Вкус греха - Мэрилин Папано

Ответом ему служит еще одна улыбка.

— Да, милый, мне хорошо.

Избегая ее взгляда, он тянется к лентам у нее в изголовье. Ему немного не по себе, что он поддался порыву и привязал ее, но она уже сама освободилась и обвила его шею руками. Она могла избавиться от пут в любую секунду, но не стала этого делать.

— Почему-то мне вспомнилась одна строчка, — прошептала Селина. — «Когда она хороша, то она чертовски хороша. Но когда она грешит, она еще лучше». Так вот, Уилл Бомонт, ты великий грешник. — Она поцеловала его и заглянула ему в глаза. — Знаешь, почему у меня ничего не вышло с другими мужчинами?

— Знаю. — Он обхватил ее потное тело и притянул к себе. — Потому что они не я.

Наутро Уилла посетила забавная мысль: поразительно, как сладко спится при работающем кондиционере рядом с женщиной после неслыханного наслаждения. Он не помнил, когда в последний раз так крепко спал, когда вообще он спал в душную летнюю ночь при кондиционере. А еще он не помнил — или не хотел вспоминать, — когда он в последний раз проводил ночь с женщиной. Вероятно, он тогда спал с женщиной за стол и кров или за наличный расчет.

И в этот раз он получил плату — потрясающее, небывалое удовольствие.

Обычно Уилл просыпался около половины седьмого, принимал душ, брился и отправлялся на работу к семейному гнезду Кендаллов. В этот день, однако, ему нужно встать пораньше, чтобы выскользнуть из коттеджа Селины, пока не проснулась мисс Роуз; но он никак не мог заставить себя подняться.

Селина лежала рядом на спине и безмятежно спала; ее волосы рассыпались по подушке. Она сейчас была так прекрасна, что Уилл не мог отвести от нее взгляда. Если бы он не потерял голову окончательно и бесповоротно, то поскорее выбрался бы отсюда и отправился куда глаза глядят. К пробуждению Селины он был бы уже далеко от Гармонии. И он продолжал бы свой путь, пока не позабыл бы ее.

И сколько же на это потребуется времени? Сколько тысяч миль нужно ему отшагать, чтобы выбросить Селину из головы? Сколько невыносимых, бесконечных дней предстоит ему?

Наконец он встал, быстро оделся. Он заметил, что Селина не спит и смотрит на него, только тогда, когда он склонился над кроватью, чтобы поцеловать ее на прощание.

— Куда ты? — сонно прошептала она.

— К себе.

— Зачем? Разве уже пора вставать?

— Нет. У тебя еще час времени.

Она отбросила простыню, под которой они спали, и тут же стыдливо завернулась в нее.

— Ты хочешь уйти, чтобы мисс Роуз ничего не узнала?

— Тебе не приходило в голову, что я не всегда выставляю напоказ свою личную жизнь?

Если такое определение того, что произошло ночью, и укололо Селину, то она не подала вида.

— А тебе не приходило в голову, что мне глубоко наплевать, если мисс Роуз и весь город узнают о том, что здесь было?

Уилл присел на кровать.

— Сели, это легко сказать. Жить с этим тяжелее. Когда меня здесь не будет, ты будешь рада, что мы все сохранили в тайне.

Но на Селину в это утро накатило упрямство — это было видно по ее ясным зеленым глазам.

— В тайне нужно хранить то, чего стыдишься. Я не стыжусь ни тебя, ни себя, ни того, что мы с тобой сделали. — Она радостно улыбнулась. — Да и кое-кому уже все известно. Я имею в виду Викки. Наши с тобой отношения сегодня будут предметом самого широкого обсуждения, это я тебе гарантирую.

— Викки никому не скажет ни единого слова.

Селина расхохоталась, откинув голову.

— Ты не знаешь мою сестру.

— Зато она меня достаточно хорошо знает. Она отлично знает, что я не произношу пустых угроз. Если она хоть одной живой душе проговорится про нас с тобой, то пожалеет, что родилась на свет.

Селина вздохнула и уселась, согнув колени и уперев в них подбородок.

— Защищаешь меня?

— Тебе это необходимо, детка.

— У тебя жуткая репутация, Уилл Бомонт, но более осмотрительного человека, чем ты, я не встречала.

А вот святая, непорочная Селина оказалась распутницей. Если в городе узнают об этом, у всех будет настоящий шок. Даже сам Уилл с трудом свыкся с этим фактом.

— Мне нужно идти.

Он уже был у двери спальни, когда Селина остановила его.

— Эй, Уилл! — Она послала ему нежную улыбку. — Спроси при случае у мисс Роуз, что она думает насчет нас с тобой. Ты очень удивишься.

Значит, мисс Роуз уже обсуждала с Селиной вопрос ее взаимоотношений с ним, одному богу ведомо зачем.

Он с укором посмотрел на Селину:

— У тебя что, чешется язык?

Селина бросила на него лукавый взгляд:

— Когда ты рядом, у меня зуд совсем в другом месте…

Уилл бросил на нее предупреждающий взгляд, и она осеклась.

— Может, разденешься и утихомиришь меня?

Уилл не мог не улыбнуться.

— Потерпи немного, Сели. Я буду у тебя ночью.

С ботинками в руках Уилл спустился с крыльца и ступил на влажную, прохладную траву. Он любил этот ранний час, когда солнце еще не печет невыносимо, когда вокруг нет ни души. В этот час на земле царят мир и покой.

Впрочем, он ошибся, думая, что рядом нет ни души. На ступеньках крыльца домика для гостей сидел Джеред Робинсон.

Уилла пронзило острое чувство раскаяния. Надо было уйти от Селины раньше. Надо было обуться. Надо было проявить больше осторожности.

Впрочем, Джеред, кажется, не обратил внимания ни на ботинки в руках Уилла, ни на его сконфуженный вид. Он просто сидел на ступеньках, опустив голову. Уилл присел рядом с ним.

— Привет, Джеред. Давно ждешь?

— Часа два.

— Мне очень жаль твою маму.

— Да.

А что он еще мог сказать? Что можно сказать пятнадцатилетнему парнишке, который два дня назад узнал, что его мать убита? Уилл попытался вспомнить, что говорили ему самому, когда умер его отец: «Нам очень жаль, мы будем молиться за тебя, его забрал бог». И к чему все эти слова? Ему было безразлично сочувствие людей, которых он едва знал, а их молитвы только раздражали его. Ему отец нужен гораздо больше, чем какому-то богу. Все слова бессмысленны. Именно поэтому он не стал больше ничего говорить. Он просто сидел рядом с Джередом и терпеливо ждал.

Наконец Джеред поднял голову и посмотрел на него.

— Похороны завтра. Вы придете?

Уилл сглотнул слюну, чтобы не выпалить поспешное «нет». Единственные похороны, на которых он когда — либо присутствовал, — похороны его собственного отца. А на погребении Мелани ему никто не обрадуется.

— Думаю, твоему деду не понравилось бы, если бы я появился на похоронах, — осторожно сказал он.

— Дедушка вас скорее всего не заметит. Ему сейчас очень плохо. Ему пришлось опознавать ее… то есть тело. С тех пор он ни слова не произнес. Все дела сейчас на мне, а мне бы хотелось, чтобы вы пришли. Мама… Она хорошо к вам относилась. Она говорила, что вы по-доброму с ней разговаривали, когда она к вам приезжала. А ведь к ней мало кто относился по-доброму.