Измена (СИ) - Макарова Анна

— Сдалась мне твоя любовь, — каждое слово, словно ножом по груди без предварительной анестезии.

— Ты для меня ничего не значишь. И никогда не значила. Мне просто стало скучно, поэтому я решил с тобой закрутить легкий роман. Все очень просто, не ищи этому причины или объяснения, Джозефин. Его просто нет.

Мне очень, безумно, слишком больно! Это уже просто предел. Точка. Апогей. Грудь ноет и болит от нестерпимой боли вспоротой грудины, души и сердца.

— Исчезни.

Ни одно ранее им сказанное слово, ни один отвратительный поступок не ранил меня так, как его невыносимые слова.

И тут я чувствую, как он вкладывает мне в руки какой-то конверт. Раскрываю его трясущимися руками и вижу внушительную пачку купюр, на лицевой стороне которых изображен Бенджамин Франклин.

Вот и сказочке конец…

Приплыли…

Проклятущий конверт с деньгами… Серьезно? Такого рода унижения я не испытывала никогда! Бросил мне в лицо деньги, как самой настоящей проститутке. По-хорошему бы запустить купюры в него обратно, но я прекрасно осознаю, что он именно этого сейчас и ждет. Он жаждет ответа от меня, но я не подарю ему этого удовольствия. Я прямо-таки вижу в его глазах этот брошенный вызов, что призывает накинуться на него, унижая себя тем самым еще больше. Я не стану опускаться до его уровня. Это не моя игра, поэтому и правила мне чужие приписывать не нужно.

Он не заслуживает ни моих слез, ни моих криков тем более. Почему? Потому что все это время, а я свои секунды, минуты и часы тратить на него больше не намерена. Никогда! Слишком мне все это дорого обошлось!

У меня ничего не осталось для него, кроме щемящего равнодушия. Даже говорить не хочется, дышать с ним одним воздухом, пропитанным их прерванной похотью.

Увы, мой дорогой, я больше не играю по твоим правилам. Игра окончена. Правил больше нет, и не будет. Каждый из нас теперь будет существовать по собственным законам.

Гордо расправив плечи, я даю ему звонкую пощечину от переизбытка эмоций, затем еще, еще, и еще, получая некое удовлетворение. Не спеша, на ватных ногах приближаюсь с гордо поднятой головой к его до сих пор молчаливой даме, что прикрывает точно так же, как и он, свое обнаженное тело простыней. Медленно кладу конверт рядом с ней и произношу, на собственное удивление, довольно-таки спокойным и непоколебимым голосом то, отчего у самой бегут мурашки по телу:

— Тебе пригодятся эти деньги. Вдруг ты захочешь продлить услуги этого молодого человека. Только поторопись, а то у него сегодня, возможно, есть еще клиенты.

Приближаюсь к двери под стук бешено стучащего сердца, силой подавляя свои непрошеные слезы, что вот-вот и польются водопадом. Оборачиваюсь, чтобы в последний раз посмотреть в эти изумрудные глаза, что перевернули мой привычный мир с ног на голову.

Смотрю на него и понимаю, что я не просто унижена, я морально раздавлена и уничтожена. Мне стало вдруг слишком противно даже находиться с ним поблизости, не то, чтобы заговорить. Ощущение, будто все это время я носила грязную использованную одежду. Но все же решаюсь напоследок достучаться до него, если это вообще возможно, обжигающими, но правдивыми и искренними словами:

— Ты никогда не испытывал такого чувства, как любовь и уважение к своей женщине. Да и к человеку в общем. Так дай же Бог тебе познать однажды эту истину. Ты слишком жалок, Хьюго. Я не хочу, чтобы с тобой так кто-нибудь поступил однажды, как ты со мной. Ни один человек недостоин этого. Ты получил в этой жизни сполна, я думаю, поэтому ты слишком жалок для того, чтобы вновь быть брошенным тем, кто тебя действительно любит. А я люблю. По-настоящему. И только поэтому мне печально за тебя… Повзрослей. И… Будь по-настоящему счастлив. Прощай.

Хлопнув за собой дверью, молниеносно двинулась куда-то вглубь ночного клуба, где уже вовсю протекало веселье. Я сейчас не могу ни о чем думать, не вижу никого вокруг себя, ничего не слышу и даже не чувствую. Хотя нет, вру, я чувствую себя Дэвидом… Вот и я познала, дорогой мой, что ты испытал на собственной шкуре по моей собственной вине. Хотя вряд ли. Слишком разные ситуации, правда, исход один.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Какие-то звуки присутствующих гостей, что продолжают свое веселье, мельком успевают доноситься до моих ушей. Я иду и слушаю увеселительный гул, но ничего не слышу при этом. Ни черта не разбираю за их речами. Жизнь течет своим чередом, а моя — остановилась. Конечная остановка твоя, Джозефин. На выход.

Не чувствуя собственного тела, на ватных ногах спешу к выходу, пошатываясь. Ничего не ощущаю. Тело словно онемело, не желая любого дальнейшего движения, что отдается лишь болью. Еще немного и я, кажется, паду навзничь.

— Ты для меня ничего не значишь, и никогда не значила. Мне просто стало скучно, поэтому я решил с тобой закрутить легкий роман. Все просто, не ищи этому причины или объяснения, Джозефин. Его просто нет.

Голос его обжег меня, а горечь сказанных им слов до сих пор продолжает звенеть в ушах, вызывая боль во всем теле, заставляя страдать и сходить с ума одновременно. Лишь бы заживо не сгореть…

Я его люблю. Призналась, открылась. Но он не обещал мне ничего взамен.

Ты нужна мне…

Да черта с два я нужна тебе, Маршалл!

Врезать бы ему по-хорошему еще раз. А потом еще. Снов и снова… Ладонь и так зудит от ударов, но мне мало. Хочется выпустить пар. Впервые именно таким варварским способом. Я ненавижу его, себя, весь этот лживый мир. Сейчас просто задохнусь от обиды.

Будь же ты проклят. Будь проклят тот день, когда я впервые его повстречала. Будь проклята я сама, что однажды почувствовала к нему неземное притяжение, которое и погубило меня.

Сев в таком убитом состоянии за руль, решаюсь отдаться скорости и уехать. Уехать куда глаза глядят. Я уже не впервые разгоняюсь на запредельной скорости в дороге, вовсе не ощущая ног, рук, собственного тела. Меня знобит, трясет, бросает то в холод, то в жар. В груди так давит, что, кажется, еще чуть-чуть, и я задохнусь. Все внутри тянет тугим узлом от обиды и разочарования, бурлит в животе, как в адском котле. Полная безысходность, полная потеря собственного рассудка. Хочется вернуться и услышать, что он пошутил. Что это был просто розыгрыш, его неудачная и такая злая шутка. Но это все не ложь, не мираж…

Ты нужна мне…

Это было для меня не просто как обещание или же предлог затащить в койку. Возможно, многим бы показалось все это именно в таком свете, однако глаза Хьюго предательски выдавали то, что было на душе. Мне показалось на миг, что оброненная им фраза далеко не пуста… Это было промолвлено так, как будто он кричал, что отказывается жить без меня. Я чувствовала в его прикосновениях то, как он каждый раз нуждался во мне, стараясь вырвать из груди накопившееся страдание и отчаяние, что свалилось на него, будучи еще мальчишкой в далеком детстве. С каждым разом я все больше хотела разделить с ним его же переживания, но вот было ли это ему действительно нужно? Возможно, он просто великолепный актер. Скорее всего, так и оно и есть, так оно и было…

Я просто конченая идиотка, если еще верила где-то в глубине души, что, возможно, он когда-нибудь познает вместе со мной это чувство. Любовь. Ведь было же с самого начала очевидно, что его привлекало несколько иное, а именно тот огонек безудержного адреналина от того, что я старше, жена его преподавателя, запретный плод… Он меня просто-напросто использовал, попользовался и выбросил, как ненужную вещь.

Случилось то, чего я и боялась, и ожидала одновременно. Просто оттянулся сам момент исхода. Моя жизнь мгновенно развернулась на все сто восемьдесят градусов, поставив перед фактом, что уже не будет так, как прежде. Ничего… Один человек, одно мгновение, и ты уже не узнаешь ни себя, ни своих поступков, ни во что превратилась твоя идеальная жизнь. А что сейчас… Сейчас внутри меня зияющая пустота и ненависть, а к кому больше я и понятия не имею. Жизнь слишком эгоистична, слишком скупа и непредсказуема. Все возвращается рано или поздно бумерангом, только принося в два, а то и в три раза больше неприятностей, чем было первоначально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})