Три билета в кино - Яна Эдгаровна Ткачёва

– Я в порядке, в порядке, – прохрипел Саня, лицо его было разбито, но глаза смотрели на меня. Я не думала, что он в порядке: только что его избивали ногами три человека.

– Где Жека? – в панике спросила я, обшаривая руками Сашкино тело. – Где тебе больно?

– Я нашел его! – послышался голос милиционера, и, прежде чем я успела обернуться, он сказал, обращаясь не к нам: – Это первое отделение, на Якубовича срочно нужна скорая.

Я поползла на голос, лишь бы быстрее оказаться рядом. Они были за машиной. Жека лежал, странно изогнувшись, голова его была закинута, словно он спал. Я вскрикнула и попыталась проползти мимо милиционера, но он уперся и не пропускал меня.

– Тихо, тихо, – успокоил он, пытаясь схватить за руки, которыми я лупила везде, куда могла дотянуться. – Он жив, просто без сознания.

– Не трогайте ее, – подоспел Сашка и, перехватив меня у милиционера, захрипел от боли, но все равно прижал меня к себе. Я уже рыдала в голос. – Тише, Васа, все будет хорошо. Все обошлось. С Жекой все будет в порядке.

Мне казалось, скорая едет вечность. Когда Жеку грузили на носилки, он пришел в себя и закричал от боли. У меня сердце зашлось от его вопля, в нем была сущая агония. Врачи разрезали куртку, обнаружив открытый перелом левой руки, быстро зафиксировали, сделали укол, погрузили в машину. Мы с Сашкой запрыгнули следом, милиционер сделал нам знак, что найдет нас в больнице. Сначала я не поняла зачем. Всё, что меня волновало, – побыстрее доехать, чтобы Жеке оказали помощь. Сашка всю дорогу потирал бок, но говорил, что чувствует себя неплохо, просто получил по ребрам. Он звонил Олегу и переговаривался с врачами, объясняя брату, куда нас везут.

Я же смотрела на бледное лицо Жеки и молилась. Я обещала Богу, что буду жертвовать деньги на благотворительность, выходить в люди и никогда больше не стану богохульничать. Все что угодно, лишь бы с Жекой все было хорошо. Этот малодушный торг вызывал у меня чувство отвращения. Я не верила в Бога. Но в тот момент была согласна на что угодно, лишь бы все обошлось. Сашка пошевелился рядом, и я взглянула на него обеспокоенно. Врачи его даже не осмотрели.

– Ты как? – спросила я.

– Норм, – поморщился он и попытался пошутить. – Разве что теперь не такой красивый.

Мы доехали до больницы быстро, дороги были пустыми. Жеку выгрузили и на большом лифте повезли на шестой этаж – готовить к операции. Мы с Сашкой поднялись на пассажирском, я хотела обратиться к кому-нибудь, чтобы его тоже осмотрели. Друг устало опустился на сиденье в коридоре и сказал, что подождет меня здесь, пока я переговорю на стойке с дежурной медсестрой. Мне следовало насторожиться от его готовности отпустить меня куда-то одну. Но я была слишком взволнована.

Медсестра задала несколько вопросов, сказала, какие документы необходимы Жеке, но Олег был уже в курсе и после звонка Сашки поехал к нам домой за документами. Я спросила, можно ли осмотреть моего друга, который тоже пострадал. Женщина в ответ посоветовала оформиться на осмотр к травматологу и начала заполнять еще один пакет бланков. Я поспешила вернуться к Сашке. Все-таки, несмотря на адреналин, мне в какой-то момент стало страшно одной среди незнакомых людей.

Сашка сидел на кресле, откинув голову на стену. Еще не дойдя до друга, я увидела, как в конце коридора распахивается дверь и в отделение забегает Олег. Я помахала ему рукой, без слов подзывая к нам, и сказала, обращаясь к Сане:

– Просыпайся, Олег приехал.

Никакого ответа.

– Саш, – позвала я, насторожившись. В свете больничных ламп его кожа была сероватого цвета, а губы – синюшными.

Он молчал. Я осторожно тронула его за плечо, и от моего легкого толчка он покачнулся и упал с кресла на пол как неживой, жутко заваливаясь набок. Я рухнула рядом с ним, боль в разбитой коленке почти оглушила меня, но я трясла Сашку, пока Олег бежал к нам. Пытаясь нащупать пульс, я судорожно думала о том, почему никак не прекратится этот оглушительный страшный вой, кто бы его ни издавал.

Но оказалось, что кричала я сама.

Саша

Я открыл глаза. Внутренности будто раскаленной кочергой прижгли, все тело горело, но приглушенно. Я был как один большой стремно ноющий ожог, только изнутри. Потолок белый. Я хотел повернуть голову, но тело не слушалось. Пахло ничем. Стерильностью и каким-то присущим только больнице запахом. Жутко хотелось пить. Я открыл рот, но не смог издать ни звука. Что-то справа пищало все быстрее и быстрее. А потом мир померк.

Когда я снова открыл глаза, то опять испытал не самые приятные чувства. Болело все. И я имею в виду все тело. Кажется, даже моргать было больно.

– Ну… – раздался знакомый голос. – Смотрю, очухался.

Я захрипел, но не смог ничего сказать. Перед глазами появилась рука и сунула в рот трубочку. Я жадно глотнул, а потом еще и еще.

– Тихо, – голос брата зазвучал обеспокоенно. – Подавишься, и все труды насмарку.

– Ха-ха, – еле выдавил я. Голос был будто чужой, горло сдавило спазмом.

– Ну, раз шутишь, то самое страшное позади, – я почувствовал, как Олег сжал мою руку.

Повернуть голову удалось раза с четвертого. Перед глазами поплыло, и я попытался сосредоточить взгляд на конкретной точке, но изображение постоянно скакало, типа заклинивший кадр, падающий перед глазами снова, снова и снова. Меня замутило, и я просто закрыл глаза.

– Отдыхай, – голос брата удалялся. Я хотел спросить про Жеку и Васу, но меня выключили, и все мысли провалились в черноту.

В третий раз меня разбудил шепот. Они ругались прямо над моей кроватью.

– Что значит – я должна уйти? – голос Василисы был хриплым, как если бы она кричала несколько часов.

– Ты еще ни разу не была дома, – уговаривал ее Олег. – Сейчас все худшее позади. Ты должна поспать.

– Я никуда не пойду, – упрямо прошептала она. – И я сплю здесь.

– На стуле? – голос Олега повысился. – Зря я разрешил тебе сдать кровь! Посмотри на себя. Тебе надо хорошо питаться и спать.

– Я сплю, – просто повторила она и замолчала.

– Ты упертая еще больше, чем он, – брат цокнул языком, и послышались удаляющиеся шаги.

Я не слышал, чтобы дверь хлопнула, и осторожно попытался открыть один глаз.

– Он ушел? – голос получился больше похожим на хрип, и Василиса тихо вскрикнула от испуга.

Голову поворачивать было уже легче, и мир не вращался, призывая выплюнуть все