Однокурсники - Эрик Сигал

Затем он повернулся к авторам.

— Меня интересует единственный вопрос: ребята, а что вы будете делать с теми десятью миллионами баксов, которые он вам принесет?

— С девятью, — тут же поправил Харви Мэдисон, даже в шутке оставаясь профессионалом.

Теперь настала очередь мужчин гулять по пляжу.

Эдгару нужно было завершить дело с финансированием проекта. Он надеялся, что магнитофонная запись, которую он повезет в Нью-Йорк, ему в этом поможет. Но им все еще нужно было обсудить вопрос о режиссере-постановщике и актерах.

Дэнни так восхищался работой Джерома Робинса в «Вестсайдской истории», что ему очень хотелось, чтобы этот режиссер ставил весь спектакль, включая хореографию. Стюарт восторженно соглашался. Однако Эдгар, одержимый мыслью о британском происхождении критика из «Таймс», настаивал на кандидатуре сэра Джона Чалкотта, чью недавнюю постановку в «Олд Вике» так хорошо приняли.

— В конце концов, — приводил свои доводы продюсер, — мы ведь имеем дело с одним из величайших классиков английской литературы. Почему бы не отдать его в руки того, кто привык заниматься бессмертными.

— «Бессмертные» может еще означать «мертвые», — заметил Дэнни Росси.

— Прошу тебя, Дэнни, — резко ответил Эдгар, — у меня нюх на такие вещи. Я считаю, имя сэра Джона придаст еще больше значимости представлению.

Еще с четверть мили выкручивая им руки, он добился своего.

Теперь речь зашла о выборе артистов на роли. Начали они с полного единодушия. Не только все они приняли на ура кандидатуру Зеро Мостеля, но, как оказалось, и сам звездный исполнитель уже дал свое согласие на участие в постановке — и только потому, что она основана на этом знаменитом романе.

Выбрать актрису на главную женскую роль оказалось гораздо сложнее. У Дэнни была на этот счет, как он полагал, гениальная идея. Он писал партию Молли — эта героиня в романе Джойса является профессиональной певицей — для актрисы, имеющей настоящие вокальные данные. А потому предложил имя певицы, обладающей, по его мнению, лучшим голосом на данный момент: Джоан Сазерленд.

— Оперная певица в бродвейском мюзикле? — Эдгар Уолдорф поморщился. — Кроме того, она ни за что не согласится.

— Во-первых, — сказал Дэнни, — я познакомился с ней, когда дирижировал «Лючией» в «Ла Скала». Она восхитительная женщина. И уверен — у нее хватит смелости попробовать себя в новом качестве.

— Послушай, — увещевал его вечный увещеватель Эдгар Уолдорф, — я ни в коей мере не подвергаю сомнениям таланты мисс Сазерленд, но опера и Бродвей не сочетаются, поверь мне.

— А как насчет Эцио Пинца в мюзикле «Юг Тихого океана»? — спросил Стюарт.

— Чистая случайность, просто повезло, — сказал Уолдорф. — Кроме того, успехом тот спектакль обязан Мэри Мартин. И вообще, мы не можем позволить себе Сазерленд. Не в том смысле, что не по карману, а просто нам нужна артистка, которая привыкла отрабатывать по восемь спектаклей в неделю. Артистка проверенная, которая всем нравится, — она бы притягивала всех, волновала и восхищала…

— И имела бы большие сиськи, так, что ли? — весело спросил Дэнни.

— Это бы тоже не повредило, — сказал продюсер, не кривя душой.

Дэнни Росси остановился как вкопанный, упер руки в бока и застыл подобно небольшому колоссу посреди песков Мартас-Винъярд.

— Знаете, Эдгар, я лучше умру, чем позволю Теоре Гамильтон выступать в моем спектакле. У меня свои принципы.

— Ко мне это тоже относится, — добавил Стюарт.

— Полегче, ребята, полегче. Никто здесь не собирается заставлять вас изменять своим принципам, — вступил в переговоры Харви Мэдисон. — В американских театрах работают тысячи талантливых девушек, и я уверен, мы обязательно встретим такую, кто будет соответствовать всем нашим требованиям. А теперь, может, повернем обратно? Нас уже полчаса ждут к коктейлю.

Когда четверо мужчин вернулись к дому, Мария Росси, разжигавшая вместе с Ниной Кингсли костер из древесного угля, подняла голову и спросила:

— Ну что, господа, вы уладили все свои проблемы?

— Абсолютно все, — сказал Харви Мэдисон. — Взгляды наших великих умов совпали.

И тогда, в сумерках, опустившихся на безлюдный берег, Эдгар Уолдорф провозгласил:

— Я имею огромное удовольствие сообщить всем, что репетиции «Манхэттенской Одиссеи» в постановке сэра Джона Чалкотта начнутся двадцать шестого декабря. А первое представление, которое позволит обкатать спектакль перед Бродвеем, состоится в здании Шубертовского театра в Бостоне, седьмого февраля. Ко времени премьеры в Нью-Йорке двадцать четвертого марта все билеты будут распроданы на год вперед. Поскольку наш мюзикл не только гениально написан, но на афишах также будут блистать убойные имена мистера Зеро Мостела и…

Он помолчал для большего эффекта.

— И мисс Теоры Гамильтон.

Обе женщины с тревогой взглянули на своих мужей, на лицах которых читалось странное смирение.

Во время барбекю дружеское общение продолжилось. Затем все быстро перебрались с пляжа в дом и молча расселись перед телевизором. И с восхищением стали следить за тем, как виртуозно Сэнди Куфакс переправлял свои мячи, так что никому из игроков команды «Великанов Сан-Франциско» не удавалось нанести ни одного удара.

— Как он смог тебя уговорить? — спросила Мария, когда они ехали к себе домой на машине.

— Я и сам не понял, — признался Дэнни. — Я хочу сказать, он все время играл словами — у меня до сих пор голова идет кругом. Я чувствовал себя, как генерал Кастер в окружении индейцев. Только отобью одну из атак Эдгара, как он опять налетает со спины с очередным томагавком.

— Но, Дэнни, — не унималась Мария, — вы же художники. Безусловно, последнее слово должно было остаться за вами.

— Я и оставлял за собой последнее слово. — Он язвительно улыбнулся. — Да только у Эдгара нашлось еще несколько тысяч аргументов после того, как я сказал свое последнее слово. Вдруг выяснилось, что участия Зеро в спектакле еще недостаточно, чтобы все раскупали билеты. Оказывается, он переигрывает. И надоел публике после «Скрипача». И таких аргументов полным-полно. По словам Эдгара, единственное, что может нас спасти, — это присутствие бездарной грудастой Теоры Гамильтон. Слушай, я, наверное, урежу ее роль, чтобы она не смущала нас своим видом.

— Но разве ты не мог согласиться на какую-нибудь другую артистку?

Дэнни потупил взгляд и признался:

— Похоже, инвесторы Эдгара встретили Джеймса Джойса в штыки. И очень нелегко найти другую актрису, чей муж готов выложить полмиллиона баксов за роль для своей жены.

— Ах вот оно в чем дело, — сказала Мария со смешанным чувством удивления и разочарования. — Что ж, не зря говорят, что бродвейские пьесы рождаются из компромиссов, как Венера — из пены морской.

— Да уж, — произнес Дэнни, теперь уже не в силах скрывать свое огорчение, — но это мой последний компромисс. Самый последний.

*****

В считанные часы после того, как Теду Ламбросу отказали в продлении контракта в Гарвардском университете, на него обрушился шквал звонков из всех наиболее важных университетских центров Соединенных Штатов Америки. Некоторые коллеги звонили, чтобы просто посочувствовать и выразить свое соболезнование. Кто-то спрашивал, неужели это правда, подразумевая, что если даже Теда Ламброса прокатили, то чего же остальным ожидать от Гарварда. Но наверное, самые неожиданные звонки были от тех, кто делал вид, будто знает, в чем секрет того рокового голосования.

Когда Тед и Сара вернулись к себе от Уитменов, настроение у него уже было другим: угнетенное состояние сменилось чем-то вроде посмертной эйфории. Им овладело парадоксальное ощущение «парения» над разочарованием.

Уолт Хьюлет из Техасского университета позвонил, чтобы донести до него неофициальную информацию:

— Тедди, я знаю, кто тебя зарубил: это ваши ребята, «гробологи».

Так Уолт называл археологов, которые, как он считал, только и делают, что копаются в гробах, оставшихся от древних цивилизаций.

— С чего ты это взял, Уолт?

— Послушай, эти парни испытывают патологическую ненависть ко всему, что написано в книгах. Они доверяют только порнографическим каракулям, нацарапанным на римских писсуарах. Значит, ты собираешься ехать в Беркли, да?

Теда словно оглушили. Он и не подозревал, что в мире классической филологии все всё знают.

— Не уверен, — уклончиво ответил он.

Благодаря сегодняшнему опыту он многое узнал о законах, царящих в академических джунглях.

— Знаешь, Уолтер, дружище, я очень тронут, что ты позвонил. Но сейчас время уже за полночь, а то, что контракт не продлили, не означает, будто я могу не идти завтра читать лекцию в девять утра.