Солнце в огне - Ксения Хан

поджарилась, и он снял её с самодельного вертела и подал Йонг. Она впилась в мясо зубами, чувствуя, как сок течёт по губам и подбородку. Обессиленный после нескольких дней пути имуги почти зашипел на дне её дань-тяня.

– Когда погиб Вонбин, – сказала Йонг, понимая, что если не выговорится сейчас, пока жуёт мясо и отвлекает себя этим, то не сможет сделать этого никогда с такой откровенностью, – Нагиль сказал, что лучшей участи для воина он не знает. Тогда я не понимала его.

– Теперь понимаете?

– Теперь – да. Я всё ещё тоскую по Вонбину и вспоминаю о нём каждый день. Но со временем боль превращается в светлую грусть. И хотя я никогда не смогу отблагодарить его за жертву, я верю, что он обретёт жизнь достойную и честную в своём следующем воплощении.

– Я тоже верю в это, – согласился Намджу. – Я верю, что мой брат погиб с лёгким сердцем, он защищал генерала. И в следующей жизни он найдёт всё, о чём мечтал.

К ним присоединились Ильсу и Юна, их слушал вполуха сторожащий пещеру Хаджун.

– Мы воюем за идеалы, сыта-голь, и умираем за них же, – добавила Ильсу. – Может, они покажутся сказками тем, кто смотрит на мир так же цинично, как чиновники в Совете. Но что бы они понимали, эти старики.

Йонг поймала на себе внимательный взгляд Ильсу и её усмешку, мелькнувшую на тонких губах.

– У вас осталась семья там, в Священном Городе?

Вопрос был тихим, будто Намджу и не ждал, что его расслышат. Йонг подвинулась к огню, теперь они касались друг друга плечами.

– Да, – так же тихо ответила она. – Мама и папа. И ещё друзья.

– Сложно было решиться оставить их, – проговорил Намджу.

– Сложно. Но они живы и здоровы, им ничто не угрожает. Я вспоминаю их по ночам, когда стихают другие тревоги. Корю себя за то, что не поговорила с родителями лицом к лицу – не решилась, струсила. Теперь я буду жалеть об этом, но прошлое не изменишь.

– Оставить живых труднее, чем прощаться с мёртвыми, – заметила Ильсу. – Но, когда знаешь, зачем это делаешь, первый шаг даётся легче.

– Ты права. – Йонг слабо улыбнулась и вытерла рукавом грязной турумаги рот. Прежде она считала, что говорить о жизни и смерти в походных условиях можно только под светом звёзд, в тишине, в коконе из общих воспоминаний. Но сейчас они ели, думали о завтрашнем дне, хотели спать. Разговор не казался возвышенным и оттого, должно быть, был проще для понимания.

Хаджун тоже присел к огню поесть, проснулся задремавший Лю Соджоль. Они рассказывали друг другу о погибших друзьях и семьях, строили планы на будущее, будто завтра их не ждал очередной трудный переход через заснеженные горы, будто их никто не преследовал, а война была всего лишь историей. Йонг сидела в окружении людей, которым могла доверить жизнь, эту и следующую, и никогда ещё не чувствовала себя в более правильном месте.

* * *

В следующие дни всю их процессию вела Лан. Говорила мало, держалась в стороне и даже Йонг к себе не подзывала по вечерам, хотя они пропускали утренние медитации и могли бы навёрстывать упущенное время по ночам. Йонг спросила только раз об уроках, шаманка взглянула на неё как на обезумевшую. Даже у строгого учителя вроде Лан было понимание границ человеческих возможностей. Прежде Йонг думала, что мудан лишена этого знания.

На привалах Йонг осторожно расспрашивала Хаджуна о дорогах между храмами в надежде, что на храме Воды их путь не закончится.

– Вы знаете, зачем мы идём туда, сыта-голь? – спросила Юна вечером пятого дня пути. Им посчастливилось набрести на пещеру, в которой прежде кто-то жил: в углу валялись старые тряпки и самодельные копья, к которым давно не прикасалась ничья рука. Тряпки Йонг и Юна оттёрли снегом, как могли, высушили на огне и распороли на полосы, на всякий случай. С копий Ильсу сняла наконечники, которые можно было наточить, чем теперь и занимался Хаджун.

Лан ушла к реке, её укачало в дороге, хотя она никому об этом не рассказала: Йонг догадалась по её бледному лицу и предложила шаманке холодной воды, но та предпочла выйти из пещеры на свежий воздух.

Лю Соджоль вызвался поискать с Намджу добычу; впрочем, из сына советника, не привыкшего к условиям выживания в дикой природе, охотник вышел бы никчёмный. Но его никто не останавливал, а Йонг посчитала, что пользы от его помощи будет всё же больше, чем она полагала в первые дни.

Она села ближе к огню, вытащила из-за пазухи мятую карту, которую успела стащить из покоев Нагиля, прежде чем сбежать.

– Это храм, где обучались Нагиль и Рэвон, – сказала Йонг. – Лан сказала, там мы сможем найти старые записи их мастера, они помогут обуздать имуги.

«Я с-с-спас нас-с-с, а ты хочеш-ш-шь заковать меня в цепи?»

«Прости, я неверно выразилась. Никто не будет тебя сковывать».

«Обещаеш-ш-шь?»

Ответить Йонг не успела: на подходе к пещере, которую они сегодня заняли, раздались тяжёлые шаги. Прозвучал сигнал от Ильсу, и к ним ввалился запыхавшийся Лю Соджоль.

– Намджу свалился в реку! Нужно помочь ему!

Мер’тонъ. Йонг выругалась в голос, вскочила вместе с остальными.

– Останьтесь здесь, сыта-голь, – велел Хаджун, дал знак Юне и выбежал под завывающую вьюгу вместе с Лю Соджолем и присоединившейся к ним Ильсу. Йонг заходила по пещере, заламывая руки. Если с Намджу что-то случится, она… Нет, не стоит об этом думать, его вытащат, приведут к теплу, она сможет его отогреть.

Пока ждали, Йонг и Юна достали из узелков травы Чжихо, Йонг приготовила на огне отвар, как научил её куаргарра, и попросила Юну растолочь в миске сушёный имбирь до порошка. К порошку имбиря Йонг добавила несколько трав, которые они с Чжихо собирали по всем дворам дворца и выискивали в запретному саду, пока у них был туда доступ. Новую смесь, жаропонижающее на основе чосонских растений, они разработали вдвоём, Чжихо утверждал, что с помощью рецептов Йонг из Священного Города он смог сделать лекарство сильнее.

– Юна, – позвала Йонг, отсчитывая минуты до возвращения воинов, – найди в узелке ещё…

Раздались шаги, но это были не Хаджун с Лю Соджолем.

«Чужак!» – прошипел имуги. Йонг вскинула руку, зовя Юну.

– Что?..

– Сюда кто-то идёт, прячься.

Юна взяла в руки копьё и дала меч Йонг. Когда к ним шагнул человек – сплошная чёрная тень на фоне неяркого ночного неба, Йонг почувствовала, как от напряжения лопается на шее след имуги, ползёт чешуёй выше на