Война. 1941—1945 - Илья Эренбург

Их семьи остались там — под немецким игом. Вот почему парижанин без слов понимает лейтенанта-украинца. У них есть общий язык — ненависть. Парижанин говорит: «Бош, фриц» — и сжимает руками воздух. Украинец одобрительно вздыхает: «Так его!..»

Есть среди французов люди, которые не имели представления о нашей стране. До катастрофы они читали профашистские газеты, изо дня в день рассказывавшие, что Россия — это курные избы и национализированные женщины. С изумлением они увидали большие города, заводы, комфортабельные дома, семьи. Они только разводят руками: «Как наши газеты врали!..» Есть и другие, с восхищением следившие за мирным ростом нашей страны. Они пришли из разных социальных групп, из разных партий, но для всех Россия — сильный и отважный союзник. Французы знают, что Советский Союз хочет возрождения независимой и свободной Франции, и летчики «Нормандии» счастливы, что они «наконец-то попали на настоящую войну», как сказал мне один лейтенант.

Механик-сержант, парижский печатник, сражался в Испании против фашистов. Он хорошо знает врага: враг все тот же — враг Франции, враг Испании, враг России, враг свободы.

Корсиканец говорит: «У меня итальянцы убили брата. А мы на Корсике знаем, что такое священная месть. Я должен отомстить. Мне повезло, что я — здесь. Я отомщу…»

Летчик Дюран за одну неделю, когда французская армия воевала, сбил четыре вражеских самолета. Он говорит: «По мне скучает пятый бош… Скорее бы в бой…» В Египте и в Сирии многие сидели без дела, они стосковались по бою. Капитан-лотарингец, сбивший одиннадцать немецких машин, сурово поясняет: «Мы пошли за генералом де Голлем, чтобы воевать. Здесь мы сможем воевать».

Летчики довольны советскими машинами: они много лучше тех, на которых им приходилось воевать в Африке. Французские летчики быстро освоили наши самолеты. Механики обрадовались: во Франции они работали с моторами «Испана-Суиза».

Непонятной кажется издалека Россия. Но вот приехали французы и сразу почувствовали себя как дома. Не видали они никогда валенок, а теперь не расстаются с ними. Не знали щей — понравились щи. Боялись русской зимы, но оказалось — не страшно. Ходят на лыжах. Уже знают много русских слов. А детишки кричат по-французски: «Бонжур!»

Когда передают «В последний час», французы сосредоточенно молчат, стараясь разобраться в чужих именах, в непонятных словах. Но вот раздается «немцы потеряли убитыми 175 тысяч солдат и офицеров», и французы улыбаются: уничтожены палачи Франции. В такую минуту понимаешь, что такое боевая дружба. А французский лейтенант жмет руку нашему летчику и ласково повторяет: «Карошо… Карошо!..»

6 января 1943 г.

14 января 1943 года

Забавно в эти дни слушать немецкое радио. Даже голоса дикторов, и бодрячка Ганса Фриче, и нахального Хау-Хау, и специалиста по запугиванию французов доктора Франка, выдают смущение. Эти господа стали философами. Их больше не интересует земля. Еще три месяца назад они сыпали названиями небольших станиц или аулов, теперь они сухо говорят о «пространстве между Доном и Кавказом», Они предлагают немцам вместо географии заняться историей. Они трогательно вспоминают прошлую зиму: как трудно было тогда Германии! Они подсказывают: после зимы обязательно приходит весна. Но зимы не похожи одна на другую.

Говоря о поражении немцев под Москвой, генерал Жуков мне сказал: «Немецкую армию развратила легкость успехов». С тех пор прошел год. Мы многому научились. Следовало полагать, что многому научились и наши противники. Год тому назад они могли ссылаться на неожиданность. Характер русского отпора им тогда был нов. Они не знали условий зимней кампании в России. Наконец, в прошлом году была ранняя и необычайно суровая зима. Гитлер мог свалить вину на природу. Не то теперь. На Кавказе — дожди. На Дону — метели. Сами немцы говорят, что «погода не благоприятствует наступающим». Правда, иногда немецкие корреспонденты бубнят о тридцати и даже сорока градусах мороза, но это следует отнести не к данным термометра, а к внутреннему состоянию отступающих.

Русское наступление, начавшееся в конце ноября, не только не слабеет, оно развивается. Мы видим теперь плоды ноябрьских и декабрьских боев. Окружение сталинградской группы немцев определило характер зимней кампании. Неудивительно, что немцы пытались во что бы то ни стало спасти окруженных: в кольце не только люди, но и материальная часть двадцати двух дивизий. Каждый день наши части сжимают кольцо, берут пленных. Окруженные дивизии агонизируют.

Некоторые иностранные обозреватели пишут, что немцы на Кавказе отходят, боясь быть отрезанными. Между тем немцы на Кавказе оказывают упорное сопротивление. Они отступают в итоге отчаянных боев. Лучшим опровержением «добровольного отступления» немцев служат пижамы, в которых застали наши кавалеристы немецких штабных офицеров на одном из кавказских курортов. В трудных условиях горной войны немцев гонят по двадцать — тридцать километров в сутки. Еще недавно они были возле Владикавказа. Теперь (13 января) наши части уже недалеко от Ставрополя.

Отчаянно обороняются немцы и на Дону. Бои в направлении Сальска носят исключительно упорный характер. Здесь Гитлер защищает не только свою добычу — Кубань, но и немецкие дивизии, находящиеся между Кавказом и Доном. Однако наши части продолжают продвигаться вперед.

Вчера Рим сообщал: «Атаки русских на Минеральные Воды отбиты». А между тем Минеральные Воды уже в тылу у наших частей. Берлин говорит о том, что Великие Луки «освобождены от русского окружения». А между тем в Великих Луках уже выходит советская газета. Еще никогда немцы так не лгали, как теперь. Это говорит о душевном состоянии Германии.

Немцы пытаются объяснить себе, откуда у русских солдаты, откуда у русских танки. Они путаются в объяснениях. Они ведь уничтожили Красную Армию на бумаге. Теперь эта «уничтоженная армия» их гонит на запад. Они уже готовили переселенцев для Дона, колонизаторов для Кисловодска. Они аккуратно делили шкуру медведя. Теперь пусть не пеняют на судьбу: переселенцы переселены под землю, колонизаторы заселяют лагеря для военнопленных.

Откуда у русских солдаты? Немцы, видимо, забывают, что Россия велика, что Сибирь дерется за Украину, что с Кавказа гонят немцев не только кавказцы, но и уральцы, что на Дону сражаются узбеки и киргизы. Или, может быть, Гитлер думал, что узбеки и киргизы будут сражаться за торжество германской расы? Откуда у русских солдаты? Это все равно что спросить, откуда в России люди. Чудес нет. Против немцев сражаются обстрелянные солдаты, уже сражавшиеся против них в прошлом году, на бумаге уничтоженные, на самом деле живые, проделавшие отступление и дождавшиеся дней расплаты. Против Гитлера сражаются и новые: Россия не скупилась, не скупится на жертвы. Мы воюем, и воюем всерьез. Откуда у нас танки? Я видел заводы, которые выросли на пустом месте. Я видел женщин и подростков, которые работают лучше, чем работали до войны опытные рабочие. Нужна только воля. Можно обладать замечательной индустрией и топтаться на месте. Можно обладать сотнями дивизий и ждать. Чудес нет. Но если угодно, назовите чудом тот накал чувств, который позволяет России сражаться одной против Гитлера и его вассалов, потеряв Украину, Донбасс, Кубань, готовить оружие, кормить свои армии — и не только обороняться, но гнать врага.

В 1941 году у нас не было боевого опыта. Мы учились воевать воюя. В сообщениях Информбюро мы находим имена генералов, чьи части отличились в последних операциях. Я встречал некоторых из этих генералов на различных фронтах. Военный талант, как и талант художника, зреет при сопротивлении материалов. Генерал Рокоссовский после зимнего наступления на Истру узнал трудности боев за Сухиничи. Он пережил и летнее наступление Гитлера. Победу не лепят из глины, ее высекают из камня. Генерал Еременко пережил и Смоленск, и Брянск, и Орел, и наше наступление на Калининском фронте, и оборону Сталинграда. Так подготовлялись в умах и сердцах операции этой зимы. Я знал генерала Родимцева майором, я видел десятки прекрасных полковников, подполковников, майоров, которые овладели сложностью военного дела на войне. Когда Гитлер уверял мир и себя, что Красная Армия кончается, она рождалась как большая творческая сила.

Мы не будем заниматься, подобно Гитлеру, истреблением немецкой армии на бумаге. Противник еще силен. Он еще держит в своих руках огромные территории. Его армия еще не расшатана. Лоб у немцев крепкий. Но поражения этих недель могут стать решающими, если наше наступление прозвучит как боевой сигнал для наших союзников.

Летом в самые трудные дни я писал в «Красной звезде», обращаясь к командирам Красной Армии: «Что необходимо для победы? Одни скажут — материальные ресурсы, другие — живая сила, третьи — хорошее вооружение. Для победы необходимо все. Но всего важнее для победы время: не пропустить часа. Каждый командир должен чувствовать время, как будто перед ним огромный циферблат. В этом — чудо координации, в этом и залог победы». Последние военные операции показали, что Красная Армия достигла координации. Но достигли ли координации силы антигитлеровской коалиции? Поняли ли все, что значит время? Часы могут убаюкивать. Часы могут и будить.