Ледяная Цитадель - Павел Корнев

А в довершение всего в атаку бросились обошедшие здание с другой стороны рейнджеры.

Вовремя предупрежденные мной Семен и Виктор Петрович открыли шквальную стрельбу из окон, больше стараясь даже не попасть, а просто прижать противника к земле. Слава и Оксана активировали амулеты, блокирующие работу огнестрельного оружия, и начавшие было отстреливаться горожане моментально повалились в снег.

— Алекс, ты долго еще? — открыл я глаза, на миг отвлекшись от ясновидения.

— Не мешай, — отмахнулся тот и указал обливавшемуся потом Напалму. — Тут паяй!

— Нас обложили уже, сейчас на штурм пойдут! — предупредил я и вновь нырнул в окутавшее окрестности липкой паутиной предвидение.

И вовремя! Часть отступивших от здания рейнджеров уже покинула зону действия защитного заклинания гимназистов

и начала прикрывать оставшихся в опасной близости от стен сослуживцев. А те тоже времени даром не теряли: стараясь не высовываться из сугробов, они принялись готовить к стрельбе гранатометы.

Рассчитывают, что заклинание не подействует на РПГ-18?

С чего бы? Неужели это какие-то непростые «Мухи»? Или это вообще не «Мухи»? А что тогда? Ох, мать!

— Назад! Убирайтесь оттуда! — только и успел я отправить паническую мысль нашим стрелкам. — Вниз!

И видимо, таков был переданный мной заряд ужаса, что ликвидаторы в тот же миг на полусогнутых метнулись от окон. Выскочили в коридор, бросились к лестнице, и тут приподнявшиеся из сугробов рейнджеры разом выстрелили по второму этажу.

Выстрелили?!

Как бы не так! Оставляя за собой в воздухе полосы медленно прогоравших серебристых блесток, к зданию устремились сгустки серого пламени. И выставленная Напалмом завеса оказалась бессильна против алхимических зарядов!

С негромкими хлопками прорвав защитный полог, странные огни влетели в окна, и тут в здание будто авиабомба угодила. Одновременно — миг в миг — взорвавшиеся сгустки алхимической гадости просто выжгли весь этаж. Принявший на себя ударную волну фасад вывалился на улицу, местами рухнули перекрытия, а по стенам нашей каморки побежали трещины. С потолка посыпалась пыль, из коридора моментально потянуло едким запахом гари.

Хорошенько нас приложили — возьми горожане прицел пониже, даже мокрого места не осталось бы. Алхимия, чтоб ее…

Вон и гимназисты как валенком по голове ушибленные. Контузило их, что ли? Или дымом успели надышаться? А гарью и в самом деле все сильнее несет. Неужели пожар начался? Как бы не угореть.

— Закрывай, закрывай! — Алекс накинул на разобранный ноутбук полиэтиленовый пакет, но Напалм его и слушать не стал.

— Вера! — вскочил он на ноги и, покачнувшись, лишь в последний момент успел опереться на слегка покосившуюся стену.

— Все в порядке с ней, — прохрипел я и закашлялся, пытаясь освободить легкие от обжигавшего горечью дыма. — Успела спуститься!

Должна была, по крайней мере. Мое предупреждение она заранее получила. Даже раньше ликвидаторов. А вот и они, легки на помине!

— Уходим, уходим! — с порога заорал Лымарь и опустил на пол Веру, которую втащил в комнату на собственном горбу.

— Что с ней? — Напалм бросился к подруге, запнулся о саквояж химика и рухнул на четвереньки.

— Тихо! — размазывая по бороде хлеставшую из носа кровь, прикрикнул на пироманта Виктор Петрович. — Контузия это, просто контузия…

— Точно? — Да!

— Петрович, чем это воняет? — Лымарь уткнулся носом в рукав полушубка и оперся на стену. — Задохнемся, блин…

— Алхимические реагенты не полностью перегорели. Не-смертельно.

— Дышите глубже, пролетаем Сочи. — Напалм оттащил подругу от двери и уселся на пол рядом с ней. — Какие планы?

— Евгений! — рявкнул вдруг мне прямо в ухо незаметно подобравшийся Слава Линев. — Очнись!

— Чего?! — Я попытался сбросить странное оцепенение, но перед глазами все плыло, и никак не удавалось сфокусироваться на лицах.

— Жги! — заорал гимназист.

— Пять минут! — вскинулся вдруг Алекс Шумов. — Мне нужно пять минут!

— Евгений, давай! — принялся трясти меня Линев; я уперся раскрытой ладонью ему в лицо и оттолкнул прочь.

Потом попытался сосредоточиться, чтобы оценить расположение рейнджеров, и замер, пораженный до глубины души. И ошеломил меня вовсе не вид подбиравшихся к зданию горожан, нет — причиной тому стала висевшая в небе пирамида.

Чужая пирамида, ворвавшаяся в наш мир, будто вошедший в тело наконечник копья!

Сверкавшая ледяными блоками Цитадель в клочья порвала силовые линии, и магическое поле в один миг превратилось в чан с кипящей смолой. Энергетические колебания ударной волной врезались в давшее нам приют строение и умчались дальше, но гимназистам хватило и этого. Их буквально скрутило в бараний рог, внутренности разобранного ноутбука полыхнули огнем, и Алекс отодвинулся, прикрыв руками лицо от посыпавшихся оттуда искр.

Но хуже всех, пожалуй, пришлось именно мне. Уподобившись угодившему в янтарь муравью, я с ужасом наблюдал за происходящим, не в силах справиться с вышедшим из-под контроля ясновидением. Закрыть свой разум от вломившихся в него видений никак не получалось — призрачные пирамиды постепенно обретали реальность, подавляя собой окружающую действительность.

А в следующий миг я почувствовал холодное касание чужой воли.

Будто до меня сама Стужа дотронулась.

Холодно, холодно, холодно…

Нет!

До крови закусив губу, я отгородил душу от ледяного ада, и на какое-то мгновение вновь стал самим собой. Но лишь на мгновение. Потом стужа нахлынула с новой силой, сбила с ног, заставила скорчиться на полу…

— Сейчас, сейчас, — начал обходить колдунов с какой-то мензуркой в руке Виктор Петрович. — Пейте, пейте…

Глотнувший мутную бурую жидкость Василенко закашлялся и повалился обратно на пол, а вот Оксана сумела взять себя в руки и достала из сумочки небольшой деревянный шар, сплошь покрытый мелкой, почти неразличимой невооруженным взглядом резьбой. Гимназистка подкинула амулет к потолку; засветившись, тот завис в воздухе, и сразу же терзавшее душу чужеродное присутствие пропало, оставив после себя лишь ноющую боль.

— Ты чего?! — уставился на меня Слава, прижав к покрасневшей щеке ладонь. — Обалдел?!

— За тобой должок! — оскалился я и показал ему зажатый в руке латунный кругляш. А потом стиснул пальцы, и моментально раскалившийся амулет сложился по дырочкам перфорации надвое.

Как это, оказывается, просто — пустить по ветру пятьсот тысяч золотом!

Да уж…

Какой бы мощной ни была выставленная Оксаной защита — меня она не уберегла. Ясновидение захлестнуло и утянуло за собой на самое дно моря Стужи, а потом вдруг зашвырнуло куда-то вверх. И я увидел…

Две ледяные пирамиды, зависшие в воздухе одна над другой, будто плод воспаленного воображения художника-сюрреалиста. Наша — прозрачно-льдистая и чужая — матовая, с бегущими по стенам радужными разводами.

Но парившая над самой землей Цитадель недолго оставалась безмятежно-голубой: половинки сломанного амулета еще только начали обжигать пальцы, а в самом сердце пирамиды уже вспыхнуло рукотворное солнце.

За один показавшийся безумно долгим удар сердца светлое пятно растеклось на все выточенные изо льда блоки, и полупрозрачные стены налились ослепительным сиянием. А потом верхушку пирамиды просто снесло, и в небо ударил жуткий по своей мощи энергетический луч. Он в мгновение ока пронзил основание чужой Цитадели и буквально взорвал ее изнутри.

Казавшееся нерушимым монолитом сооружение разлетелось подобно собранной из детского конструктора игрушке: сначала неоновыми всполохами вспыхнули швы между идеально подогнанными квадратами блоков, а мгновение спустя их просто разметало в разные стороны. И тут же блекло-синее небо стало белым-белым, будто высвободившаяся энергия взрыва пережгла все краски мира.

Ударная волна сорвала меня с небес, со всего маху приложила о грешную землю и вышибла дух. Но, к счастью, измученное сознание нашло укрытие в блаженном забытьи, и все заботы отступили, утонув в мягкой перине беспамятства.

Все, никого нет дома…

Когда очнулся, в комнате царила суета. Неловко прижимавший к боку левую руку Виктор Петрович поспешно раздавал всем какие-то микстуры, кто-то в голос ругался, кто-то пытался навести порядок. И вдруг реальность будто сдвинулась, мир обрел правильную фокусировку, и оказалось, что я сижу, прислонившись спиной к стене, и у меня открыты глаза. А еще — было холодно. Очень, очень холодно.

Сижу в куртке и шапке, но холодно. Не на улице сижу. И тем не менее мерзну. И откуда, кстати, изморозь на стенах и потолке взялась?

— Глотай, — ссыпал мне в ладонь несколько разноцветных пилюль Виктор Петрович и протянул кружку: — Запивай!