Дикая птица - Елена Кондрацкая

неконтролируемых рыданий. А Рогнеде показалось, что где-то она уже всё это слышала.

— А как ты туда пришла, помнишь? — спросила она уже спокойно.

Есения покачала головой.

— Пожалуйста, Рогнедушка…

— И часто у тебя такие провалы в памяти? — Рогнеда начала нервничать, воздух в комнате сгустился. Скрюченный на ковре палец пытался ей что-то подсказать. Ситуация казалась знакомой. Есения казалась искренней. И очень-очень глупой.

Есения снова всхлипнула.

— Мама говорит, что это пройдёт, когда я подрасту…

Рогнеда смотрела на отрубленный палец на ковре и пыталась собрать воедино обрывки разрозненных мыслей. То, о чём она думала было опасно, почти невозможно, такого просто не могло случиться.

Но всё же случилось.

Мозаика, в которой Есении была отведена главная роль и которая раньше складывалась так гладко, развалилась на мелкие кусочки и на её месте сложилась другая, ещё более ровная и красивая. И ещё более страшная.

— Рогнеда? — позвал Дарен, но Рогнеда едва его слышала.

— Мне… мне нужно подумать, — пробормотала она и двинулась к двери. — Одной.

Она знала, что Дарен пойдёт за ней не раньше, чем сумеет хоть немного успокоить Есению. Он не сможет бросить её в таком состоянии. Значит, у Рогнеды есть немного времени.

Она уверенно и быстро шла по коридорам, в сторону самой высокой башни Царских Палат. Кровь шумела в ушах, и Рогнеда ускоряла шаг, подгоняемая ударами сердца. От осознания того, что произошло на самом деле, тошнило, и Рогнеде почему-то казалось, что она с ног до головы перемазана липкой, мезкой слизью, будто одни только мысли о произошедшем уже делали её грязной.

Она свернула на лестницу, уходившую высоко вверх, под самую крышу. В этой части дворца она была всего пару раз, но теперь ноги сами несли её к одинокой комнате на вершине лестницы.

Рогнеда не постучала, распахнула дверь, проскользнула в комнату и тут же закрыла её за собой, уткнувшись лбом в гладкое дерево, в попытке собраться с мыслями.

— Кто это? — спросила Власта. Рогнеда знала, что она пытается выхватить образ из тени, но света свечей недостаточно, чтобы она поняла.

Стиснув кулаки, Рогнеда медленно развернулась и шагнула в пятно света на ковре.

Вот оно.

Вот бледность, которую она ожидала увидеть на лице Есении. Вот смешались страх и удивление в выцветших глазах.

Рогнеда думала, что испытает удовлетворение, когда увидит их. Но испытала только отвращение.

— Рогнеда! — Власта натянула вежливую улыбку. — Не ожидала увидеть тебя так поздно. Я думала, что ты вместе со всеми на пиру…

— Плохо выглядишь, — перебила её Рогнеда и плюхнулась в кресло у стола. — Поседела, постарела. Так бывает, когда используешь магию, которая тебе не по плечу.

Власта поджала губы, но не дала улыбке сбежать с лица.

— Не понимаю, о чём ты, дорогая. Давай мы завтра…

— Как тебе удалось столько лет скрывать, что ты чародейка? Или ведьма? Впрочем, неважно. Всё только ради того, чтобы не злить Радомира, или были другие причины?

Власта молчала. Рогнеда усмехнулась. Конечно, она не хотела злить царя. Радомир, ненавидевший магию, не стал держать бы её при себе, боясь получить удар в спину. Хотя, может быть и стал, решив использовать. Но такая игра не подходила Власте. Власта была безопасной, Власта была серой и выцветшей. Власта ни в коем случае не должна была представлять даже тени угрозы царю — только так, она могла оставаться у трона и вести свои игры. И так было бы и дальше, если бы не появилась Рогнеда, не спутала карты и не захватила внимание Радомира настолько, что тот, судя по всему, перестал слушать советов сводной сестрицы.

— Беда в том, что когда приходится скрывать свои способности, — продолжала Рогнеда, — страдает практика, и чары выходят слабенькими, быстро истощают резерв. А ты очень долго не упражнялась. Эти месяцы истощили тебя, а уж когда тебе пришлось колдовать на таком расстоянии, то чары и вовсе превратили тебя в старуху.

Бровь Власты слегка дёрнулась, но она ничего не сказала. Рогнеда взглянула на неё насмешливо. Она знала таких, вечно незаметных, скрывающихся в тени, но отчаянно рвущихся к власти. Её отец был именно таким. Они могут обманывать себя, могут обманывать других. Очень долго, годами, но рано или поздно, если надавить, вся гниль вырвется наружу.

— Скажи, отрезать мне палец было твоей идеей? Или это Финист придумал? — Рогнеда вскинула руку и продемонстрировала изуродованную руку. Скривилась. — Хотя, конечно же, Финист. Ты бы до такого не додумалась.

Настал черёд губ Власты дрогнуть. Рогнеда ухмыльнулась, конечно, отрезать палец было именно её идеей. Но это слишком грубо, она на такое не купится. Разве что можно попробовать сыграть ещё грубее.

— Признайся, ты просто завидовала, что Радомир трахает меня, а не тебя? Как давно он перестал с тобой спать? Когда ты постарела? Или иногда он всё же позволяет тебе ублажить его из жалости?

— Закрой свой грязный рот, ведьма!

А-а, вот и эмоции. Власта могла стерпеть принижение её способностей, но не выносила грязи о себе. Грязной лжи об идеальной, заботливой Власте. Осталось надавить совсем немного и рванёт.

— А зачем ты ему ещё была нужна? Ты же никчёмная. Таких серых мышек, как ты, можно только для утех и использовать. Ты всё равно больше ни на что не годна.

— Да на мне вся страна держится, — проговорила Власта с лёгкой улыбкой.

Если бы взглядом можно было бы убить, Рогнеда была бы уже мертва, но она только разозлилась, подпёрла рукой подбородок, глядя на Власту исподлобья.

— Так ты играла в защитницу? Пыталась защитить своё тёплое местечко у трона? И тёплое местечко в постели для царя для себя и у царевича — для дочери?

— Я защищала трон от тебя. — Власта поднялась с места. Говорила она почти спокойно. Почти. — Думаешь, я не знаю, что ты планировала? Выскочить замуж за царя и убить всех нас. Меня, Дарена, Радомира, Есению. Я выполняла свой долг перед царём и страной!

— Да-да, Войко сдал меня с потрохами, конечно, — Рогнеда отмахнулась от неё, как от назойливой мухи. Лицо Власты перекосило от этого жеста. — Что же ты Радомиру меня не сдала? Или он тебя, убогую, даже слушать не стал?

Власта не ответила, но по её лицу Рогнеда поняла, что попала в точку. Слишком уж сильно он был влюблён.