Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий

Время от времени отворялась тяжелая дубовая дверь, впуская-выпуская очередную фигуру в темной, тоже чаще всего серой одежде. В последние сорок минут поток входящих сошел на нет, зато желающих покинуть здание стало гораздо больше. Одно за другим гасли высокие окна. Рабочий день закончился. Лис посмотрел на часы — 18.54.

— Действуй только наверняка, — повторил он в очередной раз.

У таких, как Горгуля, ум простой и заскорузлый. Чем больше повторов, тем лучше запомнит.

— Не торопись. Не фартит — завтра повторим. Или через неделю — не к спеху. Если тебя поймают, сам понимаешь: «колоться нельзя»!

— Да я в жизни не кололся, — обиделся Горгуля. И, помолчав, добавил: — А чего ты на рожон прешь? Неужто так приперло?

Лис бросил косой взгляд.

— Не твоего ума дело.

— Ага.

Время шло. Все реже хлопала дубовая дверь, «Зеленый дом» погружался в темноту. Лис протер куском замши запотевшие стекла, усилил вентиляцию. Он сам понимал, что здорово рискует. Дело уж очень деликатное. С Лешим было бы проще. Но того клиент знает в лицо, к тому же Леший очень давно не «щипал», руки чуткость потеряли… А Горгуля всю жизнь карманы чистит, он в этом деле ас…

Вор беспокойно пошевелился.

— Твой фраер ночевать там, что ли, вздумал? Смотри, уже разбежались все давно!

Лис посмотрел на третье от входа окно на втором этаже, где тяжелые шторы еще светились тусклым болотным светом. «Зеленые!» — отметил Лис с усмешкой.

— Погоди еще немного, — сказал он. — Или на работу опаздываешь? А может, жена заругает?

— Работа… Я тяжелей кошелька ничего не поднимал… И жены у меня отродясь не было. «Закон» запрещает… Раньше запрещал.

Горгуля заворочался на сиденье, зашмыгал носом.

— Раньше на карманах хорошо зашибали. Помню, в 73-м на Новый Год с Пасечником в театр ломанулись, там этот как раз выступал, певец, как его… Ну, который про «Последнюю электричку» пел!.. Хороший певец! Давиловка была, бабы буром пёрли, зыркалы вылазили!

Он рассмеялся.

— Мы за один только вечер рубликов семьсот нащипали — мотоцикл купить можно. И в трамвае иногда целую получку снимали, а на кабак всегда хватало. А сейчас там денег нету — одна нищета голимая катается…

— Поэтому карманников мало стало? — спросил Лис. — А раньше это была «белая кость», элита криминального мира…

— И поэтому тоже, — вздохнул Горгуля. — Только главное — в другом. В головах главные изменения, а не в карманах…

— Интересно! — Лис очень удивился и действительно заинтересовался. — Да ты философ, Горгоша! И какие же в головах изменения?

Вор снова вздохнул.

— На «кармаша» долго учиться надо. Это артист, на которого никто не подумает… Чуткий, осторожный, внимательный… Ну, и работать, конечно, чисто… И «щипать», и «писать»,[32] и «рыбалить».[33] Я вообще все умел…

— Тихо, — перебил Лис. — Приготовься.

Окно на втором этаже погасло. Горгуля замолк. Через минуту-две парадная дверь открылась. На улицу вышел Сочнев, на ходу застегивая куртку, и открывая зонт.

— Вот он! — Лис толкнул агента в бок. Тот прислонился к стеклу, вглядываясь.

— Срисовал, — наконец, проговорил он.

— Очень хорошо. Смотри, запоминай, — только и сказал Лис, наблюдая, как Сочнев, влившись в толпу спешащих под зонтами и без прохожих, быстро перебегает дорогу и направляется к аквариуму остановки, плотно набитому мокрыми и усталыми рыбами.

Довольно быстро подошел переполненный четырнадцатый номер, и Сочнев втиснулся внутрь. Лис плавно взял с места, обогнал автобус и через минуту притормозил перед следующим аквариумом. Дождь не прекращался, и здесь тоже тесно жались друг к другу вымокшие пассажиры.

— Давай, Горгуля. Аккуратно. Ему почти через весь город переть, так что не спеши, осмотрись…

— А то первый раз замужем!

Вор неловко открыл дверь и выбрался наружу. Нелепая фигура в кепке, старом выношенном плаще, мятых коротких брюках и огромных, незашнурованных ботинках вприпрыжку подбежала к стеклянному павильону и забилась под навес.

Лис дождался, пока подошел автобус и агент ужом проскользнул в плотно набитый салон. Потом, немного приотстав, медленно поехал следом. Он сделал все, что мог, теперь от него ничего не зависело. Но он был уверен в успехе. Потому что дурно и остро пахнущий, нелепо одетый и простецки выглядящий Горгуля являлся одним из лучших специалистов для той работы, которую ему предстояло выполнить.

Автобус был переполнен. Горгуля внимательно просеял взглядом плотную пассажирскую массу. Вначале он искал быстроглазых оперативников из «карманного взвода» и нервных, дерганых «кармашей», которые могут испортить всю картину. Но ни тех, ни других здесь не оказалось. Зато будущего «терпилу» он увидел почти сразу — тот стоял, прижатый к сиденью, в нескольких метрах от него. Полное лицо раскраснелось, губы недовольно сжаты, руками держится за поручень, в одной зажат сложенный зонт. Неудобно.

«Чего ж ты, лошара, на тачку себе не заработал?» — подумал вор со злорадством. Зажатый в толпе, Сочнев казался глупым и беззащитным, как заехавший в камеру «первоход», которого новые «друзья» посадили играть в «очко» и собираются отнять вещи, деньги, будущие передачи и вообще обратить в рабство.

Горгуля отвернулся, чтобы не привлекать к себе внимание жертвы, и осмотрелся еще раз, на этот раз ища бдительных, крикливых любителей совать нос в чужие дела и прочую активную публику, способную вмешаться в его работу. Но таковых тоже вроде бы не было, во всяком случае, в глаза они не бросались. Хотя такие активисты могут проявляться и неожиданно. Поэтому сработать надо чисто.

Вообще-то, в былые времена «кармаши» работали бригадами — втроем, вчетвером… «Тырщики» создают давку вокруг ушастого фрайера — толкают, прижимают, наступают на ноги — отвлекают, короче, и поворачивают к «центровому» поудобней, а тот снимает «лопатник»[34] и тут же передает «атасному», который мгновенно «делает ноги». Но это давно было, когда профессия себя оправдывала… Сейчас все хотят сорвать бабло без всякого труда, без подготовки, без учебы… Зачем все это, если можно дать клиенту по башке и вытрясти карманы…

Но он и один сработает чисто. Мастерство, как говорится, не пропьешь.

Горгуля стал сокращать дистанцию.

— Извините, гражданочка…

— Можно пройти, девушка? — а той «девушке» уже лет шестьдесят, вон как разулыбалась — рот до ушей.

«Кармаши» — самые вежливые пассажиры на свете: они не хамят, не прут буром, не наступают на ноги… до поры. Они знают, что у вагонной толпы свои законы, своя механика движения, свои глубинные течения, стрежни и тихие затоны. Как опытный рыбак знает, в каких условиях хорошо ловится щука, а в каких — стерлядь… В любую точку салона можно быстро попасть, не прилагая никаких усилий — только используя движения толпы.

— Семашко! — невнятно пробубнел водитель.

— А н-ну-ка, гражне псаж-ж-жиры, вдохнули! — раздался молодой нетрезвый голос.

Горгуля увидел высокого сильного парня со светлым чубом, неукротимо продирающегося к передней двери. Он отодвигал стоящих на пути, раздвигал плотную толпу, оставляя за собой некоторое разрежение. Горгуля кое-что прикинул, рассчитал траекторию и чуть подался назад. Вовремя. Остающееся за чубом разрежение захватило его и в мгновение ока протащило в глубь салона. В нужный момент он схватился за поручень и прижался к сиденью, чтобы оказаться аккурат позади Сочнева, приткнувшись животом к его спине. Густо дохнул чесноком, чтобы терпиле не пришло в голову поворачивать свою харю. Он стоял, уставившись сонным взглядом в окно, позевывал и недовольно бурчал под нос, когда его толкали. Вел себя, как все. Но это только в области всеобщей видимости.

А его правая рука с зажатой между пальцами «мойкой»[35] аккуратно погладила левый бок Сочнева, распустив шов на куртке, подмышкой, на пять сантиметров. Так опытный хирург удаляет аппендицит — через крохотный разрез. Ойкнув и извинившись, он надавил на «оперируемого», развернул его поудобней, просунул пальцы в прореху, нежно ощупал пиджак. В нагрудном кармане имелось что-то твердое. Он зацепил пухлый прямоугольник, вытащил, скосил глаза. Удостоверение в обложке, в углу дырочка с пистончиком. Цепочки, правда, нет. Когда он засовывал добычу в карман плаща, непригодившиеся кусачки упали на пол. Жалко…

Дело было сделано, но Горгуля задержался еще на несколько секунд: пальпация показала, что во внутреннем кармане лежит большой и толстый «лопатник». «Мойка» столь же нежно вскрыла костюмную ткань. Чуткие пальцы нащупали кожаную обложку и аккуратно извлекли ее на свет божий. Клиент не ворохнулся.

— Чехова! — объявил водитель.

— Ой, чуть не проехал! — всполошился Горгуля, оттолкнулся от поручня и стал тихонько выгребать к выходу. Через минуту он уже стоял на мокром асфальте, похожий на вынырнувшего из бурного моря пловца. Автобус с лязгом захлопнул двери и, заваливаясь на правый бок, пополз дальше. Он с облегчением жадно вдохнул свежий воздух.