Сын Авонара - Кэрол Берг

План был прост — политическое давление. Те, кто хотел обвинить Кейрона, получат все необходимые доказательства: в самом деле, восемь человек — Томас, Эвард, шериф Мацерон, Дарзид и четыре солдата — видели, как Кейрон вылечил меня. Единственное, что может оказаться сильнее их слов, угроза кампании Эварда… или даже его трону.

Мартина привлечь нельзя. Он и так в большой опасности. Но я могу переговорить с десятью высокопоставленными дворянами, которые были близкими друзьями моего отца, и еще с десятью, которые были обязаны ему жизнью. Кроме того, у меня тоже были друзья, мужчины с положением и состоянием, женщины, имеющие влияние на мужей, братьев и отцов. Все платили налоги, на которые Эвард вел войну. Все знали о видах Эварда на меня. Они поверят, когда я скажу, что всему причиной ревность короля, и если Эвард готов обвинить меня и моего мужа, тогда никто в королевстве не может чувствовать себя в безопасности. Все знатные лейране встанут на мою защиту. Мне лишь необходимо переговорить с ними.

Но мне не с чего было даже начать. Меня заперли. Без бумаги, перьев, книг послать письмо невозможно. Сестра-прислужница, приносившая мне еду и воду для умывания, была нема, а охранник, который сопровождал ее, запрещал мне произносить и слово в ее присутствии. Его обнаженный меч напоминал, что за мое непослушание женщина поплатится жизнью. Стражники были глухи ко всем моим мольбам о помощи и обещаниям золотых гор. Мне не оставили ни одного предмета, который мог бы послужить оружием. Причесывать меня приказали сестре, лампу уносили, когда я оставалась одна. Поэтому все долгие зимние вечера я проводила в темноте. Ко мне не допускали никого, кроме жрецов и королевских следователей, и они всегда являлись по двое, чтобы я как-нибудь не осквернила их чистоты.

Жрецы относились ко мне как к невинной жертве, одержимой злыми духами, напущенными магами. Они оглушали меня молитвами и изгоняющими зло заклинаниями, лекциями и проповедями, призывая отречься от чародеев. Арот, первый бог, установил законы мира. Его сыновья, Аннадис и Джеррат, были призваны править этим миром, силы земли и моря, неба и бури принадлежат им. Чародеи пытаются управлять этими силами… чудовищное богохульство!

Следователи обращались со мной так, словно я сама была чародейкой. Они угрожали мне тюрьмой и пыткой, требуя, чтобы я рассказала, как меня развратил герцог Гольтский и его друзья.

Томас ко мне не приходил. Ни разу. Как и остальные друзья и знакомые. Я продолжала надеяться, что кто-нибудь начнет спрашивать, куда исчезли мы с Кейроном. Но потом я вспоминала лица в доме сэра Джеффри, когда Дарзид показывал всем руку Кейрона, и холод поселялся у меня внизу живота, где я должна была ощущать лишь тепло растущего ребенка. У кого достанет храбрости стать на нашу защиту?

И все зимние дни и ночи я чувствовала Кейрона рядом с собой. Иногда он мог говорить со мной нашим странным способом. Иногда мог только слушать, тогда я понимала, что тюремщики допрашивали его, пытали. Я гнала прочь эти ужасные догадки, говорила с ним обо всем, что только могла придумать: искусство и музыка, философские учения, Автор и его зашифрованная карта, которую нам так и не удалось разгадать, мое намерение поступить в Университет, когда Коннору уже не потребуется все мое внимание.

«Вот это хуже всего, — говорил Кейрон в редкие моменты отчаяния. — Никогда не увидеть его».

Я не принималась разуверять его, говорить, что, конечно же, он увидит нашего сына. Мы оба не были глупцами. Мы провели уже больше месяца в заключении, а я не сумела сделать ни шага, чтобы вызволить его. Я выстроила барьер в своем разуме, как учил меня Кейрон, оставила территорию, куда ему не было хода, там я хранила свои страхи, горе и преступные надежды, что Кейрон сумеет переступить через свои убеждения и спастись.

— Остается еще суд, — говорила я. — Когда они повезут тебя на Королевскую Скамью, может быть, будет возможность… они отвлекутся… ты сможешь перебороть себя и бежать.

«Ах, Сейри, если бы одного желания было достаточно…»

Он не мог магией разорвать цепи. Он не мог отпереть двери темницы. Это я знала. Единственный способ бежать заключался для него во вторжении в чужое сознание: навязать свою волю страданиями и страхами, схватить оружие и уничтожить тех, кто хотел причинить ему вред. Именно этого он и не мог сделать.

— И сам суд. Несколько лордов в Совете очень умные, интеллигентные люди…

«Да. Хорошо. Но не возлагай безумных надежд на Совет».

— Безумные надежды имеют больше прав на существование, чем безумное отчаяние, — возражала я. — Я могу привести множество примеров из истории и доказать, что безумные надежды — единственный способ достичь желаемого.

«Я уже давным-давно выяснил, что нельзя противоречить женщине с огненными волосами».

Как странно беседовать, не видя друг друга. Правда, я говорила вслух, чтобы сосредоточиться на мыслях, хоть и шепотом, чтобы не услышали стражники за дверью, но мы могли общаться и без слов. Оказалось, что возможно передавать и жесты, а не только самые сокровенные мысли. Я перестала любить сон. Какая пустая трата времени. Кейрон редко спал. Он сказал, его тюремщики сделали это сложным для него и что он лучше отдыхает рядом со мной. Он рассказал, что может слушать мои сны.

— А я думала, отчего они такие спокойные, несмотря на обстановку.

«Я не могу изменять сны, только добавлять в них другие видения, если, конечно, постараюсь. Говорят, что сны помогают нам преодолевать трудности. Как много я хотел бы узнать о разуме. Наши знания так ничтожны. Возможно, дж'эттанн ждала бы иная судьба, если бы мы лучше разбирались в подобных вещах».

В эту ночь мы долго беседовали о природе сна.

До суда оставались недели, но по мере того, как год близился к концу, я ощущала, что Кейрон становится все слабее. Когда кто-нибудь навещал меня, я спрашивала, как обращаются с моим мужем.

— Он представитель одного из старинных семейств Лейрана. Закон запрещает морить голодом и плохо обращаться с любым, кто не был признан преступником. Я могу процитировать статьи их «Кодекса Вестовара».

Никто не слушал меня. Как-то Кейрон упомянул, что, кажется, благодаря моему заступничеству ему увеличили порцию воды. «Ты обрела покровителя, как я искренне надеюсь, или же просто так долго приставала к кому-то с жалобами, что он стал готов на все, лишь бы ты замолчала?»

— Держись, — ответила я. — Я найду выход.

Но ничего не изменилось. С тем же успехом я могла бы плевать на крепостные стены, надеясь разрушить их таким способом.

Четвертый год правления короля Эварда, зима