Профи из «Вымпела» - Сергей Москвин

Внизу пролегал железнодорожный путь, по которому двигался везущий цистерну маневровый тепловоз с засевшими на нем террористами. Снайпер вскинул винтовку и припал к окуляру оптического прицела. Железная дорога и движущийся по ней тепловоз с буксируемой цистерной исчезли. Теперь он видел только перечеркнутый рисками прицела участок крыши тепловозной кабины с выставленным из-за нее автоматным стволом. Но тот, кто держал автомат в руках, пока оставался недосягаем. Пока! С каждой секундой тепловоз все ближе и ближе. Скоро он увидит прячущегося за краем крыши боевика, и тогда...

У террориста не выдержали нервы. Он выглянул из своего укрытия и полоснул по приближающемуся вертолету короткой очередью. За мгновение до этого снайпер потянул спусковой крючок. Винтовка привычно дернулась в его руках, но выпущенная пуля врезалась в металлический кожух дизельного отсека в метре от боевика...

Овчинников заметил в иллюминатор, как сначала вздрогнул, а затем нырнул в укрытие террорист, и понял, что его боец промахнулся. По собственному опыту он знал, как сложно вести огонь в движении по движущейся цели. Чтобы поразить ее, мало быть просто метким стрелком. При выборе точки прицеливания приходится учитывать в два раза больше поправок, с чем справится далеко не каждый признанный стрелок.

– Может быть, зайти сбоку?! – прокричал он в открытый люк.

Снайпер в ответ лишь поднял руку, отгородившись ладонью от командира, и снова прильнул к прицелу своей винтовки.

Удерживающая его ременная подвеска никак не позволяла снайперу принять устойчивое положение. Он навалился грудью на край открытого люка и широко расставил ноги. Противостоять встречному воздушному потоку стало немного легче. Теперь цель. Стрелок заметил, куда попала его первая пуля, и внес необходимые поправки. А чтобы еще больше увеличить шанс попадания, воспользовался конструктивной особенностью винтовки «ВСС», позволяющей вести огонь очередями, и передвинул флажок-предохранитель в режим автоматического огня.

Риски оптического прицела вновь накрыли край крыши тепловозной кабины, за которым залег его противник. И как только боевик приподнял голову над стальным козырьком, снайпер чуть шевельнул стволом винтовки, выбрав нужное упреждение, и нажал на спуск. Звуки выстрелов унес встречный ветер. Но снайпер почувствовал, как забилась ожившая винтовка в его руках, а в следующее мгновение увидел, как отброшенный выстрелами террорист раскинулся на крыше дизельного отсека...

Когда бьющее из простреленного бака горючее наполнило ведро, Али подтолкнул в спину застывшего на лестнице вайнаха:

– Поднимайся.

Тот сейчас же вскарабкался на тепловоз и шмыгнул в кабину. Али с ведром солярки поднялся следом, но бросился не в кабину, а к машинному отсеку. Поперек защитного кожуха машинного отсека лежал второй боец, которому он приказал расстрелять российский вертолет. Боец лежал без оружия, широко раскинув руки, и из его простреленной навылет шеи стекала кровь. Али на секунду остановился возле застреленного вайнаха и поискал взглядом его автомат, но так и не нашел – видимо, он упал с тепловоза. Убедившись, что автомата нигде нет, Али размахнулся и выплеснул на мертвеца набранную в ведро солярку, а затем забросил на крышу машинного отсека и свою пропитавшуюся соляркой спортивную куртку. Следовало спешить. Расправившись с его бойцом, русские спецназовцы наверняка уже готовились к высадке десанта. Али быстро опустился на корточки, прижался спиной к стене машинного отсека, чтобы его не достал русский снайпер, и вытащил из кармана штанов спичечный коробок. Вынув из коробка несколько спичек, он сложил их вместе и, закрыв коробок ладонями от встречного ветра, чиркнул спичками по селитровой терке, а затем поднес вспыхнувшее в ладонях пламя к облитой соляркой руке своего убитого бойца. Живой он не смог остановить русских, пусть сделает это мертвым. Огонь слизнул со скрюченных пальцев капли горючего и, перекинувшись на труп, волной прокатился по мертвому телу. Через секунду лежащий на крыше машинного отсека мертвец был полностью объят пламенем. От него загорелась брошенная рядом куртка. И, наконец, уже вся крыша оказалась в огне. Повалил густой черный дым. Али довольно ухмыльнулся. Гамид говорил про тряпки, он же нашел более горючий материал. Трупы горят долго и с очень густым едким дымом.

Застреливший боевика снайпер, отыскав взглядом Овчинникова, изумленно воскликнул:

– Товарищ майор, взгляните на это!

– ...твою мать, – сквозь зубы процедил Овчинников, выглянув вслед за ним из открытого люка.

Катящий по железнодорожному пути тепловоз постепенно окутывался клубами густого черного дыма. Иногда сквозь дым проглядывали языки пламени, пляшущие на раскинувшем руки человеческом теле.

– Они подожгли своего, – пробормотал снайпер.

– Вижу, – сквозь зубы процедил Овчинников. – Давай назад.

Подождав, когда снайпер нырнет в вертолетный отсек, Овчинников задвинул за ним дверь, после чего пробрался обратно в пилотскую кабину и, тронув за плечо летчика, спросил у него:

– Что скажешь?

Пилот отрицательно покачал головой:

– Ничего не получится. В таком дыму видимость нулевая. Начнешь снижаться, обязательно зацепишь провода. Да и машину можно подпалить об эту консервную банку. – Он явно был выведен из себя бесчеловечным поступком террористов и возмущенно воскликнул: – Они что, не понимают, что огонь с тепловоза может перекинуться на цистерну?! Ведь если она рванет, весь их тепловоз расплющит в лепешку!

– Не может, а перекинется, если мы этому не помешаем, – гневно пробурчал Овчинников, подумав про себя, что в случае взрыва цистерны такая же печальная участь ждет и их вертолет. Он указал взглядом на объятый дымом и пламенем тепловоз и быстро спросил: – Сколько им осталось до Нижнего?

– Километров десять-пятнадцать, – ответил пилот.

– А по времени?

– Минут десять.

Овчинников внутренне напрягся:

– Вот что, высади нас на ближайшем мосту через железку. Будем десантироваться оттуда.

Пилот понимающе кивнул и шевельнул рычаг управления несущим винтом. Вертолет содрогнулся и, рассекая воздух бешено вращающимися лопастями, помчался вперед.

Выглянув в иллюминатор, Овчинников проводил долгим взглядом окутанный клубами дыма тепловоз, затем надел на голову радионаушники и щелкнул тумблером рации.

– Лиман, я Шхуна. Прием.

– Шхуна, слышу вас! – ворвался в наушники взволнованный голос генерала Углова.

– Противник поджег тепловоз. Высадиться с вертолета не могу. Принял решение десантироваться с проходящего над железнодорожными путями моста, – четко доложил командиру Овчинников.

За сто километров стоящий возле остановленного его бойцами состава с горючим командир «Вымпела» поднес ко рту микрофон своей рации:

– Понял вас, Шхуна. Удачи.

Переговорив с командиром высланной наперехват террористов десантно-штурмовой группы, Углов по спутниковому телефону связался с оперативным штабом операции. Еще через минуту сообщение Овчинникова на заседании Совета безопасности передал Президенту директор ФСБ.

– Значит, высадка не удалась, – констатировал Президент.

Несколько секунд он сидел молча, глядя на поверхность стола, потом поднял тяжелый взгляд на министра обороны и начальника Генерального штаба и твердым голосом произнес:

– Очевидно, иного выхода нет.

В кабине летящего на десятикилометровой высоте тактического бомбардировщика «Су-25» пилот перевел взгляд на мерцающий голубоватым светом экран электронного прицела. Там продолжала пульсировать яркая голубая точка – обнаруженная несколько минут назад цель, которую, согласно только что поступившему приказу, следовало уничтожить. Отклонив в сторону рукоятку наведения, пилот накрыл светящуюся точку перемещающейся по экрану черной рамкой. Рамка сейчас же перешла в режим пульсации, как и оказавшаяся в ее центре точка. Есть захват! Теперь пуск. Лежащим на рукоятке наведения указательным пальцем летчик сдвинул предохранительную шторку и вдавил открывшуюся под ней кнопку.

В ту же секунду из сопел двух подвешенных под крыльями бомбардировщика ракет инфракрасного наведения класса «воздух – земля» вырвались языки пламени. Подхваченные реактивной силой ракеты сорвались с направляющих и, круто спикировав вниз, устремились к земле. Захватившие цель головки самонаведения со свистом рассекали плотный воздух. Натужно ревели вырабатывающие свой ресурс маршевые двигатели. Прошла одна секунда... другая. Через тридцать секунд ракеты должны были поразить цель. Но с каждой последующей секундой удерживать ее становилось все труднее. Цель расплывалась в клубах окутывающего ее густого дыма. За три километра до земли, окончательно потеряв контакт с целью, отклонилась в сторону первая ракета, за полторы тысячи метров – вторая. Инфракрасные «глаза» начиненных взрывчаткой стальных цилиндров рыскали в поисках потерянной цели, но «видели» только клубящуюся над землей дымовую пелену. Так и не найдя цель, обе ракеты нырнули в дымовое облако, а через секунду землю сотрясли два слившихся в один мощных взрыва, оставившие две полутораметровые воронки в десяти и в сорока метрах от железнодорожного полотна...