церковь Святого Магнуса Мученика, и доступ к мосту с севера был отрезан.

— Они наверняка сумели спастись, наверняка сумели, — бормотал про себя Иеремия. — Но книги, измерительный прибор…

И тут же пристыженно умолк, поняв, что человеческую жизнь нельзя ставить на одну ступеньку с вещами, пусть даже ценными и дорогими тебе. Он сам виноват в том, что поставил знания, почерпнутые из книг по медицине, выше своего духовного долга. Вот за это его и покарал Бог!

Аморе отпила чаю из чашки. Несмотря на поздний час, спать не хотелось. Ей не давала покоя болезнь мастера Риджуэя. Пастор Блэкшо сообщил, что лекарь совсем плох и что он опасается самого худшего. Пролежав несколько часов в постели без сна, леди Сен-Клер поднялась и, вызвав служанку, велела подать чай. Арман беспрекословно повиновалась, несмотря на усталость минувшего дня, выдавшегося для девушки нелегким.

Едва она отослала служанку, как послышался тихий стук в дверь ее комнаты — не стук, скорее, кто-то осторожно скребся. Удивившись, кто бы это мог быть в такое время, Аморе отперла. Перед ней стоял Уильям.