Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

– Постой, постой, Юра, да, ты прав. Я утром слышал в новостях, что сегодня заседание Попечительского совета Русского географического общества с участием президента России.

– Ну и что? Мало ли где наш Президент заседает.

– Да, Юра, много где, но здание Общества расположено почти напротив Фонда имущества.

– По переулку Гривцова?

– Да, да, на Гривцова, 10.

– Раз так, нам туда ходу нет.

– Ходу нет на машине, а мне-то, хоть плачь, добраться надо. Давай продвинемся к Исаакию, поближе к Синему мосту через Мойку, а там попробую пешком.

Пришлось вернуться к каналу Грибоедова, через Английский проспект удалось выскочить на улицу Декабристов.

– Случится в центре образоваться пробке, моментом все вокруг останавливается, спрессовывается, и дальше только вертолетом можно долететь, – поделился с водителем опытом жизни в мегаполисе Зубов.

– Да, не в первый раз такое обстоятельство вырисовывается. Высокие гости еще только подумают приехать, а городские улицы уже становятся непроездными.

– Это уже литературная гипербола, Юра.

За разговорами не заметили, как подъехали к мосту на Мойке в Фонарном переулке, к Синему мосту возможности подобраться уже не было, таких хитреньких, пустившихся в объезд, оказалось много.

Весеннее настроение улетучилось совсем, с небес полил уже настоящий дождь, напоминающий о соотношении в жизни радостей и горестей. Последних, очевидно, больше. Сочные капли небесной влаги с равномерной частотой плюхались в густую воду Мойки, возбуждая в ней мелкую рябь, и река становилась похожей на крупную чешуйчатую рыбину.

– Юра, я ведь свой зонтик оставил на работе, сушиться поставил в кабинете. У тебя найдется, чем голову прикрыть?

– Да, в багажнике есть зонт со сломанной спицей.

– Сгодится.

– Но его надо второй рукой придерживать, чтобы ткань не вздыбливалась от ветра.

– Давай хоть такой, делать нечего.

Кое-как расправив старый, видавший виды зонт, крепко ухватившись за его черное раненое крыло рукой, прижимая ненадежный купол к макушке, Алексей Николаевич поспешил по набережной реки Мойки. Дождь не прекращался, ухудшая настроение и подпитывая недоброе предчувствие. Поглядев на часы, Зубов ускорил шаг, до переулка Антоненко добирался почти бегом, запыхаясь, ощущая, что рука, сдерживающая зонт, онемела, и дождь глубоко затекает в рукав пиджака. Остановился передохнуть под козырьком парадной старинного дома. Отметил, что оба рукава пиджака от воды встали колом, то же случилось со штанинами брюк. Время поджимало. Уже не прячась от дождя, бегом Алексей Николаевич устремился к Фонду имущества. На повороте в переулок Гривцова его строго остановил молодой человек.

– Вы куда торопитесь?

– Удивительный вопрос. Во-первых, бегу от дождя, который, стекая меж моих лопаток, уже до копчика добрался, – грустно пошутил Зубов. – Во-вторых, опаздываю на торги. А вам зачем это надо знать?

– А паспорт у вас есть?

Алексей Николаевич удивленно поднял голову и взглянул прямо в лицо непримиримому стражу. Грозный его вид соответствовал серьезности вопроса.

– Паспорт есть, но у меня его впервые спрашивают на улице, да еще и под дождем.

– Ваш паспорт не намочим, только взглянем.

– Пожалуйста, посмотрите. – Алексей Николаевич протянул свой главный документ, но, удивительно, охранник даже не взглянул на него.

– Проходите, пожалуйста, – услышал Зубов. – Проходите, проходите, – уважительно повторил молодой человек.

– Чудеса, да и только, – негромко пробурчал Алексей Николаевич и быстро зашагал к Фонду.

Тут еще незадача – на дверях главного вход в здание, где должны проходить торги, вывешена записка, что сегодня вход со двора.

У дверей в аукционный зал стояли два молодых человека, в одинаковых черных костюмах, идеально белых рубашках и вызывающе красных галстуках, которые блестели в свете люстр, как слюнявые языки собак, подходящих к миске с едой. Модные стражи тщательно сверяли со списочными данными паспорта́ входивших в зал, подозрительно вглядываясь в лица гостей. Служба паспортного контроля на границе со страной НАТО могла бы позавидовать такой тщательной работе.

Зал, где разместился аукцион, оказался жутко эклектичным, разные стили и эпохи нашли отражение в его удручающей архитектуре. Узкое и низкое, похожее на внутренности сказочного кита, это помещение угнетало своей непропорциональностью и нецелесообразностью. Стулья для участников, казалось, были принесены отовсюду. Одни – с жесткими скользкими сиденьями, так что сидящий на них человек постоянно скатывался вперед, другие, наоборот, – продавлены настолько, что обитатель такого раритета погружался в него, как в люльку, и для того, чтобы из нее выбраться, необходимо было обладать спортивными навыками и крепкими мышцами. У стены, близкой к входу, был сооружен амфитеатр из трех тесных по всем параметрам рядов. Сидящие на последнем ряду упирались головами в потолок, а коленками в затылки обитателей предшествующего ряда. Между амфитеатром и зрителями находилась трибуна. Она явно была ровесницей здания. Это огромное, темного цвета, лакированное сооружение было похоже на гроб, поставленный на торец. Если не подкладывать под ноги специальный брусок, то из этой трибуны видна только голова выступающего, даже если он имел рост выше среднего. К тому же трибуна была опутана проводами. Не верилось, что так их много надо, чтобы подсоединить настольную лампу и микрофон.

Заняв неудобное место, Алексей Николаевич понял, что с раздражением и усталостью быстро не справится. Промокшая одежда, слипшиеся влажные волосы оптимизма не добавляли. Появилась мысль: плюнуть на все и уйти, но, вспомнив о непогоде, Зубов подумал, что без основательной передышки обратной такой же дороги не выдержит. Поэтому решил остаться на этом, явно не обещавшем позитива мероприятии, и будь что будет. Торги долго не начинались, видимо, заседание Географического общества с участием высоких гостей помешало многим прибыть ко времени.

Наконец, в амфитеатре появились трое молодых людей и энергичная женщина в ярком платье, но она красовалась недолго, театрально объявив о начале торгов, незаметно выскользнула в боковую дверь.

Один из молодых людей важно подошел к трибуне, встал на скрытое за трибуной возвышение так, что оказался обозреваемым по пояс, и представился как ведущий аукциона. Несмотря на волнение участников, торги начались в спокойной обстановке. На табло, расположенном под самым потолком, высветилось название первого лота.

Это была земля под индивидуальный жилой дом в дальнем пригороде. Желающих купить было человек двадцать. Аукционист повертел в руках деревянный молоток, похожий на столярную киянку, зазвучали цифры, минут через десять участок купили. Подобных лотов было два десятка. Алексея Николаевича удивило, что пресса пишет об отсутствии в городе земли для многодетных семей, а тут продают ее кому попало, как будто про закон не ведают.

От долгого сидения занемели плечи, появилась боль в пояснице, в ногах промелькнули молниеносные, пока еще не болезненные, судороги. Зубов осторожно поднялся с места и перешел на пустой задний ряд. Там незаметно стал массировать икры своих много потрудившихся сегодня ног.

«Когда же это закончится», – удрученно думал директор, сетуя и на неправильно выбранное для аукциона время, и на помещение, и на неопытных организаторов.

Наконец, очередь дошла и до него. Лот по продаже земельного участка под строительство многоквартирного жилого дома в Приморском районе