Цвет - Сергей Васильев

Казалось, у него два разума. Один занимается повседневными делами, а второй витает в высших сферах, лишь изредка снисходя до потребностей бренного тела. Впрочем, потребности были малы, лишь бы биологический носитель был жив, удовлетворен во всех смыслах и не отвлекал главный разум избыточными желаниями.

Меня он включил в систему предметов, которые доставляли удовольствие. А так как я был весьма капризным объектом, требующим повышенного внимания, гесс возился со мной много по его меркам. Он выделил мне место для сна, соорудил прочную постель из деревянного каркаса и сухих трав, дал долю в общей пище, которую периодически приносил. Ели мы всё, что попало. Хорошо хоть в первое время я не видел, чем это было в сыром виде. Но растительная пища явно преобладала.

Клык учил различать съедобное, несъедобное и ядовитое. Главным отличительным признаком съедобности был цвет еды. Не важно — росла она, бегала, ползала или летала. Очень удобно.

О планах руководства колонией я помнил. И каждый день просыпался с мыслью, что именно сегодня колонисты начнут наступление на гессов. Вот только как можно воевать с народом, представители которого рассеяны по громадной территории? Или люди выдвинули новый ультиматум, и его срок еще не истек? Или просто плюнули на аборигенов и занялись своими делами? Я не знал.

Спокойствие Клыка в этом вопросе действовало мне на нервы. Я несколько раз рассказывал ему о планах администрации, но он неопределенно отмалчивался, никак не показывая — понял он мои слова, или нет.

Живя рядом с гессом, я всё же постиг бессмысленность устремлений колонистов. Люди могли занять всю площадь планеты, но так и не встретиться с аборигенами. Не было ничего, что могло привести к столкновению интересов двух рас. Убить гессов можно было, только задавшись этой целью, пригласив силы усмирения и предъявив им неопровержимые доказательства враждебной человечеству деятельности. Собственных сил у колонистов не хватало.

И с какой стати мне надо лезть в их конфликт? Да и конфликта-то никакого не было: каждый занимался своими делами, никак не контактируя с предполагаемым соперником. Если разумный не хочет заботиться о своем будущем, то вправе ли сторонний наблюдатель делать это за него?

Постепенно я расслабился, лишь отмечая череду неотличимых друг от друга дней, проходивших мимо меня. Наконец-то я обретал истинное спокойствие, которого мне так не доставало в жизни. Можно было просто созерцать, находя смысл в малейшем дуновении ветерка, поднимающем сухие листья.

Но достичь полного просветления не удавалось: я не мог избавиться от влияния внешнего мира. Иногда к Клыку приходила женщина. Гесс выгонял меня из пещеры указующим жестом, и я безропотно шел куда подальше, чтобы не слышать их криков. И всё равно возвращались будоражащие воспоминания, от которых я уже почти избавился, и требовали моего внимания и участия.

Чтобы отвлечься, приходилось что-то делать. И в этом у меня было полное раздолье. Свобода делать, что мне заблагорассудится. Но за нею — скука. Я был вынужден сам искать себе занятия — Клык упорно не желал мне в этом помогать. Самое простое — осматривать окрестности. Никто не препятствовал мне, я мог ходить, где угодно, лишь бы не забирался на личную территорию других гессов. Но я не собирался пересекать хребет, даже по перевалу, лишь затем, чтобы меня оттуда ненавязчиво попросили. Интересного хватало и здесь.

Например, посадки растений, стебли которых гессы ели практически каждый день. Каждое такое деревце росло рядом с другим, кривые и острые колючки которого защищали съедобное от посягательств травоядных. Надо было аккуратно срезать стебель у корня, выпутать из черных колючек и не дать ему снова залезть в землю. Растение извивалось, дергалось из стороны в сторону, стараясь не только вырваться, но и бросить вас в колючий куст. Если бы такое удалось, последствия могли быть печальными. Колючки вонзались глубоко в тело и очень легко ломались, что приводило к нагноению и интоксикации. Вытащить хрупкие обломки не взялся бы и диагност. Мелкие животные погибали сразу, а людям пришлось бы изрядно помучиться.

Но как же ловко Клык управлялся с ними. Работал он голыми руками, потому что любое растение обычно гибло, если до него дотрагивались как-то иначе. Его виртуозность поражала. Он разматывал деревце, обходя вокруг колючего куста, и никогда его не задевал.

Чужой незнакомый мир интересен, пока он не становится привычным окружением. А я не биолог, чтобы поражаться здешним чудесам и пытаться их классифицировать. Как только понимаешь, как вести себя, чтобы не пострадать от местной биосферы, она становится фоном.

В скалах, которые я видел каждый день, тоже не было ничего необычного: базальты, граниты, иногда порфиры. Будь я профессиональным геологом, меня вполне могли бы заинтересовать выходы пород на поверхность, но только на первое время, пока не создана геологическая карта и не выдвинута теория развития планеты.

По своим устремлениям я больше напоминал браконьера: найти красивый камушек и захапать его себе, даже не думая, существует ли запрет на его разработку в данной местности или нет. Так что впечатлениями я уже был сыт. Мне хотелось чего-то созидательного. Но Клык упорно не реагировал на мои намеки, предпочитая не слышать прямых вопросов.

— Как вы можете жить отдельно друг от друга? — спросил я, сам устав от своих ежедневных вопросов о смысле бытия.

«Так проще и удобнее», — вдруг ответил Клык.

— Но ведь многие работы невозможно выполнить одному.

«Тогда мы собираемся вместе».

— А отдых? Развлечения? Общение с друзьями? Походы в гости?

«Нет необходимости».

— Как это — нет? Это — основа общества. Иначе его и нет вовсе, а есть просто отдельные представители разумной расы. Ведь ваши старейшины принимают же решения. Как они узнают, что будет плохо, а что — хорошо?

«Всем понятно».

— Но ведь должны же вы тогда собираться в каком-нибудь месте или доме.

«У каждого свой дом», — сказал он недоуменными жестами.

— Кроме меня, — возразил я.

«Любой может сделать то, что захочет. Что хочешь ты?»

— Хочу делать так, чтобы людям вокруг было приятно.

«Что приятного в твоем присутствии?»

Я уже хотел обидеться, начать возражать, приводить примеры моего хорошего к нему отношения. И промолчал.

А ведь он в чем-то прав. Сколько можно терпеть у себя дома незваного пришельца, который ничем полезным не занимается, а только поедает твои запасы продуктов, пьет воду, которую ты наносил от далекого источника, и греется вечерами у твоего костра? Совесть иметь надо, а не пользоваться чужой добротой.