Этика - Абдусалам Гусейнов

Последовательный и всепоглощающий гедонизм чреват, таким образом, садизмом. «Мораль» наслаждения органично срастается с «моралью» насилия, жестокости. В садическом сознании дискредитируются любые нормы и ценности. Всякие запреты и предписания рассматриваются как торможение природы человека, ограничение его личной независимости. Если гедоник всего лишь противопоставляет свободное влечение и непосредственное чувство — нравственности, догматизму, обязанности, то садиствующий гедоник любит беспутство ради беспутства и порок ради порока. По садической логике, все, что имеет человек от природы, создано для его наслаждения; другое дело, что не каждый найдет в себе мужество сполна отдаться природе и осуществить свое право на свободу и самостоятельность[152]; не всякому хватит гордости признать, что существующая мораль — сплошная иллюзия, обман стыдливых простачков, и не всякому дано преодолеть «ложный стыд» и «отказаться от ханжеского целомудрия». Своеволие и заключается в низведении общественных установлении до условности, договоренности, произвольности действий и решений кого-то, перед кем у меня нет никаких обязательств; мол, я не заключал договора, так что и исполнять чью-то договоренность мне ни обязательно, ни интересно. При этом очевидно, что своеволие не выливается непременно в физическую жестокость, оно может таиться в различных формах психологического, нравственного давления, манипулирования сознанием и поведением другого человека, исподволь, в наслаждении разрушая человеческие взаимоотношения. Здесь Я всегда доминирует над Ты. Ты не просто лишается самоценности, права на уважение, но низводится до существа низшей породы, до ничтожества. Разнообразно изощренные по форме, но однообразные по своему характеру приемы такого низведения были со смаком расписаны в многочисленных романах де Сада.

Гедоник безудержен в гонке за наслаждениями. Собственно говоря, в его безудержности не столько наслаждение, сколько развлечение становится главным смыслом жизни. Однако разнообразие развлечений чревато оскудением наслаждения, которое приносит развлечение из-за пресыщенности и утраты интереса к тому, что познано и испытано. Пресыщение не означает смерть желания. Глубокая психологическая коллизия связана с тем, что гедоник, стремясь осуществить универсальный принцип собственного бытия, жаждет постоянных, нескончаемых наслаждений. Но как бы ни были благоприятны обстоятельства его жизни, он может реализовать свою страсть только через преходящие развлечения (иных не бывает). Поэтому упование на безвременность наслаждений выливается в требование новизны развлечений и, как следствие, наслаждение новизной.

Наслаждение всегда мимолетно, и времени, отпущенного на него (порой всего лишь случаем), недостаточно. Поскольку гедоник живет наслаждением, а само переживание наслаждения тем мимолетнее, чем интенсивнее наслаждение, жизнь его сведена к мгновениям наслаждения.

Заслуживает внимания личное свидетельство Ж.Ж. Руссо: «Будучи рабом своих чувств, я никогда не мог противостоять им; самое ничтожное удовольствие в настоящем больше соблазняет меня, чем все утехи рая»[153].

Есть лишь один путь расширения времени и сокращения безвременья скуки — разнообразие наслаждений. Новизна и необычность наслаждения становятся, таким образом, принципом гедонического отношения к миру. В известной мере этот принцип противостоит другой ценности гедонизма — легкости и необремененности бытия. Но с этой противоположностью гедоническое сознание примиряется, ибо те волевые усилия, подчас довольно активные, которые им предпринимаются для разнообразия течения жизни, имеют однозначный результат: развлечение и снятие изнуряющего ощущения пресыщенности — в наслаждении.

Мы видели, что гедоническая личность стремится к дискредитации любых норм и ценностей, поскольку они препятствуют необузданности эгоистического своеволия. Но в них она вполне резонно усматривает и предел эксцентрической самореализации. В принципе можно понять, что человеку иногда приятно и интересно поступить так, как обычно он не поступает или как не рекомендуется поступать. Он ищет ситуации, в которых данные правила не применяются, он сам создает условия, в которых они как будто перестают быть значимыми. В мгновение преодоления правила он видит себя самостоятельным, независимым, оригинальным. Порой он стремится увильнуть даже от правил, установленных им самим, нарушить однажды заведенный для себя порядок. В некоторых культурах такое отдохновение, освобождение от обычного распорядка принимает организованные формы, например карнавала. Камерной формой такого «раскрепощения» являются анекдоты, где в смехе допускается выворачивание наизнанку самых деликатных тем.

Гедоническая личность использует различные формы приостановки социальных регуляторов поведения, однако ни в коей мере она не довольствуется этим. Видя в любом установлении, в любой рекомендации морализирование, она желала бы, чтобы каждый ее поступок был вызовом; она жаждет приключения, авантюры. Нельзя сказать, что сам по себе вызов порядку содержит аморальное своеволие. Все герои и творцы человеческой истории, по сути, начинают с того, что бросают вызов сложившимся порядкам как отжившим и бесчеловечным. Но одно дело, когда критика принятых установлений и неповиновение им предпринимаются из моральных побуждений, и другое, когда к ним прибегают лишь как к средству личного самоутверждения, причем такого, которое может быть направлено против других людей и совершаться без участливой мысли о них.

Здесь необходимы критерии, по которым моральную автономию можно было бы отличить от эгоистически-гедонистического своеволия, и этические ограничения, которые могли бы установить рамки принципу наслаждения.

Возвышение наслаждения

Из сказанного не следует, что наслаждение само по себе аморально или внеморально, противоречит этике и гуманистическому мировоззрению. И потому критика гедонизма не означает отказа от принципа удовольствия. Она призвана показать этическую ограниченность гедонизма и стремится возвысить его до нравственности, т. е. ограничить нравственностью.

Каковы же пути этической сублимации[154] наслаждения?

Во-первых, этическому ограничению должны подвергаться не наслаждения, а желания, а именно, эгоистическое своеволие. Поэтому принцип наслаждения следовало бы уточнить следующим образом: «Стремясь к осуществлению своих желаний, не допускай произвола и уважай право других на наслаждение». Однако чтобы гарантировать этически достойные действия, вытекающие из принципа наслаждения, необходима содержательная коррекция этого принципа — с позиций этики пользы, этики совершенства и этики любви. С этих позиций стремление к наслаждению ограничивается требованиями соблюдать взятые обязательства, быть справедливым (в отношении к другим), быть умеренным (т. е. контролировать и ограничивать свои страсти), а в конечном счете проявлять заботу прежде всего не о своем благе, а о благе других.

Во-вторых, наслаждение получает этическое оправдание на основе творчества в широком смысле этого слова как деятельности, в процессе которой личность свободно и конструктивно реализует себя. В творчестве как форме личностного самовыражения можно проследить многие психологические и нравственные черты, характеризующие переживание наслаждения. С этической точки зрения, в наслаждении ценна возможность автономии — самоутверждения, независимого от социально-статусных ролей и обязанностей, ценна возможность сбросить с себя суету каждодневности.

Творчество, конечно, не безмятежно, но в нем, аналогично наслаждению, содержится та же страстность, та же возможность самовольности, свободы и личностности. Творчество почти естественно, спонтанно, внеимперативно; посредством его личность объективирует свои помыслы и способности. Вместе с тем творчество, и это прямо противоположно принципу наслаждения, требует от творца высокой самодисциплины и жертвенности.

1. Сформулируйте принцип наслаждения и раскройте его содержание.

2. Почему гедонизм нередко в истории культуры оказывался связанным с гуманистическим индивидуализмом и вольнолюбием?

3. Каково отношение гедонистической этики к добродетели, долгу, счастью, ответственности? Приведите или сформулируйте основные житейские максимы гедонизма.

4. Проанализируйте вопрос, поставленный Аристотелем: «Во имя чего мы выбираем: жизнь во имя наслаждения или наслаждение во имя жизни?». Каков этический смысл предложенного Аристотелем критерия?

Аристотель. Никомахова этика. Кн. VII, IX // Указ. изд. С. 191–218, 244–266.