Праздник саранчи - Алексей Саморядов

Передний с фонарем споткнулся. Он вдруг вскочил в воде, поднимая брызги, сразу ударил одного с автоматом и так же второго, по голове прутом. Тот, что с фонарем закричал страшно и побежал назад. Шальной луч его бился по стенам.

Он перешагнул через полицейских, держа прут на плече, пошел следом.

К заброшенному дому он подошел не со стороны подъезда, ас задней стены, странно одетый, в самодельных кожаных штанах, сшитых из крепких крысиных шкурок, на руках от кисти до локтя кожаные нарукавники, крепко стянутые, оплетенные проволокой, кисти обмотаны ремнями, за спиной отточенная стальная полоса, напоминающая палаш.

Забравшись в выбитое окно, он достал из мешка большой, тяжелый, с промасленной ветошью факел, поправил его, потуже перетягивая проволоку.

Он вошел в подвал, держа зажженный факел над головой, прошел прямо к куче, где копошились крысы. Одна из них прыгнула на него откуда-то сверху, и он убил ее налету. Факел горел ярко, огромным пламенем освещая весь подвал. Отбиваясь от крыс, он поджег мусор, ящики, коробки, он не спешил, дожидаясь, пока разгорится костер. Крысы пищали, метались, но не убегали. Напротив из пролома приходили новые и новые. Он внимательно следил за самыми крупными из них, встав между стеной и огнем, поводил факелом и палашом. Еще одна бросилась к нему, сразу другая, третья, он убил их. Костер уже пылал до потолка, наполняя подвал чадом.

Ногами и палашом он быстро швырял горящие обломки в пролом и на кучу, разметав огонь по всему подвалу, отрезая крысам дорогу и не давая новым приходить из пролома. Еще одна прыгнула на него сверху и он убил ее, пошел к старой бочке, лежавшей на боку, давя и убивая крыс, не убегавших даже от огня. Одной рукой раскрыл мешок, быстро вывалил в него что-то тяжелое из бочки, стряхнул с себя сразу несколько повисших на нем крыс, подпрыгивая, побежал из подвала.

На последнем этаже он вошел в комнату, огляделся, вытряхнул из мешка трех огромных толстых крыс, сросшихся телами в одно черное покрытое слизью туловище с тремя головами и одним сплетенным из трех розовым хвостом.

Тело лежало беспомощно, тупо глядя перед собой. Он отошел на шаг, поднял палаш, и все три головы громко запищали, и тело медленно поползло в угол.

Он разом отсек три головы, перерубил туловище, разложив части так же аккуратно, как рисовал знаки.

Вбежавшая в дверной проем крыса сразу прыгнула на него, но он убил ее, раздавив кожаным нарукавником о стену. Из прохода ползла еще одна и еще. Он убил их. Через окно выпрыгнул на карниз, побежал вдоль окон.

Он сидел на крыше высотного дома и глядел на город, растворявшийся, плывший в серой дымке.

Проходя пустынной улочкой, заваленной мусором, он отогнал трех облезлых желтомастных собак, загнавших в угол четвертую с перебитой задней ногой. Они стояли перед ней, не решаясь броситься, увидев его, быстро отбежали, она тоже попыталась отскочить. Он поймал ее за загривок, сунул в мешок, пошел, не оборачиваясь, дальше.

Он лежал на крыше недостроенного дома, рядом сидела хромая собака, он держал ее за веревку, которой обвязал ей шею вместо ошейника. Собака молча упиралась здоровыми лапами, пытаясь вырваться, то вдруг бросалась к его горлу, но он отгонял ее, шлепая свободной рукой по морде. Когда она затихла, гладил ее по голове. Она поджимала уши, злобно косилась, вдруг хватала зубами, грызла крепкий нарукавник.

Солнце садилось за дома, но город еще шумел тысячами своих повседневных звуков. Привязав собаку за торчавшее из бетонной плиты стальное ухо, лег, вытянувшись, стал глядеть вниз. Перевернулся на спину, раскинув руки. Долго лежал так. Вдруг вскочил, быстро сбежал по лестнице вниз, траншеями к соседнему дому, бегом по пожарной лестнице вверх на крышу, пробрался туда, где у парапета монах в робе следил за крышей, на которой он только что играл с собакой. Он схватил монаха за шею, толкнул от себя. Тот закричал, взмахнув руками, полетел вниз.

Он снова поднялся к своей собаке, отвязал ее, не обращая на нее внимания, потащил за собой.

Из вентиляционного колодца на крышу небоскреба выбросило собаку, следом вылез он, подбежал к стене шахты лифта. На стене напротив его знака был выбит точно такой же.

Он оглянулся, заметался по крыше, обошел все шахты, ровные ряды вентиляционных колодцев, вернулся к краю, присев на корточки, уткнулся головой в колени.

Дом был самый высокий. Все дома вокруг казались далекими, маленькие машины внизу, совсем крошечные люди. Он встал и, размахнувшись, ударил палашом по второму знаку. Ударил еще раз, сбивая осколки бетона, по-своему, в ярости бил и бил, соскабливая. Замер, глядя в стену. Обернулся резко, всем телом, в стороне настороженно притаилась желтая собака, и слева темное, уходящее за горизонт солнце.

Он отскочил от стены и, обернувшись, на краю крыши увидел человека, он стоял прямо, полуголый в таких же кожаных штанах, нарукавниках, в руке держал прут.

Они замерли друг против друга и медлили, затем сразу оба бросились, побежали друг к другу, сшиблись железом, схватились руками, отскочили, снова ударились, делая ложные выпады оружием, броски, рубили друг друга сталью. Внизу протянулись длинные тени домов, в окнах зажигались тусклые огни. На крыше самого высокого дома еще было видно солнце, двое на краю крыши смотрели на него, один сидел, обхватив колени руками, другой стоял рядом. Чуть сзади крутилась желтая собака, стараясь сорвать лапой веревочный ошейник,

АННА

На краю виноградного поля, в орешнике, стояли наготове оседланные кони, чуть в стороне — две машины, грузовик под брезентом и открытый джип. Около машин, на складных стульях, на ящиках, просто на земле сидели в ожидании люди с ружьями. Вокруг, сколько хватало глаз, тянулись заросшие красно-бурым осенним лесом холмы, прорезанные на склонах виноградниками, а дальше, за лесом, поднимались скалистые горы.

Константин Суворов, высокий, крепкий, в сапогах и кожаной охотничьей куртке, заложив руки за спину, один прохаживался среди сидевших егерей и охранников, то и дело нетерпеливо поглядывая на дальний край поля. Его жена, Анна Суворова, тоже в красивом охотничьем костюме и сапогах, сидела в походном кресле, закинув ноги на перевернутое ведро. Подставив лицо утреннему солнцу, она насмешливо следила за мужем. Константин поймал ее взгляд и остановился.

— Витька, налей! — бросил он одному из охранников и присел на землю рядом с женой. — Как ты? Не скучаешь? — он ласково ухватил ее за сапог.

Она молча покачала головой, глядя на мужа все так же насмешливо. Витька, рослый парень, с выбившейся из брюк рубахой, бегом, стараясь не расплескать, принес от машины на вытянутой руке большую рюмку водки и розовый пласт осетрины, Суворов осторожно взял у него рюмку. Молча, разом опрокинул ее в рот и подхватил рыбу. Разорвав осетрину зубами, он протянул кусок жене.

— Не хочу, — та отмахнулась.

— Витька! — снова позвал Суворов. — Егерям налей! — он обернулся к жене. — Может, выльешь для храбрости?

Она покачала головой.

— Нe боишься?

— He боюсь, — Анна придвинулась к мужу и ласково потрепала по волосам. — Твоя девка? — улыбаясь, она чуть заметно кивнула в сторону.

Около джипа, в стороне от егерей, на раскладном стуле сидела красивая девушка. Положив на колени раскрытую книгу, она курила.

— Тихо! — Константин поднял руку.

Переговаривавшиеся охранники замолчали. Откуда-то издалека донесся лай собак.

— Погнали, — сказал один из егерей. — Теперь жди.

Суворов, обнял жену.

— Если б моя, — он улыбнулся. — Куда уж мне С девками шляться, так, опозориться только.

— Ладно тебе, — отозвалась Анна. — Ты еще лет двадцать в кобелях проходишь.

— Какой из меня кобель, так, видимость. Мерзнуть начал, на жестком спать не могу.

Под себя ходишь, — добавила Анна, смеясь.

— А что, придет время, буду и под себя ходить! Ну ты-то меня не бросишь?

— Не боись, не брошу, — Анна снова потрепала его по голове.

— Витька! — позвал он охранника. — Девушка ваша стрелять будет?

Охранник заулыбался.

— Так она ж, Константин Сергеевич, мяса не ест!

Девушка с книгой подняла голову, посмотрела сначала на Анну, лотом на ее мужа. Она вежливо улыбнулась и снова склонилась над книгой.

На поле показался, всадник. Горяча коня плетью, он подскакал к машинам и закричал, оскалившись весело:

— Спите! Так всю охоту проспите! Уж с полчаса, как гонят! Одного сам видел, точно! Тигр, а не волк! Вот такой! — он растопырил руки. Развернув коня, всадник стегнул его плетью и поскакал обратно.

Егеря с ружьям л, патронташами разбирали коней. Один из них подвел гнедую кобылу Анне. Константин подсадил жену в седло, вскочил на коня сам.

— Ну теперь с Богом! — сказал старый егерь. — Пошли!