Подари мне эту ночь - Лиза Клейпас

— Это не поможет, Аделина.

Адди остановилась и посмотрела на него, понимая, что ее игривость не имела успеха. Она все еще боялась, и они оба знали это. Время неумолимо наступало, неся с собой ощущение гибельной неизбежности. Она боялась за Рассела и за Бена. Он был обвинен тогда в убийстве Рассела, сбежал из «Санрайз» и скитался в течение пятидесяти лет. Она видела его – жалкого бездомного старика. Полная противоположность ему нынешнему. Образ был туманен, но сохранился глубоко в душе и часто посещал ее.

— Обними меня, — сказала она, наконец, чувствуя себя несчастной и виноватой, и его руки обвились вокруг нее.

Его голос был одновременно груб и ласков:

— Маленькая глупышка. Ты думаешь, что я собираюсь позволить, чтобы с тобой что-то случилось? Храни свои тайны. Пока. Но это – последний раз, когда я стою в стороне и выкручиваю себе руки, оставляя при тебе твои маленькие секреты. Настанет время, когда я начну задавать вопросы, Адди, и я буду ждать на них ответы. И тогда помоги тебе Бог, если ты попытаешься умаслить меня. Поняла? – Бен подождал, пока не почувствовал как она кивнула у его груди. Он поцеловал ее в макушку. — Не бойся. Все будет просто прекрасно. Ты же знаешь, я всегда буду заботиться о тебе.

Она прижалась к нему крепче и страх и вина постепенно исчезли. Тепло окутывало ее, заставляя пылать. Она наслаждалась защитой его тела, таяла от удовольствия, когда его руки гладили ее по спине. Если бы только он мог держать ее так всегда. Она очень хотела рассказать ему, чего она боялась на самом деле, но не было никакого способа объяснить все это, кроме как сказать прямо.

— Бен? Если бы тебе нравился кто-то, а потом ты узнал, что он сделал в прошлом некие плохие вещи, это бы изменило твои чувства к нему?

— Это зависит, — сказал Бен глубокомысленно, его руки на мгновение остановились, затем снова возобновили свои поглаживания, — полагаю, это зависело бы от того, что именно он сделал. Если это было достаочно плохо…да, это бы изменило мое отношение к нему.

— о что, если он изменился и действительно сожалеет о том, что сделал?

— Я не тот, кто имеет право судить. Ты говоришь с бывшим конокрадом, помнишь?

— Угон скота – это худшая вещь, которую ты когда-либо делал?

Бен усмехнулся.

— О, я могу признаться и в худшем. Любой, кто знал меня прежде, чем я приехал в Техас, скажет тебе, что я промотал свою молодость.

— Ты сожалеешь теперь о всех тех вещах, что творил тогда?

— Я редко задумываюсь о прошлом. И не трачу напрасно время, сожалея о сделанном. Я уже трижды заплатил за свои ошибки, — он заметил впадинку у основания горла в раскрытом вороте ее сорочки и наклонился, чтобы припасть к ней губами.

— Откуда такой внезапный интерес к греху и искуплению? – спросил он приглушенно, — Вспоминаю всякие школьные штучки, тебя никогда не ловили на этом? Держу пари, ты прятала учительский мел. Или шушукалась с подружками на уроке географии…

— Никогда, — сказала она, устраиваясь поудобней. Она положила голову ему на плечо, наслаждаясь прикосновениями его губ. — Я всегда хорошо вела себя.

Он ловко расстегнул крохотные пуговки на вороте ее длинной ночной рубашки, одну за другой, спускаясь к ее груди.

— Я слышал нечто другое, Аделина.

— Не верь ни единому слову. А, кроме того, ты тоже вероятно не был ангелом.

Бен усмехнулся:

— Меня постоянно выгоняли с уроков.

— Нарушитель спокойствия.

— Угу. Однажды я спрятал змею в столе Мэри Эшборн, — он лениво хохотнул. – Она вытащила ее, когда полезла за карандашом.

— Как гадко!

— Это была маленькая садовая змейка. Она не стоила всего того крика.

— Зачем ты это сделал?

— Мэри мне нравилась.

— Твои методы ухаживания улучшились.

— Практика, — сказал он, его рука скользнула под подол ее рубашки, и она схватила ее, чтобы остановить.

— Со многими женщинами?

— Не с таким количеством, какое ты, кажется, подозреваешь. Разве мы не говорили об этом раньше?

— Ты сказал, что как-нибудь расскажешь, почему так либерально настроен в отношении женщин. О той, кто так на тебя повлиял.

— Почему ты так уверена, что это была женщина?

— Интуиция. Ты ее любил?

— Вроде того.

— Ты хотел на ней жениться?

Лицо Бена изменилось, он явно испытывал дискомфорт и выглядел настороженным и возможно немного ожесточенным.

— Адди, я не готов говорить об этом.

— Она причинила тебе боль, да?

Несмотря на раздражение, Бен с сожалением засмеялся над ее упорством. И проницательностью.

— Почему это так важно?

— Я едва знаю что-то о твоем прошлом. Есть в тебе что-то, чего я не понимаю, и это беспокоит меня. Беспокоит, что ты знаешь обо мне намного больше, чем я о тебе. Ты – загадка. Почему ты выбрал такую жизнь, и почему…

— Стоп. Прежде, чем я объясню что-нибудь. Я хотел бы уточнить, что, черт возьми, и я не все понимаю в тебе.

— Она много значила для тебя? – спросила Адди, игнорируя его попытку увести ее в сторону.

— В то время я думал, что она была для меня всем, — Бен откинул голову на спинку дивана и уставился в потолок. — Ты когда-нибудь хотела чего-нибудь так, что спустилась бы в ад и вернулась назад только чтобы получить это? И как только ты получала это, чем больше усилий прилагала, чтобы удержать, тем меньше власти имела? Она была такой. Я никогда не встречал никого столь неуловимого. Чем дальше от меня она была, тем больше я хотел ее.

Адди с удивлением почувствовала укол ревности. Она внезапно поняла, что не уверена, что хотела бы услышать о том, как он желал другую женщину, но в то же самое время горела желанием узнать о том таинственном прошлом, о котором он говорил так мало.

— Кем она была?

— Дочь одного из моих профессоров в Гарварде. Ее отец был одним из самых блестящих людей, которых я когда-либо встречал. Такой весь очень новоанглийский – надменный, интеллектуальный, динамичный. Иногда, когда он говорил, его слова, словно прожигали твой мозг, вещи, сказанные им, были радикальными. Это было потрясение. Его дочь во многом была на него похожа, тот же блеск, тот же интеллект. Я никогда не слышал, чтобы женщина разговаривала так, как она. Он позволил ей изучать те же предметы, что и его студенты, позволял ей говорить и делать все, что она хотела. Она была умнее большинства мужчин, которых я знал. Она была очень образованной женщиной. Быть воспитанной в маленьком городе около Чикаго, где мало кто слышал о подобных вещах… я был очарован.

— Она была красива?

— Очень.

Ревность Адди удвоилась. Красивая, умная, очаровательная.