Душа Бога. Том 2 - Ник Перумов

чёрный Меч одним взмахом смёл две дюжины копий черноволосой красавицы, рассёк их, прочертив долгую дугу и, само собой, не встретив никакого сопротивления. Клара рубила пустой сумрак.

Она крутнулась, как на занятиях по фехтованию в Академии; накачанный силой Меч очистил пространство и у неё за спиной.

Негромкий смех.

— Отлично, колдунья. Давай ещё.

Из мрака появились новые фигуры, совершенно одинаковые, даже не куклы — тени, миражи, видения. Их можно рубить до бесконечности, но где та, что их насылает?

И вот её-то Клара никак не могла нащупать. Мечи — все трое — оставались холодны и безгласны.

И темнота, темнота над скалами!.. Ни драконьего огня, ни молний Гелерры!..

Хватит, Клара. Ты боевой маг Долины или кто?!

Остриё фламберга описало сложную фигуру. Заклятья поиска срывались с извивов чёрного клинка, словно капли земляного масла, готовые вот-вот вспыхнуть гибельным пламенем. Самые простые чары, но фламберг вносил в них и нечто от себя, делал стремительными и смертоносными, а не только лишь ищущими.

Ага! Вот ты где — сгущение силы за стенами мрака, сущность, сбросившая ненужную человеческую оболочку; видывали мы таких, как ты, и не раз, — иные из древних тварей, переживших эпоху Молодых Богов, умели так прятаться.

Заклятия, посланные фламбергом, со всех сторон устремились к противнице Клары; их притягивало само истечение силы, их не сбить с толку ложными видениями.

Ночь перед чародейкой взорвалась огненными вспышками, острые колючие стрелы вонзались в извивающийся под ударами клубок кипящей тьмы.

Загудел и завибрировал сам воздух. Фламберг сделался заметно легче, он словно сам подстраивался сейчас под заклятия Клары, сам предлагал себя, и, словно в форму, в него лился расплавленный металл чистой силы. Сущность, противостоявшая Кларе, не имела прямого телесного воплощения; разрушить предстояло саму магическую субстанцию, форму, её сознание.

Да, именно её сознание, вдруг поняла Клара. Это битва поистине насмерть, потому что Царица Ночи не шутила — ни насчёт Сфайрата, ни насчёт детей.

Фламберг вдруг резко удлинился, вырос, остриё его, внезапно раскалившись докрасна, погрузилось прямо в сердцевину этой клубящейся тьмы, и скалы содрогнулись от истошного вопля, исторгнутого нечеловеческой гортанью.

Клару мигом затопила волна злого торжества. Кричи, тварь, вопи и вой!.. Ты, тварь, магична до костей, до истока — да только мы с фламбергом и не таких видывали!

Чародейка вгоняла и вгоняла чёрный Меч всё глубже в кипящую тьму, тщась достигнуть сердца. Но не только — фламберг словно подсказал: силу твари надо расточить, рассеять в окружающее пространство, чтобы она уже никогда не собралась бы обратно.

Заклятия поглощения, вытягивания и рассеяния, классические чары Академии, предназначенные для вскрытия и обезвреживания колдовских ловушек, оказались как нельзя кстати. Фламберг аж затрясся, жадно впитывая чужую мощь, кромки его засветились, Клару захлёстывало горячее, торопливое торжество, торжество свершающейся мести — получи! получи! получи! За всех, за мужа, за Скьёльда, за Ирму, даже за Гелерру — за всех!

Клубок тьмы, нанизанный, словно муха на иглу, на вытянувшийся и сделавшийся почти невесомым клинок, корчился, бился и извивался, но, похоже, сделать ничего не мог. Сила хлестала из него, словно кровь из раны, фламберг принимал её, багровел, разогревался, легчал. Ещё немного — и запорхает в её, Клариных, руках подобно тому, как летал у Сильвии.

Царица Ночи, утратив человеческий облик, трепыхалась всё тише, всё слабее — ну в точности как рыба, выдернутая на берег. Она уже не могла, как мнилось Кларе, даже сорваться с наживившего её на себя фламберга; радость победы ослепляла, заливала взор багровым, хотелось длить бой, хотелось до конца испить мгновения её победы, хотелось…

Клубок тьмы дрогнул и исчез. Совсем. Растворился, слился с окрестным мраком.

Клара не успела даже опомниться.

Песок под ногами взорвался, воздух вокруг сделался раскалённым, жгущим — не вдохнёшь; тьма сменилась ослепительным светом, он заключил в себе Клару, словно в кузнечном горне, он расплавлял её, врывался через каждую пору в коже, и, казалось, в жилах вспыхнула сама кровь.

Чародейка в полубеспамятстве осела вниз, тело не повиновалось ей больше, тело стало ненужным — магия Царицы Ночи уверенно и безжалостно исторгала саму душу Клариссы Шварцхорн Хюммель, и противостоять было уже нечем. Мечи… Мечи безмолвствовали.

— Вот видишь, — назидательно сказала Царица Ночи, как ни в чём не бывало возникая рядом с корчащейся в агонии Кларой, — видишь, как опасно браться за магические предметы, пределы сил которых тебе непонятны и неподвластны. Теперь ты умрёшь, я всё равно заберу Мечи, а твой муж с этой белой курицей… что ж, я могу и позабавиться. Я могу и отпустить их. Тем более, что дракон, кажется, нравится этой крылатой — в конце концов, одна порода. Будут заниматься любовью на воздусях… Вообще не пойму, если честно, что он в тебе нашёл, милочка. Ах, ах, прости, я знаю — ты умираешь, тебе очень больно, а я над тобой глумлюсь. Произношу патетический монолог — но что поделать, мне он доставляет удовольствие.

Клару крутило и ломало, но пальцы, намертво сведённые судорогой, так и не выпустили длинную рукоять фламберга.

Щёлкнули зубы. Огромный серый волк бесшумной тенью взмыл над камнями, вырвался, словно призрак, из ночи, и с шерсти его срывались серебристые искры.

Царица Ночи забыла об Ирме и её верном Серко.

Волчьи челюсти сомкнулись на шее чародейки; магические, они рвали сейчас и крушили то, что составляло её магическую же сущность.

— Нет! Госпожа Клара!..

Царица Ночи захрипела, не удержалась, рухнула, пытаясь отбросить от себя волшебного зверя — напрасная попытка. А вот и Ирма — бросилась на магичку, словно маленькая фурия, кулаки сжаты, из обоих вырываются короткие и прямые огненные клинки.

Без малейшего колебания Ирма вогнала их в спину Царице. Ударила вновь и вновь, и вновь, полосуя, пытаясь добраться до сердца, до сути, до средточия силы.

Клара знала, что должна встать, должна что-то сделать, должна помочь Ирме — и не могла. Удар Царицы оказался поистине неотразим.

— Госпожа Клара! Помогите!..

Царица Ночи сумела-таки оторвать от себя волка. Взмах — и тот полетел, кувыркаясь, на лету оборачиваясь тем, чем был изначально — игрушкой, вышедшей из рук Клары Хюммель.

Ещё взмах — и покатилась уже сама Ирма. Покатилась, замерла и больше уже не встала.

Клара смотрела на всё это, бессильная вмешаться, бессильная что-то изменить.

Огонь растекался по жилам, проникая всё глубже, и гаснущим от боли сознанием чародейка понимала, почему Царица не добьёт её немедля — хотела удостовериться в полной своей победе, в том, что противница не просто мертва, но раздавлена, приведена к полнейшему ничтожеству,