Мастер и Жаворонок - Бринн Уивер

Свет, проникающий сквозь жалюзи на окнах, отбрасывает тени на ее тело. Он освещает каждое малейшее движение, каждый вздох. Я почти чувствую запах разложения ее органов. Стерильная среда и промышленные чистящие средства не маскируют запах надвигающейся смерти.

Господи всемогущий, над ней нависла тень смерти.

Темп ее дыхания меняется. Возможно, снится кошмар. Жидкость скапливается у нее в груди и булькает. Она кашляет, а когда открывает глаза, они скользят по комнате, пока не останавливаются на мне.

— Кто ты? — спрашивает она. Ее зрение, скорее всего, затуманено сном и старостью, но я все равно улавливаю подозрение в пелене ее глаз. Я решительно захожу дальше в комнату и закрываю за собой дверь.

— Сегодня я известен как… — я показываю на украденное удостоверение личности, прикрепленное к моему нагрудному карману, — Стив.

— Сегодня я известна как Берта, так что, если ты ищешь Этель, боюсь, ты ошибся комнатой.

Я улыбаюсь пожилой женщине, достаю из кармана рабочей формы пару латексных перчаток и надеваю их.

— Ты не такая, как я ожидал, Этель.

— Мне уже говорили об этом. Но такие мужчины, как ты, испокон веков недооценивали таких женщин, как я, так что твое открытие меня не удивляет.

Пожилая женщина бросает на меня резкий и пренебрежительный взгляд. Затем она нажимает кнопку, чтобы отрегулировать наклон кровати. Я делаю шаг вперед, намереваясь остановить ее, думая, что она пытается позвать медсестру, но она только усмехается в ответ. По ее взгляду я понимаю, что она либо смирилась со своей судьбой, либо намерена попытаться отбиться от меня сама.

— Итак, — говорит она сквозь жужжание скрытого мотора кровати. — Я полагаю, ты здесь, чтобы убить меня?

— Я здесь, чтобы передать тебя Богу, — поправляю я ее, останавливаясь в изножье кровати.

— По приказу Боба?

Я наклоняю голову.

— Ну, — продолжает она, размахивая скрюченными пальцами в воздухе. — Боб Фостер. Это в его стиле — посылать такого как ты. Такого нетворческого и скучного. Прямо как его кексы. У него всегда руки из жопы росли.

Я достаю из кармана черный футляр. Не открываю его, но женщина следит за движениями моих рук.

— Боюсь, я не знаком с мистером Фостером.

В груди пожилой женщины нарастает раскатистый кашель, пока кровавая мокрота не начинает сочиться из ее рта. Я протягиваю ей носовой платок, и она берет его, прижимая ко рту. Ее внимание по-прежнему приковано ко мне.

Я киваю, понимая все, о чем она молчит.

— Готова принять смерть. Не противишься воле Божьей, — я подхожу к краю кровати и открываю футляр, чтобы достать первый из трех предварительно заполненных шприцев. — Раскаиваешься ли ты перед Господом?

— Очень раскаиваюсь, — говорит она. Ее взгляд устремляется в угол комнаты. Интересно, чувствует ли она, что Он здесь, с нами. Я — да. Я чувствую волю Господа. Он крепко сжимает шприц в моей руке. Его присутствие шепчет мне, направляет каждый удар моего сердца.

— Скажи мне, — требую я. — Признайся в своих грехах перед Его ангелом смерти.

Пожилая женщина глубоко вздыхает.

— Я сожалею… — она замолкает, когда ее взгляд возвращается ко мне. В нем полно решимости. — Сожалею, что не украла рецепт кексов «баноффи» от Боба Фостера, когда у меня была такая возможность. Этот ублюдок отнял у меня двадцать процентов рынка, когда запустил «Баноффи от Боба».

Мои глаза сужаются.

— Я сожалею, что не пошла домой со Спенсером Джонсом после вечеринки у Марси, когда мне было двадцать три. Дженни Брайт вместо этого отвезла его домой и сказала, что до воскресенья он трахал ее в зад шестью разными способами. Она целый месяц без умолку твердила об этом за завтраком в загородном клубе…

— Господь, я ищу в тебе прибежища от дьявола…

— Вскоре после этого я встретила Томаса, и за шестьдесят два года брака он ни разу не трахал меня в задницу. Почти год я убеждала его, что есть другие позы, а не в которых я лежу на спине, как дохлая рыба.

Я тяжело вздыхаю. Прищелкиваю языком.

А затем поворачиваюсь к капельнице и останавливаю подачу лекарств. Зажимаю пробирку, чтобы раствор не попал внутрь.

Пристально смотрю на старуху.

— Пусть брак будет в почете у всех, и пусть брачное ложе будет незапятнанным…

— Насчет «незапятнанного»…

— Ибо Бог будет судить сексуально аморальных и…

— Кстати, «сексуально аморально» — секс втроем считается? Потому что однажды с Дженни…

— Хватит.

Моя рука дрожит от желания ударить ее. Она улыбается, дьявольски довольная. Сатана подталкивает меня совершить грех. Но больше я на это не поддамся.

— Силой Божьей низвергни в ад сатану и всех других злых духов, которые рыщут по миру в поисках погибели душ.

Я отвинчиваю защитный колпачок от отверстия в трубке для внутривенного вливания и вливаю раствор из первого шприца. Я ожидаю, что Этель попытается сопротивляться. Возможно, вытащит канюлю из своей руки. Она могла бы спастись. Но не пытается.

Только улыбается.

Ее глаза не отрываются от моих. Я чувствую их на своей коже, даже когда сосредотачиваюсь на работе своих рук, вынимая первый шприц и меняя его на второй. В этом шприце лоразепам. Доза, в три раза превышающая, по моим оценкам, ее вес.

Трепет разливается по моим венам. Это мое призвание, моя миссия от самого Бога. Он дал мне возможность отомстить за брата Харви, а затем Он нашел для меня более великую цель — убить коррупционеров, которые защищают Его убийц, и уничтожить тех, кто стоит между мной и правосудием, которого я ищу. Мой Бог повелел мне остановиться в том же отеле, что Палач и Паучиха, когда я приехал в город в надежде найти обломки дома, в котором вырос. Полиция была так занята эксгумацией тел жертв Харви, что не приложила особых усилий к поискам того, кто его убил.

У меня это не заняло много времени. Поддельный бейджик, натянутая улыбка и Божья воля.

Я добыл записи регистрации. Пришлось раскошелиться. Задав несколько вопросов, я узнал вымышленное имя. И вскоре нашел настоящее. Роуэн Кейн.

И теперь, когда я вынимаю второй шприц и добавляю в него последний раз физиологический раствор, чувствую, как Он наполняет мою душу покоем.

— Кто-то сказал бы, что моя мать была непростой женщиной, — говорю я Этель, закрывая пробирку и снова включая капельницу. Убираю пустые шприцы в свой кейс и кладу его в карман. — Но правда в том, что она показала нам с братом глубины тьмы этого мира. Она показала нам его неумолимую природу. И она научила нас выживать. Она показала нам другую сторону Бога. Расплату перед светом.

— Это так тупо звучит.

Я