Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

Общее наступление

Избрав в качестве приоритетного ковельское направление, А. А. Брусилов поставил развитие успеха на Юго-Западном фронте в зависимость от готовящегося главного удара на Западном фронте, где производство наступления откладывалось от каждого старого предварительно назначенного срока к новому. И все-таки, предоставляя главкозапу все новые отсрочки, М. В. Алексеев пытался сделать что-либо и для Брусилова.

10 июня в состав Юго-Западного фронта наконец-то вошла 3-я армия Л. В. Леша. Однако при этом генерал Эверт, как бы в насмешку, оставил в ней лишь один 31-й армейский корпус П. И. Мищенко и кавалерию вместе со штабом армии, отправив прочие четыре корпуса в свою собственную ударную группу на барановичское направление. Главкоюзу пришлось передать под командование Л. В. Леша группу Я. Ф. Гилленшмидта, дабы ударить на Ковель по обоим берегам реки Припять: теперь в 3-й армии было сосредоточено 25 тыс. шашек – целая Конная армия.

Подобные неприятности, связанные с передачей войск соседу по указанию Ставки, Эверт будет доставлять Брусилову и впоследствии. В середине июля 3-я армия была возвращена Западному фронту, дабы подвигнуть Брусилова к атакам на львовском направлении, отдав северный фланг ковельского фронта Эверту. Но часть войск должна была быть переброшена в 8-ю армию к Каледину. В разговоре по прямому проводу с генерал-квартирмейстером Ставки М. С. Пустовойтенко 4 августа генерал-квартирмейстер Юго-Западного фронта Н. Н. Духонин попросил сообщить, когда подойдет 4-я Финляндская стрелковая дивизия и «когда возможно ожидать распределения тяжелой артиллерии… [так как] неопределенность этих вопросов затрудняет составление предположений о ближайших действиях 8-й и 11-й армий». И тут выяснилось, что по распоряжению А. Е. Эверта командарм-3 Л. В. Леш отправил 4-ю Финляндскую дивизию в бой, уже зная, что император распорядился передать финляндцев Брусилову. Главкоюз попросил дать тогда другую дивизию, и Алексеев 6 августа лично телеграфировал Эверту, чтобы тот немедленно передал Брусилову одну пехотную дивизию. В этой телеграмме наштаверх отчитал главкозапа: «Командарм-3 отлично должен знать общее положение Юго-Западного фронта, ведущего на протяжении всех своих армий бои в нелегких условиях. Зная это, он не имел оснований бросать чужую, уже не принадлежащую ему дивизию в бой. Он должен был вернуть ее по крайней мере в том составе штыков, в каком застигло первое высочайшее повеление»[313].

Что касается тяжелой артиллерии, то и здесь потребовалось вмешательство Ставки. Узнав, что Эверт и не думает передавать соседу артиллерию, Алексеев 8 августа телеграфировал, что Западный фронт должен передать Юго-Западному по одной батарее 11-го и 13-го отдельных тяжелых дивизионов, 18-й отдельный тяжелый дивизион, первый дивизион 6-й тяжелой бригады и две батареи 3-го дивизиона той же бригады. Через два дня Алексеев добавил, что Эверт имеет право заменить указанные батареи на другие, но – «должно иметь в виду, что на Юго-Западный фронт не может быть передаваема взамен перечисленной скорострельной тяжелой артиллерии тяжелая нескорострельная, и в частности 6-дюймовые 120 пудов»[314].

Читая такие документы, невольно сомневаешься в искренности писем А. Е. Эверта супруге, где, например, говорится: «Я выше всего ставлю спокойную совесть, сознание, что я работаю и работаю честно, отдаваясь работе полностью, и спокойствие души мне дороже всего – все остальное тлен и суета»[315].

Таким образом, непосредственное увеличение сил Юго-Западного фронта на правом фланге накануне возобновления решительного наступления, намеченного на 19 июня, оказалось самым минимальным: один пехотный армейский корпус. Не умея и не желая наступать, главкозап одновременно умудрялся свести на нет и победу соседа. Несмотря на подошедшие резервы, враг получил их больше, и теперь все так же незначительно уступал русским в численном отношении (около 15 %), имея существенный перевес в артиллерийских средствах.

Правильно расценив остановку русского наступления как необходимость подтянуть силы, австро-германское командование решает самим перейти в контрнаступление, дабы опрокинуть русских, не позволив им возобновить наступательную инициативу. Для этого немцы произвели решительную перегруппировку своих сил южнее Полесья. Организацией операции занялся сам главнокомандующий на востоке П. фон Гинденбург. Штаб Гинденбурга разработал план двойного охвата войск русского Юго-Западного фронта. Это должно было быть достигнуто одновременными ударами с северного и южного фасов.

В Ковельском укрепленном районе группа А. фон Линзингена была объединена с 4-й австрийской армией К. Терстянски фон Надаса и германской группой Г. фон дер Марвица из 4 пехотных дивизий. Эта группа войск должна была бить с севера. Пополненные резервами 1-я и 2-я австрийские армии удерживали фронт против русской 11-й армии. И, наконец, Южная германская армия Ф. фон Ботмера вместе с 7-й австрийской армией К. фон Пфлянцер-Балтина составили группу наследника австрийского престола эрцгерцога Карла, которая должна была бить ударом встык между русскими 7-й и 9-й армиями. Наступление было назначено на 17 июня на северном фасе, и на 20-е на южном.

Австро-германское контрнаступление явилось шагом, несомненно, вынужденным, но и одновременно и жизненно необходимым. Противник не мог не наступать без боязни быть окончательно опрокинутым и отброшенным на запад еще далее – за Ковель и Львов. Как говорит Людендорф, «это был один из тяжелейших кризисов на Восточном фронте. Надежды на то, что австро-венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало. Мы рискнули еще больше ослабить наши силы [севернее Полесья], на это же решился и генерал-фельдмаршал принц Леопольд Баварский. Несмотря на то, что русские атаки могли в любой момент возобновиться, мы продолжали выискивать отдельные полки, чтобы поддержать левое крыло армии Линзингена северо-восточнее и восточнее Ковеля. Если бы это крыло откатилось еще дальше, то трудно даже себе представить, что бы с нами случилось. Протекали очень тревожные дни. Мы отдали все, что могли, и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи»[316].

Между тем 15 июня русская 9-я армия возобновила наступление на Днестре в общем направлении на Коломыю. Войска группы эрцгерцога Карла, сами готовившиеся к наступлению, были застигнуты врасплох, а дислокация подразделений, соответствовавшая наступательному плану, не позволила австрийцам сразу же перейти к успешным оборонительным боям. За десять дней боев войска Лечицкого опрокинули противника в долине Прута, причем наступление развивалось по обоим берегам реки. Новое поражение настолько потрясло австрийцев, что ими был сделан очередной «реверанс» в пользу украинских националистов, коих австрийцы надеялись привлечь для борьбы с русскими. После падения Коломыи «галицийским украинцам было обещано скорейшее открытие во Львове украинского университета»[317]. Странно, что такой мерой австро-венгерское командование намеревалось получить потоки украинских добровольцев.

После обозначившегося отката неприятеля в наступление перешла и 7-я армия Д. Г. Щербачева. Русский порыв вскоре выдохся, вследствие отсутствия резервов, так как обещанные Ставкой дивизии еще не успели прибыть в 9-ю армию. Однако планы врага на южном фасе Юго-Западного фронта были расстроены, а сам он понес очередное поражение,