Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети - Евгений Морозов

Исходя из идеи нейтралитета техники, политикам остается лишь изучать стоящие за ними социальные группы, а не технологии сами по себе. Кто-то скажет, что если интернет служит репрессивным режимам, винить нужно не интернет, а диктаторов. Этот подход тоже безответственен. Даже те, кто утверждает, что логика техники меняется под влиянием логики общества, взявшего ее на вооружение, не предлагают игнорировать логику техники. Иранская полиция может бесконечно изучать социальные сети, однако если “Фейсбук” обеспечит лучшую защиту данных своих клиентов, это затруднит полицейским сбор информации об иранцах в “Фейсбуке”. Точно так же “Фейсбук” может не менять объем личных данных, доступных широкой публике, без предварительного недвусмысленного согласия пользователя.

Таким образом, даже если считать, что авторитарные режимы останутся завзятыми интернет-пользователями, можно осложнить им жизнь. Выход заключается в тщательном изучении логики техники вместе с логикой развития общества. Ни при каких обстоятельствах мы не должны ставить технологию (что бы это ни было – мобильные телефоны или интернет) впереди этики. Нередко дизайн технологий просто маскирует идеологию и политические цели их создателей. Одного этого достаточно для привлечения внимания к тому, кто скорее всего выиграет от использования этих технологий, а кто пострадает. То, что технологии могут не достичь целей, определенных их авторами, не должно отвлекать нас от анализа того, насколько приемлемы их изначальные планы. Интернет не является исключением из этого правила. Гибридная природа “веб 2.0”, когда новые приложения можно легко создать на основе старых, – лишь еще одно доказательство того, что интернет преуспел в производстве аффордансов. При этом ничто не указывает на то, что все эти аффордансы будут благоприятствовать демократизации. Каждый из них следует оценивать отдельно, а не прятать за неким мифическим “нейтралитетом орудий”. Нам следует внимательно изучить, какие из новых аффордансов могут оказаться полезны для укрепления демократии, а какие могут ей повредить. И лишь тогда мы поймем, какие из аффордансов стоит культивировать, а каким – противостоять.

Во многих ситуациях аффордансы Сети, такие как возможность сохранить анонимность при публикации деликатной информации, могут быть интерпретированы двояко – если это способ обойти правительственную цензуру, то положительно, а если инструмент эффективной пропаганды или кибератак, то отрицательно. Из этих ситуаций никогда не будет легкого выхода. Но тогда нужно признать, что это сложный вопрос, который следует вынести на демократическое обсуждение.

Глава 11

Дело техники?

В 1966 году журнал Чикагского университета напечатал короткий провокационный текст Элвина Вайнберга, выдающегося физика, главы Окриджской национальной лаборатории, созданной в рамках Манхэттенского проекта. Эту статью, озаглавленную “Может ли техника заменить социальную инженерию?”, можно охарактеризовать как вопль души инженера, который полагает, что “запутанных, бесконечно сложных социальных проблем” можно избежать, сведя их к более простым техническим. А их можно решить, отыскав “быстрые технические решения”, которые “доступны современной технике и которые смогли бы устранить первоначальную социальную проблему (так, что индивиду не потребуется изменять социальные установки) или изменить условия задачи так, чтобы сделать ее решение более реализуемым”.

Одной из причин, по которой статья Элвина Вайнберга привлекла столько внимания, была следующая: окончательным техническим решением, которое, по мнению ученого, должно было положить конец всем войнам, являлась водородная бомба. По мере того, как “провокации, способные привести к крупномасштабной войне, будут нарастать, – писал Вайнберг, – Советы осознают ее разрушительную мощь и займут гораздо менее воинственную позицию”.

Для 1966 года это был весомый аргумент. Статья Вайнберга актуальна и сейчас. “Технические решения” были для Вайнберга столь привлекательны в значительной мере потому, что он разочаровался в противоречивой и заведомо менее послушной альтернативе – в социальной инженерии. Социальные инженеры, в противоположность тем, кто работает с технологиями, пытаются оказывать влияние на настроения в обществе и социальное поведение людей с помощью того, что не-технологи относят к политике, а Вайнберг называет социальными механизмами (образование, нормативно-правовое регулирование, а также сложную смесь стимулов).

Вайнберг, полагая, что техника способна успешнее справиться с теми же задачами, считал социальную инженерию чересчур дорогой и рискованной. К тому же “технические решения” не требуют серьезных перемен в человеческом поведении и поэтому надежнее. Допустим, что люди подвержены неумеренному пьянству. Пропаганде, взывающей к совести водителей, или ужесточению наказания за вождение в нетрезвом виде Вайнберг предпочел бы изобретение таблетки для нейтрализации алкоголя. Человек по своей природе порочен, и рецепт Вайнберга заключался в том, чтобы признать этот факт и работать с ним. Он не испытывал иллюзий относительно того, что таким образом можно устранить корень проблемы; он знал, что технике это неподвластно. Все, что можно сделать – это смягчить социальные последствия проблемы, “предоставить социальному инженеру более широкие возможности для того, чтобы сделать неразрешимые социальные проблемы более разрешимыми… и выиграть время – тот бесценный ресурс, который превращает социальную революцию в приемлемую социальную эволюцию”. Очень прагматичный подход.

Соображения Вайнберга вызвали горячий спор технологов и социальных инженеров. Этот спор не утихает и сейчас, отчасти потому что “Гугл”, основанный двумя амбициозными инженерами, твердо решившими “привести в порядок мировую информацию и сделать ее повсеместно доступной и пригодной к использованию”, организовал выработку технических решений почти в промышленном масштабе. Сделать все знания мира доступными каждому? Сфотографировать все улицы мира? Пропустить все книги мира через сканер и после посмотреть, что из этого выйдет? Назовите любую проблему, связанную с информацией, и выяснится, что она уже охвачена “Гуглом”.

Почему Сеть – это “окончательное решение”

Виноват в этом не только “Гугл”. Интернет и его принцип “сделай сам” порождает бесконечный поток скороспелых решений. (На ум приходит прозорливое замечание математика Джона фон Неймана: “Человек не может противостоять искушению техническими возможностями. Если он сможет совершить путешествие на Луну, он совершит его. Если он окажется способен контролировать климат, он добьется этого”. В последнем случае фон Нейман ошибся.) С интернетом, кажется, нет ничего невозможного: все на виду, все под рукой. Именно интернет, а не ядерное оружие, кажется окончательным техническим решением всех проблем человечества. Ну конечно, он не решит их, зато сделает менее очевидными и тяжелыми.

По мере того как интернет делает технические решения дешевле, растет искушение применять их все агрессивнее и неразборчивее. И чем проще их воплощать, тем труднее остановиться и сказать, что к ним вообще не стоит прибегать. В большинстве организаций низкие затраты (особенно в периоды глубоких технических перемен) обычно являются достаточно серьезной причиной попробовать нечто новое, даже если в настоящий момент это почти не имеет смысла. Когда техника обещает так много и требует взамен так мало, желание найти быстрое решение становится поистине неудержимым. Перед искушением не могут устоять и политики. Когда выясняется, что создать социальную сеть для оппозиционеров в какой-нибудь авторитарной стране просто и дешево, первой реакцией будет, конечно: да, это нужно сделать. И только позднее приходит в голову, что аккумуляция личных данных всех диссидентов на одном сайте и раскрытие связей между ними может перевесить выгоду от обеспечения их дешевым каналом коммуникации. Чаще всего случается так: если это можно сделать, то это будет сделано. Доменные имена будут куплены, сайты – созданы, активистов отправят в тюрьму, а западные политики решительно осудят нарушения прав человека. Или же, учитывая неоспоримые достоинства сотового телефона для мобилизации, кое-кто начинает восторгаться им и лишь потом осознает, что телефон дает тайной полиции уникальную возможность вести слежку и даже заранее узнавать, где намечается акция протеста.

Проблема большинства технических решений в том, что они сопряжены с такими издержками, о которых не подозревают даже самые рьяные их сторонники. Историк науки Лайза Рознер утверждает, что “технические решения (поскольку они устраняют симптомы, а не причины) вызывают неожиданные и вредные побочные эффекты, которые могут оказаться даже хуже, чем социальная проблема, которую с их помощью пытались решить”. С этим трудно не согласиться, особенно в случае интернета. Когда цифровую политическую деятельность объявляют новым основанием для ведения кампаний и организации, возникает вопрос, перевесят ли ее побочные эффекты (и расхождения традиционной оппозиции, практикующей политику старого образца – неважно, насколько она рискованна и скучна, – с молодым поколением, увлеченным кампаниями в “Фейсбуке” и “Твиттере”) преимущества, которые дают дешевые и простые коммуникации. Если неявные издержки цифровой политической деятельности предполагают убытки – утрату согласованности действий, принципов или даже угрозу жизнеспособности оппозиционного движения, – то это решение нельзя счесть приемлемым.