Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского - Александр Летуновский

Год 1372

Беседа Сергия с братом Стефаном. Кто здесь игумен? Сергий уходит из обители, его размышления о правильности своего поступка. Махрищский монастырь. Основание обители на Киржаче. Совет старейших иноков в Троицкой обители.

«Не редко, — говорил святитель Платон, — Бог и на праведников Своих попускает искушения, дабы через то их добродетель просияла ещё более, как золото в огне искушённое». Предстояло испытать это и Сергию. Случилось событие, которое могло подвергнуть обитель опасностям, лишив её святого игумена. «И кто бы мог подумать, — говорил далее святитель Платон, — чтобы это произошло от его родного брата Стефана — того самого Стефана, который вместе с ним был основателем обители и соревнителем подвигов? Но видно от бед и искушений никуда не уйдёшь: беды во градах, беды и в пустыне (2 Кор. 11. 26)».

Примерно год прошёл с тех пор, как на Маковице было введено общежительство. По-разному восприняли насельники обители новый устав, в корне менявший их привычный образ жизни. Большинство братии, кто с самого прихода в обитель считал, что иноки должны быть все равны, жить общиной и иметь всё общее, с пониманием и радостью встретили новый порядок. Несогласные сразу ушли в другие монастыри, где соблюдалось привычное и милое их душе особожительство. Некоторые поначалу не были согласны, но остались и привыкали к новой жизни. Были и такие, которые затаились, делая вид, что согласны с новым порядком, однако в душе оставались его противниками, надеясь на изменение его в будущем.

Поведение Стефана всё больше беспокоило игумена Сергия.

В конце лета дождливым днём Сергий постучал в его келью.

— Заходи, — сказал Стефан, открывая дверь.

Сергий, стоя под навесом, стряхнул с рясы дождевые капли и вошёл в келью. Не успел он закрыть за собой дверь, как Стефан, не скрывая раздражения, спросил:

— С чем пришёл?

Сергий остановился у входа напротив Стефана, стоявшего посреди кельи, и тихим голосом произнёс:

— Хочу спросить тебя, брат мой, как ты относишься к общежитию?

— Вообще я одобряю такой порядок, ты же знаешь, — ответил Стефан, пока ещё не понимая, о чём пойдёт речь.

— Тогда почему ты продолжаешь особожительство, у тебя остаются вещи, которые ты содержишь здесь как свои собственные, а не общежительные. — Сергий говорил спокойно, стараясь не обидеть старшего брата. — Не всегда участвуешь в общем послушании. А ведь ты собирался быть в обители простым послушником, как все. Какой пример ты даёшь другим? Среди иноков уже идёт ропот, что брат игумена пользуется особыми привилегиями.

Стефан нахмурился:

— Я архимандрит и понимаю так, что никакие новшества меня не касаются. Живу, как разумею.

— Хотя я игумен в обители, но не могу позволить себе такой вольности, — Сергий продолжал говорить спокойным тихим голосом. — Ты знаешь, что всего собственного у меня одна одежда и одеяло, а тружусь я не менее других, а порой и более. В общежительном монастыре не должно быть особых.

Страсть властолюбия поколебала Стефана, он уже с трудом сдерживал гнев:

— Это для других ты игумен и наставник, а для меня ты младший брат. Я имею сан архимандрита, звание великокняжеского духовника и ушёл от всего этого в твоё захолустье. Под моим руководством основана эта обитель. А вот теперь младшенький зазнался и дерзнул указывать старшему брату.

— Гордыня помутила твой разум, поражает тебя порок тщеславия, — сказал Сергий и удалился из кельи.

Стефан вышел следом, хлопнув дверью. Посмотрев по сторонам, он направился ктрапезной. Шедшие ему навстречу три инока, увидев его хмурое лицо, остановились, и один из них участливо спросил:

— Пошто, брат Стефан, разгневан?

— Игумен требует, чтоб я вещи свои отнёс в общее пользование. Я сам игумен и живу, как хочу, а он мне указывает, — проворчал в ответ Стефан.

— Мы тоже недовольны общежительством, но что поделаешь, так требует игумен, — сказал другой инок, пожав плечами.

— Требование игумена Сергия — закон для нас, — твёрдо произнёс третий.

Стефан хмуро глянул на них, махнул рукой и пошёл своей дорогой.

В тот же день, когда Сергий служил вечерню и был в алтаре, Стефан, как любитель церковного пения, стоял на левом клиросе. Сергий услышал, как он довольно громко спросил канонарха:

— Кто дал тебе эту книгу?

— Игумен, — робко ответил тот.

Теперь Стефан не смог сдержать себя, он грозно и ещё более громко вопрошал:

— Кто здесь игумен? Не я ли первый основал это место? Сергий мне не указ, выполняй, что я тебе говорить буду.

Не прерывая службы, Сергий мельком взглянул в сторону клироса. Некоторые братья с тревогой и недоумением поглядывали на Стефана и Сергия. Увидев на лице своего игумена спокойствие и молитвенную сосредоточенность, они успокоились.

После вечерни Сергий, как обычно, последним вышел из церкви. Во дворе никого не было, все иноки собрались в трапезной. Он зашёл в свою келью, взял посох и покинул обитель, тихо прикрыв за собой калитку. Инок-привратник, выглянувший из своей кельи, перекрестился.

Сергий всегда почитал старшего брата как учителя и наставника. Но на этот раз Стефан открыто выступил против новых порядков, одобренных Вселенским Патриархом и митрополитом Алексием. Предоставив недовольных суду их совести, Сергий ушёл из обители и теперь энергично, на пределе своих сил шагал по лесной дороге, стараясь тяжким трудом погасить обиду, вызванную поведением Стефана. Так он шёл, пока на землю не опустились сумерки.

Перед тем как совсем стемнело, Сергий, наконец, остановился. Осмотревшись вокруг, наломал веток и, постелив их под раскидистым дубом, сел на них, опершись спиной о ствол могучего дерева. Некоторое время сидел неподвижно. В голове путались разные мысли, мучили сомнения, он не мог оценить свой поступок и принять правильное решение. Тепло, исходившее от столетнего дуба, и тишина леса, как в далеком детстве, постепенно успокаивали его. Мысли прояснялись, становились всё чётче и выстраивались в определённый порядок, не хватало только их обобщения и выводов. И Сергий, как всегда, обратился за помощью к Богу:

— Господи всемилостивый, прости меня грешного и помоги мне в столь трудный час. — Сергий перекрестился. — Господи, ведаешь Ты, что игуменство никогда меня не привлекало, и тем менее я хотел управлять теми, кто не желает моего управления, и среди них не один Стефан. Я грешный воспользовался случаем сложить с себя это тяжкое бремя, предоставив своевольных суду их совести. — Помолчав и подумав, Сергий продолжил: — Почему же я не вразумил брата своего по долгу игумена? Как за одного человека оставил я всю братию и служение, в которое был поставлен священною властью? — Сергий задумался. — Обличение Стефана показалось бы препирательством за начальство и вид личной распри между игуменом и старшим по нём, тоже имевшим игуменский сан, и притом родным братом. — Сергий опять задумался. — Если бы я применил власть, я бы опорочил саму идею божественного служения Богу и ближнему. Применение власти против родного брата неминуемо привело бы к разжиганию страстей, что было бы с восторгом встречено врагами единства Руси и дьяволом. Прости меня, Господи! — Сергий перекрестился. — К великой радости лукавого врага рода человеческого разжигание страстей положило бы конец духовному самосовершенствованию многих братьев. — Он снова погрузился в свои думы… — Остаться и молча смириться с узурпацией власти означало бы содействовать злу. Так поступить я тоже не мог. Сие было бы недостойным примером для прочих братьев обители… Взять с собой своих сторонников тоже нельзя, неверно влиять на чью-то свободу выбора.