Избранное - Тауфик аль-Хаким

— О люди! Куда же делись женщины!

Эксперт спокойно ответил:

— Короче говоря, ваша милость опять ошиблась. Это не тот склеп.

Взглянув на соседний склеп, он велел могильщику открыть его.

Забрав свои инструменты, могильщик подошел к нему, а сторожа стали стаскивать свои пожитки с первого склепа, перешептываясь:

— Видно, мы ошиблись!

Открыли второй склеп, и могильщик скрылся в нем. На дороге показался инспектор с женщиной. Ее лицо было закрыто черным покрывалом. Она голосила:

— О ты, что была светочем квартала!

— Закрой рот, тетка! — прикрикнул на нее инспектор, и она умолкла.

Эксперт подошел к женщине и начал ее расспрашивать. Оказалось, что это соседка покойницы, обмывавшая ее.

— Послушай, бабушка, покойницу при тебе завертывали в саван?

Женщина вздохнула и сказала:

— При мне, господин мой, и пусть такое горе минует тебя. И я голосила, и я била себя по лицу.

— Нас не интересует, била ли ты себя по лицу, или нет. Во сколько саванов ее завернули?

— Пусть будет завидно врагу, в целых три савана: белый, кашемировый и зеленого шелка…

Могильщик вылез из склепа с новым трупом. Эксперт осмотрел саван, в который он был завернут. От времени материя полиняла, лишь по краям сохранился зеленоватый оттенок. Можно было предположить, что раньше она была зеленой. Эксперт распорядился положить труп на две деревянные доски, из которых под тенью акаций было наскоро сооружено некое подобие хирургического стола. Он потребовал удалить собравшихся людей. Размахивая бамбуковой тростью, инспектор всех разогнал, крича:

— Проходите!.. Проходите!..

Эксперт осторожно развернул саван. Как только открылась груда костей, позади меня раздался испуганный шепот и бормотание. Я обернулся и увидел шофера, спрятавшегося за ствол дерева. Бледный, с вытаращенными глазами, он с ужасом смотрел на эту картину и, не в силах совладать с собой, бормотал:

— Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха, поистине все мы принадлежим ему и к нему возвращаемся…

Услышав эти причитания, эксперт прикрикнул на шофера и велел ему убираться. Я тоже так заорал на него, что он юркнул в свой автомобиль и больше оттуда не вылезал.

Что с ним? Что его так испугало? Вид скелета? Мысль о смерти, навеянная этим зрелищем? Или человеческая судьба, которую он увидел перед собой воочию? Почему же вид трупов и скелетов не оказывает больше никакого действия на таких людей, как я или медицинский эксперт, на могильщиков и кладбищенских сторожей? Мне кажется, что эти трупы и скелеты утратили в наших глазах все свое символическое значение. Для нас они ничем не отличаются от кусков дерева, дров, изделий из глины или кирпича и других неодушевленных предметов. Мы сталкиваемся с ними ежедневно и привыкли думать, что их духовная сущность — самое главное в человеке — отделилась и навсегда их покинула. Но что же станется со всем великим и священным, всем важным для человечества, если мы перестанем видеть его духовную сущность? Тогда наш небрежный и поверхностный взгляд не увидит ничего, кроме голой материи, кроме камней и костей, не имеющих никакого значения. Какова же будет судьба человечества? В чем его ценность, если оно утратит свою духовную сущность? Дух всегда ощутим и всегда нереален. Он ничто и вместе с тем — он все, в чем заключена человеческая жизнь, и все то, что есть в нас возвышенного, чем мы гордимся и что нас отличает от животных…

Мои размышления прервались, когда эксперт с хирургическими ножницами в руках, обтянутых перчатками из тонкой кожи, приступил к обследованию трупа. Наконец он заключил:

— Это без сомнения труп женщины. Продолжая вскрытие, он добавил:

— Ребра целы, черепная коробка цела, а шейные позвонки…

Я нетерпеливо посмотрел на него. Шейные позвонки! Ведь в них-то все дело! Если они сломаны, значит женщина была задушена. Для того чтобы обследовать эти позвонки, мы и извлекли труп. Эксперт показал мне позвонок и, вертя его в руке, заявил:

— Сломан.

Это слово все решило. Анонимное письмо не солгало. Чего еще раздумывать? И я объявил эксперту:

— Кончили.

Я торопился вернуться в город, чтобы поскорее принять все меры к расследованию нового преступления. Оно, несомненно, даст ключ к раскрытию тайны покушения на Камар ад-Дауля Альвана.

Эксперт кончил возиться с трупом, могильщик водворил его на место и привел склеп в порядок. А я старался разгадать, кто мог задушить женщину. Неужели муж? Но почему? А Рим — какое она имеет к этому отношение? Может быть, она знает о преступлении? Но где же она? Теперь ее обязательно нужно допросить. Как ее найти? Только шейх Усфур знает, где она, или может помочь ее отыскать.

Итак, начнем с шейха Усфура. Разговор с ним будет исходным пунктом следствия. Я постараюсь убедить его своими методами, без всяких суровых административных мер. Возможно, что его удастся взять хитростью и хладнокровием. Например, попробую дать ему понять, что в моей власти выдать Рим за него замуж… Такая мысль пришлась мне по вкусу.

Мы сели в машину и пустились в обратный путь. Когда мы проезжали через деревню, до нас донеслись завывания и причитания женщин, раздававшиеся во дворе старосты. Я жестом остановил шофера.

— Омда умер?

Из окошка машины мы увидели странное и непонятное, на первый взгляд, зрелище: начальник гафиров, его заместитель и несколько гафиров выносили что-то на руках со двора старосты. Их окружила толпа мужчин, женщин и детей, прославлявших Аллаха. Женщины издавали радостные крики и били в бубны, как на свадьбе. Я и эксперт, удивленный не меньше моего, вытянули шеи, стараясь рассмотреть, что они несут. Нашим взорам предстал обыкновенный телефонный аппарат, имеющийся во всех районах. У эксперта вырвался возглас изумления:

— Они устроили для телефона торжество, как для невесты!

Я подозвал одного из гафиров и спросил в чем дело. Оказалось, что сегодня получен приказ о смещении прежнего старосты и назначении на его место другого, из соперничающей семьи. И нам все стало ясно. Эксперт, усмехаясь, наклонился ко мне.

— Видно, служебный телефон у омды наподобие скипетра.

И в самом деле, в деревне телефон является символом власти, могущества и близости к правительству, а перенос его из одного дома в другой означает падение старой власти. Вопли и плач, поднявшиеся во дворе прежнего старосты при проводах телефона, подтверждают тяжесть постигшего его несчастья. Но это несчастье, как и всякое другое, имеет свою светлую сторону — во дворе нового старосты криками радости и звоном бубнов встречают перекочевавший сюда телефон. Его появление здесь — признак счастья и преуспевания. Так в этой тёмной, забитой деревне обыкновенный телефон из стали и дерева приобрел новое важное значение.

Когда машина тронулась, эксперт, помолчав, обратился ко мне:

— По-видимому, новый омда протеже вновь сформированного кабинета.

Я ответил ему, что в этой деревне, как и в любой другой в сегодняшнем Египте, обычно имеются две-три семьи, члены которых борются за право занять место омды. Каждая из них примыкает к какой-либо партии, оспаривающей власть. Почему же он полагает, что в деревне положение иное, чем во всем государстве? Ведь деревня — это государство в миниатюре.

18 октября…

Вернувшись в свой кабинет, я сразу послал за шейхом Усфуром. Он появился передо мной растерянный и молчаливый. Я встретил его словами:

— Тебе нравится девушка Рим?

Подняв голову, он посмотрел на меня так, словно хотел своим взглядом, как кинжалом, пронзить мне сердце. Потом он снова опустил голову и ничего не ответил.

Я сказал:

— Хочешь, я приглашу муэдзина[104] и поженю вас?

Шейх не шевельнулся.

— Если бы она была здесь, можно бы…

Я изо всех сил старался заставить его заговорить, но он продолжал молчать. Вдруг шейх запел еле слышно, но очень ясно выговаривая слова:

Хотя меня ты не послушал, —  Я признаю,  — ты победил…Собачий хвост прямым не станет,Хоть в форму ты б его вложил!..

Не сдержавшись, я крикнул:

— Замолчи, скотина!

Поняв, что от него ничего не добьешься, я прогнал его.

Лучше допросить цирюльника. Я вызвал его и спросил, как мог он допустить, чтобы задушенную женщину похоронили без разрешения властей? Он быстро ответил:

— Ваша честь, я не знал, задушена женщина или сожжена. Господин санитарный врач приказал похоронить ее как обычно.

— Не произведя вскрытия?

— Ваша честь, если вскрывать каждого покойника, то помрешь раньше них.

— Следовательно, никто не вскрывал и не осматривал труп…

— Обычно, ваша честь, цирюльники районов по телефону докладывают медицинскому инспектору о чьей-нибудь смерти, а тот, сидя в своем кабинете, каждый раз спрашивает о причине смерти. Ему отвечают, что человек умер своею смертью. А доктор повторяет по телефону одно и то же: хороните, хороните, хороните…