Хрущевская «Оттепель» 1953-1964 гг - penzenski

Практику применения данного указа рассматривал пленум Верховного Суда СССР 12 сентября 1961 года. Им было изучено более 800 материалов дел на лиц, привлеченных по указу. Среди них назывались житель Перми гражданин Печерский, который, не работая в течение 10 месяцев, жил за счет сдачи в аренду двух комнат в своем доме и, кроме того, частным путем занимавшийся ремонтом мебели; житель Ростова гражданин Бедрасов, не работавший четыре месяца и занимавшийся извлечением доходов от эксплуатации своей личной автомашины. Замечания Верховного Суда вызвало то, что народные суды, рассматривая имущественные дела о разделе земельных участков, домов, квартир и сталкиваясь с фактами получения нетрудовых доходов, не реагировали на них, не проявляли должной инициативы в вопросах привлечения таких лиц по указу от 4 мая 1961 года. По изученным 800 делам оказались выселенными 738 человек, на срок два года — 196 (26,6 %), три года — 262 (35,5 %), четыре года — 77 (10,4 %), пять лет — 203 (27,5 %). Верховным судом были установлены и серьезные нарушения в практике применения указа: в ряде судов привлеченных называли подсудимыми, обвиняемыми, предоставляли им последнее слово, несмотря на четко обозначенную в указе исключительно административную ответственность. Некоторых граждан привлекали по указу совершенно необоснованно.[791] К примеру, в Ленинграде было оформлено дело на выселение сроком два года 60-летнего инвалида второй группы с 34 годами трудового стажа.[792] В разряд «тунеядцев» зачисляли людей свободных профессий — художников, артистов, поэтов, не являвшихся членами творческих союзов. Эти люди становились жертвами морального террора, травли со стороны не только органов порядка, но и соседей по дому. К ним часто применялась высылка на жительство в отдаленные районы. Такого рода судебная расправа в 1964 году были учинена над поэтом И. Бродским.[793]

Другой кампанией, широко развернутой в 60-е годы, стала борьба с алкоголизмом и пьянством, которые являлись реальной причиной совершения большого числа правонарушений. Как свидетельствовала судебная практика, до 90 % проявлений хулиганства и 70 % умышленных убийств, изнасилований совершались в нетрезвом состоянии. Пьянство прочно вошло в повседневную бытовую жизнь многих советских граждан. К примеру, в Москве постоянно росло количество попавших в медицинские вытрезвители: в 1958 году туда было доставлено 139 843 человека, в 1959 — 171 389, в 1960 — 224 674 человека.[794] Борьбе с этим антиобщественным явлением были посвящены Указы Президиума Верховного Совета СССР от 29 января 1960 года «О мерах борьбы с самогоноварением и изготовлением других спиртных напитков домашней выработки» и от 8 мая 1961 года «Об усилении ответственности за самогоноварение и изготовление других спиртных напитков домашней выработки».[795] Велась разработка системы мер по борьбе с алкоголизмом. Предлагалось упорядочить торговлю спиртными напитками, запретить продажу водки в буфетах, столовых, в общественных местах в выходные и праздничные дни, в дни выдачи зарплаты, установить нормы продажи в одни руки и до определенного часа, повысить цены на алкогольную продукцию. Утвердить порядок, когда всех, злоупотреблявших алкогольными напитками, не взирая на занимаемую должность, увольнять с работы и направлять для исправления в отдаленные места сроком от одного до трех лет, а при повторении — пожизненно.[796] Жесткие меры по борьбе с алкоголизмом и самогоноварением пропагандировались, в первую очередь, самим Хрущевым: «Надо наказывать не только тех, кто гонит самогон, а и потребителей, которые покупают самогон, потому что, если бы не покупали самогон, его не гнали бы, их тоже как соучастников нужно судить».[797]

Однако потребление алкоголя не уменьшалось. Так, в Уфе после принятия мер по ограничению торговли водкой количество продаваемой алкогольной продукции не снизилось: если за весь 1960 год было продано 4 376 670 литров водки и ликеро-водочных изделий и 1 506 000 литров виноградных и плодово-ягодных вин, то за 9 месяцев 1961 года реализовано соответственно 3 782 200 и 1 680 000 литров.[798] По большому счету, в таком положении были заинтересованы местные власти, так как это решало многие вопросы наполнения бюджета. Продажу алкогольной продукции использовали также и для проведения конкретных общественных мероприятий. Как, например, в Тувинской АССР, где решили провести воскресник по благоустройству и озеленению города. Не надеясь на добровольный приход трудящихся, власти договорились с торгующими организациями о доставке к месту воскресника грузовика с водкой. В результате мероприятие превратилось в коллективную пьянку и драку, в которой были вырваны ранее посаженные деревья. Все закончилось прибытием усиленного наряда милиции.[799]

Реформа правоохранительной системы имела определяющее значение для формирования нового лица послесталинского общества. Прекращение массовых репрессий, уменьшение уголовного пресса, восстановление элементарных норм законности — все это было необходимо для преодоления мрачного наследия 30 — 40-х годов, замешанного на духе средневековья и инквизиторства. Поэтому не случайно, что изменения в административно-правоохранительной политике стали самыми первыми шагами нового руководства КПСС и Советского государства, предпринятыми буквально сразу же после смерти Сталина. Перенапряжение общественного организма от бесконечных и беспрецедентных беззаконий хорошо понимали новые политические лидеры страны. Их незамедлительное и бесповоротное прекращение они попытались использовать в своем внутреннем соперничестве за власть, так как имидж избавителя от репрессивного гнета виделся очень выгодным и перспективным. Первые шаги в этом направлении предпринял Берия. Осуществляя непосредственное руководство силовыми структурами, ему было удобнее всего разыграть эту политическую карту, тем самым заблокировав возможность собственного разоблачения после «многолетних трудов» на высших постах репрессивных ведомств. Указ «Об амнистии», первые реабилитационные дела явились как раз следствием его устремлений и практических шагов.

Арест Берии не мог остановить начавшихся изменений в правоохранительной системе. Их вдохновителями стали другие лидеры партии и, прежде всего, Хрущев. Его опора на партийный аппарат, эксплуатация связанных с этим номенклатурно-аппаратных возможностей, наложили отпечаток на подходы в осуществлении административной реформы. Уже до ХХ съезда КПСС органы госбезопасности, прокуратура, суды, МВД были поставлены под контроль партийных комитетов как в центре, так и в республиках, краях, областях. Решение всех вопросов правоохранительной сферы стало исключительно прерогативой партии, ее отделов административных органов. Важнейшее значение имело и восстановление прокурорского надзора за всеми составляющими правоохранительной системы, что было закреплено в «Положении о прокурорском надзоре в СССР», принятом в 1955 году.

В период 1953–1964 годов серьезно изменился кадровый состав органов суда, прокуратуры, милиции. Он стал более качественным по сравнению со сталинской эпохой. К середине 60-х годов в судах и прокуратуре преобладающее число работников имели высшую юридическую подготовку, закончив соответствующие вузы. Исключение составляли органы внутренних дел, положение которых в плане образования и квалификации оставалось недостаточно высоким, что заметно отражалось на уровне их профессиональной деятельности. На данное обстоятельство постоянно обращалось внимание руководства страны. В рассматриваемые годы существенно повысилась роль адвокатуры в юридической жизни общества. Восстановление законности и правопорядка сделали адвоката одной из центральных фигур в судебном процессе, ходе ведения следственных дел. В сталинский период с его фактическим выведением правоохранительной системы за пределы юридическо-правового поля необходимость в адвокатуре отпадала самым естественным образом. Теперь же отношение к труду адвокатов изменилось, хотя предубеждения к ним сохранялись, особенно со стороны части судебных и прокурорских работников.

Изменения в административно-правоохранительной политике происходили на основе решения вопроса о снижении объемов и длительности сроков уголовного наказания, замене его в отдельных случаях на административные меры, не связанные с лишением свободы. Вокруг этого разворачивалась жесткая борьба, отражавшая политические взгляды различных общественных сил. В конечном счете, речь шла об устранении тотального пресса уголовного преследования вообще, что имело не меньшую значимость, чем реабилитационные процессы по политическим и контрреволюционным делам, так как затрагивало значительные слои населения. Сопротивление курсу либерализации уголовной политики было высоко и его утверждение происходило далеко не единодушно. Оппозицию составляли работники правоохранительных органов, не принимавшие новых веяний подобного рода, а также часть общества, требовавшая продолжения хорошо знакомой и привычной карательной практики, рассматривая ее как одно из высших проявлений социальной справедливости. Такое положение объяснялось функционированием сконструированной в сталинскую эпоху системы общественного восприятия предлагаемых и навязываемых установок. В ней генетически было заложено сталинское отношение к механизмам воздействия на все стороны общественной жизни, основанной на гипертрофированной вере в эффективность исключительно силовых методов. Такая же идеология преобладала, естественно, у руководящего звена правоохранительных органов, которые как юридические работники сформировались в эпоху господства сталинских воззрений, а потому несли на себе все ее «родимые пятна».