Цвет - Сергей Васильев

Другой бы давно уже задал в лоб интересующий его вопрос, получил ответ и успокоился. Но не я. Я чего-то выжидал, искал подходящего случая, обдумывал свои вопросы, сам же отвечал на них, задавал новые и опять отвечал, ища идеальную конструкцию, от которой Клыку будет не отвертеться.

При этом я каждый день ходил к развалинам поселка, расчищал небольшой кусочек и наслаждался усталостью и болью в плечах, руках, пояснице. Делом занимался. Пусть и почти бессмысленным, но важным лично для меня. Я чувствовал свою нужность. Это важнее, чем самосозерцание и просветление.

В конце концов, мой дух укрепился настолько, что стало всё равно, как отреагирует гесс на мои претензии к нему лично и ко всем его соплеменникам, если можно было так о них говорить. Я бросил расчистку и пришел к пещере, где гесс готовил еду.

«Ты пришел раньше. Что-то случилось?» — его жесты выражали тревогу.

— Я должен спросить. Это касается вас.

Наверняка Клык видел мою решимость и нестерпимое желание услышать ответ, чего бы то ни стоило, и в этот раз сказал вслух:

— Ты имеешь право на один вопрос. Можешь подумать, я подожду.

Нет, думать не надо. Вопрос подготовлен — я давно хотел спросить. Это же так просто — спросить.

— Где вы добываете хлан?

Гесс молчал. Он не думал, он слушал, что говорят ему остальные. Устало посмотрел на меня и сказал:

— Пойдем.

Я думал, что мы выйдем и будем говорить на свежем воздухе, пусть и обжигающе-жарком. Но нет, мы пошли к одному из проходов во внутренние залы пещеры. Там я еще ни разу не был — Клык запрещал.

Он засветил лампу, и потянулся длинный-длинный коридор, иногда вырубленный грубым инструментом, иногда проходящий в естественных полостях. Тогда наплывы на стенах мигали радужными красками, и становилось как-то веселее. Камень сверху психологически давил на меня, и я старался пригибаться, хотя этого и не требовалось — коридор был в рост человека. При этом он всё время шел зигзагами и вверх.

Этот, казавшийся бесконечным, путь привел нас в светлую комнату. В ней не было ничего, кроме каменной отполированной скамьи и такого же стола.

В стене были прорублены окна, из которых открывался приятный вид на долину. Где-то там, в мареве у горизонта, стоял поселок колонистов, живущих сегодняшним днем и не знающих ничего о своих соседях. Людей, умеющих радоваться простым и понятным вещам и событиям.

Зачем мы пришли именно сюда? Поговорить можно было и у подножия горы. В чем высший смысл этого подъема? Может, Клык — один из Старейшин, и это зал заседаний? Значит, я могу услышать нечто важное, подтверждающее мои выводы?

Клык уселся на скамью, жестом предложив мне сесть рядом. На секунду повернувшись к нему, я, проигнорировав приглашение, снова возвратился к виду. Надо было вглядеться, разобрать по деталькам то, что видел, понять людей.

Гесс поднялся и встал рядом.

— На кого ты смотришь? — спросил Клык.

— На людей внизу. Они все разные.

— И поэтому несчастливы.

— Большинство людей знает, как им стать счастливыми, — возразил я.

— Счастье? Что ты понимаешь в счастье? Ты, человек?!

— Ты тоже человек.

— Ну, нет… — Клык рассмеялся. — Я уже выбрался из стадии нимфы. Сбросил все оболочки. Я прекрасно вижу и знаю — что вы, люди, такое.

— А я — нет. Поделись.

Клык начал и долго рассказывал о том, каковы люди на самом деле. Я почти не слушал его. Восприятие речи постепенно становилось иным. Она казалась красочной, изобилующей подробностями, цветастой — совсем не такой, как раньше. Интереснее было следить за изменениями. Не за тем, что он говорил, а за тем — как. Только на последних его словах я очнулся и включился в диалог.

— …Переходная стадия. Личинка. Глупое и бессильное существо, ограниченное измышленными запретами. У нас нет ограничений, а необходимость и достаточность любого действия гесса понятна одновременно всем.

— Ну да. Мораль человека для вас не значит ничего. Но всё же есть отступники?

— Они долго не живут, убивая себя сами. Наше общество склонно к естественному самоочищению, в отличие от вашего.

— Тем не менее, нас значительно больше.

— Это ненадолго, — Клык махнул рукой. — Мы не стоим на месте. И все ваши потуги будут бессмысленны, когда в этом мире останутся только гессы.

— Прямо завоеватели Вселенной! Сколько пафоса! Откуда только эмоции берутся?!

— Они есть и всегда были. Но люди не видят дальше своего носа. Что же касается Вселенной, надо решать задачи постепенно — от малого к большому. И мы уже их решаем, хочется вам этого, или нет. Знаете вы об этом, или предпочитаете закрывать глаза. Никто не в силах остановить нас! — гесс распалялся всё больше, вещая лозунгами. И от этого казалось, что смотришь какой-то дешевый фильм с плохими актерами и никудышным режиссером. Только оператор на высоте: нисходящие с горы потоки холодного воздуха взметывают вверх сухие листья, тут же нагреваются и, закручиваясь обратными волнами, расшвыривают листья дальше и дальше…

— Вам остается ликвидировать меня, — с хриплым смешком сказал я, — слишком много я узнал.

— Ты можешь быть нам полезен. В какой-то момент нам будет здесь тесно — и ты предоставишь нам возможность покинуть Гессонит.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. Ведь ты стал одним из нас.

Клык нагло врал: никто мне не вскрывал череп и не запихивал в мозг кусочек хлана, я это прекрасно помнил.

Гесс скривился в ухмылке:

— Тогда почему ты можешь разговаривать с нами, и ничто тебе не мешает? Поверь, с прежних времен технологии изменились. И нет смысла проводить операцию, если можно поместить хлан в ищущего безболезненно и незаметно для него.

— И всё же — ответь на мой вопрос.

— Теперь это неважно, — с сожалением сказал Клык.

— Ты обещал.

Гесс поморщился и ответил:

— Земля — богатая планета. Она может купить что угодно и где угодно по той цене, что запросят. И продать — так же. Ты же умный. Делай выводы сам.

Клык поднялся со скамьи, кивнул мне, прощаясь, и вышел из зала.

Я не стал догонять его. Коллективный разум потому такой, что смерть одного из его членов ничего не значит для самого разума. Дублирующих цепей много. Мгновенное переключение, и мертвая ячейка заменяется другой — надежной и работоспособной, до следующего отказа.

Не было смысла в опрометчивых действиях. Важно было просто подумать.

Интересно, своими откровениями он хотел заставить меня потерять выдержку и наделать глупостей? Или совершенно не придал значения моим возможным чувствам?

Возможно, хлан еще не до конца укоренился у меня в мозгу, и я еще не стопроцентный гесс. Скорей всего, перерождение происходит постепенно, и чем раньше я начну борьбу с чужим организмом у себя в голове, тем оно будет успешнее.