Ошибка Элис - Барбара Лайфсон

— Когда происходят подобные случаи вандализма, всегда испытываешь тревогу, — сказала Мэрион. — Я надеюсь, ты заявляла в полицию, Элис? Ведь никогда не знаешь, не набросятся ли эти ненормальные громилы на тебя вместо твоих хрустальных ваз.

— Мне ничего не грозит, — объявила Элис. — Я знаю, кто сделал это. Нападение не было случайным. — Она неожиданно почувствовала, что ей не хочется произносить имя Пола Хейзена. Парень умер, подумала она. Пусть память о его преступных делах умрет вместе с ним. — Я уверена: он получил урок и в будущем не повторит своих мерзких штучек. — Поскольку Пол был мертв, она могла позволить себе быть категоричной.

— Надеюсь, ты, по крайней мере, сменила замки? — спросил Уолтер.

— О да, — солгала она. — Сменила.

Легкий стук в открытую дверь предупредил их о возвращении дворецкого.

— Могу я унести поднос, мадам?

— Да, благодарю тебя, Бекстер.

— Пирожные с джемом были великолепны, — сказала Элис. — Не знаю, как я могла так долго жить без них.

Бекстер снисходительно улыбнулся.

— Рад, что они понравились вам, мисс. — Он взял со столика поднос и вежливо поклонился Уолтеру.

— Доброе утро, Уолтер. Принести вам свежего кофе?

— Нет, спасибо. Никогда не мог привыкнуть к тому напитку, который ты подаешь. — Уолтер хихикнул. — Боюсь, что Ева испортила меня своей стряпней. Посещать отца в последнее время было подлинным удовольствием.

Дворецкий ловко поставил тарелку Элис на тяжелый поднос.

— Я уверен, Ева избаловала вас, — сказал он сдержанно. — Насколько я понимаю, она отличная кухарка. — Если бы на Бекстере был широкий воротник и пара белых перчаток, он выглядел бы как дворецкий со страниц книги «Вверх, вниз». В дверях он остановился и обратился к Мэрион: — Сколько человек останется на ленч, мадам?

— Мы все трое, — ответила Мэрион.

Уолтер начал протестовать, говоря, что ему пора ехать в аэропорт, но она остановила его, решительно покачав головой.

— Нет, Уолтер. Я поеду с тобой в аэропорт, но я должна провести хотя бы пару часов с дочерью. Нам надо о многом поговорить.

— Конечно, — отозвался Уолтер. — Нет ничего важнее, чем дать тебе поболтать с Элис. — Он улыбнулся, не отдавая себе отчета в том, что в его словах можно было заметить колкость. На мгновение Элис подумала, что он удивительно похож на отца. Затем он согнул руки, предложив одну сестре, а другую матери, и иллюзия сходства исчезла. — Может быть, нам пренебречь сыростью и выйти на балкон? — предложил он. — Есть что-то восхитительно декадентское в том, чтобы сидеть в центре Манхаттана высоко над проезжей частью в окружении цветов и деревьев.

Мэрион сдержанно рассмеялась.

— До сих пор никто не называл мой балкон декадентским, — призналась она. — Теперь мои пальмы в кадках предстанут в совершенно новом свете.

Уолтер поднес ее руку к губам и церемонно поцеловал.

— Именно для этого и существуют сыновья, мама. Чтобы помочь увидеть ситуацию в новом и более привлекательном свете.

Мэрион на мгновение ласково прижала кончики пальцев к его щеке, затем села в белый плетеный шезлонг и нетерпеливо повернулась к Элис.

— Итак, — сказала она. — У нас целый час до ленча. Расскажи мне о себе. Я хочу знать все, что случилось в эти последние семь лет.

Уолтер издал раздраженное восклицание.

— Ради Бога, дай ей передохнуть. Ни одна дочь не захочет рассказать своей матери все, что происходит в ее жизни.

Мэрион улыбнулась и коснулась руки Элис.

— Хорошо. Я удовлетворюсь смягченной версией, подходящей для слабоумных пожилых родителей.

— С чего мне начать? — спросила Элис. — Семь лет — большой срок.

— Мы уже знаем, что ты отправилась в Нью-Йорк и сняла деньги с одного из своих банковских счетов. Один из частных детективов, которых мы наняли, обнаружил, что тебя положили в больницу и лечили от ожогов, но после этого мы потеряли твой след. Расскажи, что произошло после того, как твои ожоги зажили и тебя выписали.

Элис состроила печальную гримаску.

— Мне удалось прожить три недели одной, а затем я легла в психиатрическую больницу в Нью-Джерси.

— Почему в Нью-Джерси? — спросил Уолтер. — Какая-то особая причина?

— Нет. Я просто была там, когда поняла, что нахожусь на грани помешательства. Меня преследовали такие ужасные ночные кошмары, что я не могла заставить себя лечь и закрыть глаза. И после трех недель бессонных ночей у меня началось то, что принимавший меня психиатр вежливо назвал невротическим состоянием.

Мэрион тихо пробормотала слова сочувствия, а Уолтер подошел к углу балкона и устремил взгляд на Пятую авеню и Центральный парк.

Элис перешла к рассказу о квартире, где они жили с Идой Мэрфи, когда вернулся Бекстер и объявил, что ленч подан.

Уолтер по-прежнему смотрел на Центральный парк.

15

Тед позвонил ей из Кливленда в пятницу, часов в двенадцать, и обещал быть в Провиденсе вечером. Элис уже перестала притворяться, что Тед безразличен ей. Она лишь надеялась, что в ее голосе не звучало слишком явное нетерпение увидеть его.

— Между прочим, — сказал Тед перед тем, как повесить трубку, — посмотри сегодняшние новости. Уолтер звонил несколько минут назад и сообщил, что Алан собирается сегодня днем объявить о том, что снимает свою кандидатуру на пост губернатора. По телевидению могут что-нибудь передать об этом.

Переключая телевизор с программы на программу, Элис обнаружила, что речь Алана транслируют по всем трем основным каналам. Стоя рядом с Мэрион и Уолтером, маячившим на заднем плане с сочувственным выражением лица, Алан сделал короткое, полное достоинства заявление, в котором прозвучало сожаление, что он не сможет служить жителям Флориды, и благодарность за поддержку со стороны жены, детей и друзей. Он уклонился от ответов на вопросы и отказал всем, желавшим взять у него интервью.

Снятие чьей-либо кандидатуры на государственный пост не всегда получало такое широкое освещение. Но судьба Алана, похоже, задела за живое общественное сознание. Ларри Кинг включил в программу интервью с сестрой Джордана Эдгара, и даже программа Си-Би-Эс рассказала о существенном различии между тем, как ведут себя сами граждане в личной жизни, и их требованиями к поведению кандидатов на государственные посты.

— Потрясающе! — пробормотала Элис, выключая телевизор, и начала нервно ходить по мастерской. Настроение было отвратительным.

В дверь позвонили как раз в тот момент, когда она решила, что граненые пресс-папье, которые она изготовила накануне, были самыми безобразными из всего, что она когда-либо видела. Она нахмурилась. Меньше всего она нуждалась сейчас в Теде Паркере, который всегда так осложняет ее жизнь. Она отошлет его назад. Она скажет ему, что им не стоит больше видеться, что между ними нет ничего общего! Это было безумием с ее стороны — думать, что у них могут установиться сколько-нибудь серьезные отношения. Она распахнула дверь.