Праздник саранчи - Алексей Саморядов

Он отошел от столов еще дальше, в поле. Встал, опустив голову и растопырив руки. Было тихо, только ручей журчал на краю поляны. Вдруг в воздухе откуда-то возник низкий гул, как будто где-то далеко работал тяжелый мотор. Он становился все громче, громче, все мощнее и мощнее. Заволновались, заржали лошади, Колька медленно поднял напряженное лицо, и на столе вдруг зазвенели рюмки. Все замерли. Анна непроизвольно придвинулась к мужу и схватила его за руку. Колька поднял голову к небу, а гул его голоса поднялся куда-то вверх. Потом он вдруг бросился бегом к лошади, вскочил в седло и поскакал в поле. Все сидели тихо, как завороженные…

Анна стояла на краю обрыва. Ветер шевелил ей волосы. Внизу, под ней лежали холмы, поросшие красным лесом, поля, деревни. Анне улыбалась. Вокруг никого не было, и она тихо-тихо принялась напевать какую-то грустную и нежную песню…

В огромном зале сидели и стояли тысячи людей. Они кричали и, подняв руки, раскачивали ими в такт песне…

Анна, освещенная десятками прожекторов, стояла на сцене с закрытыми глазами. Ее сильный голос летел над залом…

Утренний туман стоял над рекой. Катер тихо шел вдоль камышей. Анна спала, положив голову на колени мужу, а он гладил ее волосы. Она проснулась и улыбнулась.

Дикие утки, хлопая крыльями, взлетели над рекой…

Спортивный зал ревел. Сотни людей вставали со своих мест, размахивая руками…

Толпа в проходе расступалась, давая дорогу к рингу, помахивая боксерскими перчатками, бежал Константин…

Он вышел на ринг, красивый, сильный, встал, подняв руки, приветствуя зрителей…

Вертолет оторвался от земли, и красный лес, машины, егеря, остались далеко внизу…

Константин спал под иллюминатором, положив голову на колени жены. Она гладила его волосы…

Закинув голову, спал Витька-охранник с открытым ртом… Голос ее летел над облаками…

Дождь нещадно лил на летное поле, на машины и людей на поле…

Анна, держась за мужа, смеясь, сбежала по трапу. Десятки рук протягивали ей навстречу зонты, букеты цветов. Сверкнула вспышка фотоаппарата…

Черный лимузин летел по проспекту, словно катер, в туче воды…

Анна прислонилась лбом к окну. Муж, отодвинувшись, звонил куда-то по телефону…

Дождь висел над крышами старой Москвы, но голос ее звучал все вышей выше…

Руки тянулись к ней из толпы под сценой. Голос ее достиг предельной высоты…

За кулисами появился Константин с охранниками. Он осторожно прошел к выходу на сцену, встал, завороженный ее голосом…

Анна повернулась и увидела мужа. Он улыбнулся…

Ударил гонг, противники, измотанные боем, разошлись в свои углы…

Константин, задыхающийся, мокрый, повернул разбитое лицо и увидел жену, стоявшую в проходе. Он облизнул кровь с губ и улыбнулся…

Анна и Константин, в вечерних туалетах вошли в зал, где проходил прием. Люди, стоявшие за столами, поворачивались к ним, аплодировали… То там, то здесь сверкали вспышки фотоаппаратов…

Газеты, журналы. Фотографии великой певицы… Анна на сцене… Анна в студии… Анна с мужем…

Фотографии известного предпринимателя, чемпиона Москвы в профессиональных боях… Константин в своем кабинете… Константин на ринге… Константин с женой…

Он бил и бил, словно взорвавшись. Противник уже шатался. Еще один удар, и он тяжело рухнул на ринг…

Константин поднял руки. Зал ревел…

Голос ее стал стихать. Анна отступила от микрофона и улыбнулась. Зал ревел…

— Эту сделку надо сделать, ребята! — Константин ударил по столу. — Просто сделать! Что здесь нового? В Италии вы работали, банк есть, товар есть, Васька в Риме сидит, уж всех усатых баб передрал! Турки ждут! Давайте, ребята, идите, идите!

Человек шесть, собравшихся в кабинете Суворова, задвигали стульями, собирая бумаги со стола.

— Турки, Константин Сергеевич, какие-то унылые, — сказал один из них — Не нравятся они мне!

— Турки тебе не нравятся! — заговорил Константин. — Негры, евреи, арабы, эстонцы! А кто тебе нравится?

— Ирландки рыжие нравятся, — улыбнулся тот.

— Ирландки? Ну так бери документы и лети завтра в Стамбул. Разберешься за день, позвонишь! Давайте, ребята, идите, делайте, что говорю!

Все вышли. Константин прошелся по ковру, глянул в зеркало. Кожа над левой бровью у него была заклеена пластырем.

Дверь снова открылась, и в кабинет прошли двое. Один из них, усатый и какой-то взлохмаченный, прошел прямо к столу и, молча, вывалил на него из кармана растопыренной куртки газетный сверток. Второй сел, спокойно разглядывая Константина.

Суворов, улыбнувшись, присел, развернул сверток, выложил из него несколько пачек стодолларовых банкнот.

— Все? — громко спросил усатый. — В расчете?

Константин, не вставая, лениво протянул ему руку.

— Ты что, Боря, обиделся на меня, что ли? — он поднял бровь. — Не хочешь мне руку по-дружески пожать?

Борис ударил его по руке.

— Ох и сволочь ты, Костя! — сказал он. — Так парня уделал, что в больнице лежит! Ну ничего, побьет и тебя кто-нибудь, вот порадуюсь тогда от души! Знакомься, — он ткнул в сторону товарища. — Курдюков, Александр, приличный человек, поговорить с тобой, дураком, хочет! — он уселся на стул.

— С удовольствием, — Константин, улыбаясь, повернулся к Курдюкову. — Выпить хотите?

— Нет, спасибо, тот тоже улыбнулся. — Я выставляю против вас бойца. Условия обычные. Ставлю пятьдесят тысяч, и еще кое-кто поставит.

— Кто будет биться? — спросил Константин.

— Сергей Филимонов из Казахстана. Знаете?

— Слышал, кивнул Константин. — Ничего парнишка, левша, — он снова улыбнулся. — Принято.

Гости, молча, встали, по очереди пожали ему руки и пошли к двери.

Константин, за ним четверо телохранителей вышли из офиса и стели спускаться по широкой лестнице, ведущей к выходу. Навстречу им прошла красивая девушка в короткой юбке. В руке она держала папку.

Константин обернулся ей вслед. Один из телохранителей тоже обернулся. Константин, заметив это, ткнул его несильно в живот. Тот вздрогнул от неожиданности.

— То-то я смотрю, ты морду наел! — сказал ему Костя. — У тебя вон и живот, да и задница, как у бабы!

Здоровый парень опешил от удивления.

— Какой из тебя телохранитель? — Константин сделал движение, слов-ю хотел ударить его.

Парень отшатнулся, закрываясь.

— Да ладно вам, Константин Сергеевич! — неуверенно сказал он.

— Чего ладно, ничего не ладно! — продолжал Константин, — Я тебе деньги плачу, а ты задницу разъел, штаны лопнут, не так разве?

Остальные охранники заулыбались.

— Ну давай бороться! — предложил Константин, и стал снимать пиджак. — Завалишь меня, вдвое платить буду, я тебя завалю — выгоню!

— Да ладно вам! — парень растерянно оглянулся. — Конечно, вы поборете!

— Чего поборете, ты борись! — Константин толкнул его в грудь. — Твоя работа, давай! — он не сильно стукнул парня в плечо.

Тот снова отступил, защищаясь.

— Ну что встал? Давай, беги, — Костя, смилостивившись, накинул снова гиджак. — Машину отпирай! Спишь на ходу!

Парень через три ступеньки побежал вниз. Константин и посмеивающееся телохранители, не спеша, пошли следом за ним.

Анна стояла в павильоне, упершись руками в бока, и смотрела на декорацию. Перед ней стояла стена замка с чадившими алюминиевыми факелами, под факелами кровать с балдахином.

— Ну и что это? — спросила Анна, мрачно разглядывая кровать. — Художник где?

— Здесь я, Анна Алексеевна, — вышел к ней из-за камеры молодей длинноволосый парень. — Что-нибудь не так?

— Балдахин зачем? — спросила она. — Да выключите пока свет!

Осветительные приборы погасли.

— Положено балдахин, — сказал художник, волнуясь. — Позднее средневековье, должен быть балдахин!

— А розовый почему? — сурово спросила Анна.

Я что, Офелия, что ли? Мне что, шестнадцать лет? Где режиссер?

— Я здесь.

— Как вы меня берете?

— Сверху наезжаем краном до крупного. Вы на локте.

Анна плюхнулась на кровать.

— Покажите, — сказала она.

Камера с оператором поднялась на кране вверх, лотом плавно опустилась, подъехав к ней вплотную.

— Здесь вы смотрите томно, — сказал режиссер.

Анна вскочила на кровати. Подпрыгнула еще раз, спрыгнула на пол.

— Ну-ка, ложись! — оказала она режиссеру.

Тот покорно лег. К Анне подошла девушка-костюмер. Анна мельком глянула на черное старинное платье, покачала головой.

— Я же сказала, панбархат, а это выбросьте! — она снова повернулась к кровати.

Отойдя за камеру, она подвинула оператора и посмотрела в окуляр. Кто-то включил фонограмму, и павильон наполнился ее голосом…

— На локоть, на локоть ляг, и томный взгляд! — крикнула Анна режиссеру.

Она выглянула из-за камеры и погрозила ему кулаком. Режиссер засмеялся.